Портрет

Про Алексея Жаркова


Алексей Жарков

У Жаркова был глубоко народный, вечно осклабленный вид плохо завязавшего бухарика.

Скрюченного. Взвинченного. Маетного.

У которого то и дело «буксы горят».

Таких безошибочно опознают и гоняют управдомши и иногда берут под крыло женщины бурного нрава. Негода, Майорова, Русланова, Кравченко, Смирнова Светлана и Захарова Александра. Бурные женщины, повстречав Жаркова, норовят прикинуться кроткими, но бывалость все равно видно. А то б и не клюнули, на такого-то.

Этакие всегда во всем виноваты — своем и чужом, всегда. Много сахару кушают (« — Ну, убей меня теперь!»; «Мой друг Иван Лапшин»). Дебоширят в увольнении («Торпедоносцы»; приходится с губы воровать). Невинного сажают (за что получают бронзовым медведем в «Десяти негритятах»). Галине Польских голову проламывают («Ночное происшествие»; да и проломил не он, а сама она аферистка, а ты бегай со следственного эксперимента, как мальчик). Один из его фильмов так и назывался «Вина лейтенанта Некрасова», где Некрасовым был угадайте с трех раз кто.

От груза своих и чужих грехов много кривлялся, юродствовал, бакланил. Менты сразу чуяли «клиента»: наш. Его легко было представить на нарах, и сколько он «оттянул» за свою экранную биографию — и не сочтешь. В «Ночном происшествии», «Не будите спящую собаку», «В городе Сочи темные ночи», «Фартовом» и «Затерянном в Сибири», где его вор-законник уводил иностранца-политического в побег «с бычком», полагая пустить в дороге на консервы.

По аналогии же его легко привлекали в правоохрану: следствие («Криминальный талант», «Город Зеро»), розыск («Лапшин», «Десять негритят»), безопасность (Бенкендорф в «Чокнутых»). Он тогда чеканил вопросы, как настоящий, но иногда срывался на свое коронное и гаденько заигрывал с подследственными женского пола, а те похохатывали и дурочку ломали. И вполне бы мог сыграть Порфирия Петровича — что на личный субъективный взгляд автора является высшим тестом актерской состоятельности.

Вицмундиры Тарелкиных, Чебутыкиных, Ляпкиных-Тяпкиных вообще сидели на нем как должно (то есть мешковато) — как и кепки забулдыг-подзаборников.

Так, с прибауткой, ухмылочкой, досадливой гримаской он переиграл у всех почти режиссеров-семидесятников: Германа, Муратовой, Говорухина, Абдрашитова, Шахназарова, Арановича, Асановой, Митты, Рязанова в «Предсказании» и даже у Ролана Быкова в 15 лет в «Пропало лето».

А вроде — ханыга ханыгой, хоть и шебутной. Вечно сорокалетний — с рождения и до смерти. И с непрерывной трудовой биографией, что в актерской среде случается нечасто — учитывая нашу общую и их персональную болтанку.

И все же — довлело над ним проклятие «Десяти негритят». Шестьдесят восемь, конечно, возраст почтенный, сказать нечего, — но как перебил судья Уоргрейв («Военная Могила»!) остальных девятерых фигурантов картины, так и исполнивший ту роль Владимир Зельдин взялся провожать в последний путь своих партнеров и на 102-м году жизни уже отпевает пятого. После Глузского, Кайдановского, Абдулова и Ромашина — вот, умер Жарков.

Да простят меня дамы и Алексей Золотницкий за неуместные пасьянсы — но их уже четыре.


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: