Настя Тарасова: «Если бы коронавируса не случилось, то случилось бы что-нибудь другое»
В ограниченном прокате еще можно отыскать документальный фильм Насти Тарасовой «Переправа» о приграничной зоне и мосте между Россией и Китаем. О трудностях перевода, создании образа в документалистике, а также пандемии, поменявшей судьбу героев картины, с постановщицей поговорила Анжелика Бутова.
Вы пришли в документальное кино из журналистики. На каком этапе вы решили свернуть?
Моя мама — журналист, а у меня всегда получалось хорошо писать тексты. Хотя мама не хотела, чтобы я шла в эту профессию, поскольку уже тогда журналистика портилась. В девяностые черт-те что происходило, особенно в Екатеринбурге, но поняла я это сильно позже. Я восхищалась Владиславом Листьевым, и когда стало известно, что его убили, я сидела на уроке и вообще не могла ничего делать, такой был шок. Тогда я поняла, что стану журналистом, иначе никак. После школы поступила на журфак. Начала работать сразу после первого курса и разочаровывалась в профессии с каждым рабочим днем. Когда я уже дошла до профессиональной депрессии к третьему курсу, то не понимала, что дальше делать с этим, как мириться с какими-то моментами. Это был скорее маркетинг, чем новости. И вечная борьба: если ты работаешь на мэра, то ты должен быть против губернатора, и наоборот.
Больше всего меня напрягало то, что после каждого сюжета, где я обращалась к реальным людям и их проблемам, мой материал забирали и переделывали. Было ощущение того, что я будто подставляю людей, которые мне открываются, а я продолжаю жить с их проблемами и судьбами. Это и вгоняло в депрессию. Каждый раз, делая репортаж, я уже понимала, что пройдет, а что нет, но все равно продолжала этим заниматься. Себя успокаивала тем, что однажды наступит время, когда я с этими архивами смогу делать то, что захочу.
Единственное, что было всегда безусловно важно — реальные история и герои
И однажды я попала на показы проходящего в Екатеринбурге фестиваля документального кино «Россия», так у меня появилась идея заниматься документальным кино. Я пошла на Свердловскую киностудию, где именно в тот момент началась хоть какая-то деятельность, а после поступила во ВГИК.
А как так вышло, что во время учебы ваш первый фильм («Старая дача») попал в Канны?
Он участвовал в отдельном конкурсе от компании Kodak, куда присылали фильмы, снятые именно на пленку. Когда я училась во ВГИКе, мы все снимали на нее — сейчас это сложно представить. Так что это не прям там конкурс Канн, но тоже, конечно, престижно. В той программе было всего десять фильмов.
Там все ждут. Люди ужасно скучают друг по другу и вообще
Меня вот еще что удивило: «Старая дача» была игровой картиной, но учились вы в мастерской неигрового. Как так вышло?
Причиной являлась та же пленка. Дело в том, что на нее нельзя было фиксировать реальность, как можно сейчас на видеокамеру. Лимит был 1:3. Например, если тебе нужно сделать 10-минутный фильм, то пленки выдавалось на всё про всё 30 минут. За героем особо не понаблюдаешь. В таких обстоятельствах все решалось методом постановки. Единственное, что было всегда безусловно важно — реальные история и герои. Для меня «Старая дача» — документальная работа, поскольку мы писали сценарий по действительно случившейся истории и снимали в доме, где и происходили показанные события.
Что побуждает вас перенести ту или иную историю на экран?
Я отталкиваюсь не от героя или события, а от хронотопа, который в голове превращается в образ. Сами съемки — его расщепление на разные составляющие, где события и герои — это инструменты, через которые я хочу показать образ пространства и времени. А монтаж является обратной сборкой (то, что не нужно, выкидывается), ведущей к полной и заключительной картине.
Я таких действенных людей называю местными пассионариями
Вот, например. Я была у друзей на даче в поселке, где старые дома соседствовали с новыми. И мне не давал покоя этот образ двух домов из совершенно разных эпох — дачи советской интеллигенции и современного коттеджа. Стало интересно, как они могут перекликаться. Я рассказала об этом своей знакомой сценаристке Лене Широковских, на что она ответила «Ну, раз, не дает покоя, так давай напишем». Так и появилась «Старая дача».
С чего началась «Переправа»?
Само место привлекало еще с момента съемок моей дипломной работы «Без границ», действие которой происходило в том же Благовещенске. Эта пограничность, где встречаются две огромнейшие и совершенно разные цивилизации. Когда этот образ рождается, ты понимаешь, что можешь его расщепить на огромное количество явлений, событий, которые, как ты предполагаешь, происходят в этом месте.
Необязательно знать язык, чтобы понимать, что происходит
Как вы нашли героев?
Сначала мы поехали в экспедицию для поиска локаций. Я примерно представляла героев, которые помогут мне осуществить эту идею взаимного переплетения, а где-то и полного различия культур. Мне казалось, что нужна какая-то классическая ситуация с китайским героем — студентом или студенткой, ведь Китай часто отправляет своих студентов за рубеж, чтобы те чему-то научились и что-то вложили в свою собственную страну.
И вот мы пришли в Аграрный университет (не просто так, а поскольку мне еще был важен образ торговли между Китаем и Россией в том месте) и начали снимать китайских студентов на камеру, объяснив перед этим, кто мы и зачем нам это нужно. Китайцы в целом закрытые люди, но мы встретили очень нетипичную девушку Юлию. Она оказалась самой интересной для нас.
Еще нам был нужен русский герой, как-то связанный с культурным обменом, но не являвшийся заслуженным художником или известной персоной. Хотелось, чтобы он был простым человеком, который пытается наладить связи с Китаем в области искусства. И нам повезло с Олегом. Он очень разносторонний человек, военный, который после получения контузии был, как говорят в армии, «списан», и занялся своими интересами в жизни: фотографией, кино и обучением детей тхэквондо. Я таких действенных людей называю местными пассионариями. Он очень вдохновил и нас.
А чем сейчас занимаются герои? Как повлияло закрытие границы между Китаем и Россией на их жизнь?
Олег все также преподает тхэквондо и что-то снимает. У него это такой бесконечный процесс. А насчет Китая — ждет когда он откроется. Там все ждут. Люди ужасно скучают друг по другу и вообще. Юля сидит взаперти — в Китае очередной локдаун. Она жалеет, что стала забывать русский, хотя очень хорошо его знала. Хочет сразу приехать, как границы откроются. И понимает, что знания языка ей надо подтянуть. Недавно вот наняла репетитора.
Финалом для меня всегда является осознание того, достаточно ли я собрала расщепленных атомов для того, чтобы возник нужный мне образ
Как вы решали языковые вопросы на площадке и при монтаже?
На съемках это не так страшно. Необязательно знать язык, чтобы понимать, что происходит. Люди общаются, а ты просто наблюдаешь и иногда догадываешься, что это не совсем интересная беседа. После сцены Олег всегда рассказывал, о чем они примерно разговаривали. Это помогало ориентироваться уже по ходу съемок.
Основная сложность была на монтаже. Потому что китайский не относится ни к одному из языков индоевропейской группы. Ведь если ты знаешь любой из языков, на котором разговаривают европейцы, то ты примерно понимаешь на монтаже, где отрезать, а если есть текст перевода, то ты можешь соотнести фразу с речью на видео. С китайским так невозможно. Я не понимала, где что начинается, а где заканчивается. И если изначально я думала, что мне достаточно будет знания о предмете разговора в эпизоде, то вскоре я поняла, что этого недостаточно. Мы решили все расшифровывать на монтаже с Аней Авдеевой. Она знает китайский очень хорошо и работает в кино. Сидели с ней вдвоем прямо за монтажным столом и все разбирали, делали черновой вариант, а потом перерабатывали.
Вы предполагали, каким мог быть финал этой истории? И насколько ваша концепция изменилась с началом пандемии?
Финалом для меня всегда является осознание того, достаточно ли я собрала расщепленных атомов для того, чтобы возник нужный мне образ. Если бы коронавируса не случилось, то случилось бы что-нибудь другое. Допустим, открылся бы мост, и они по нему поехали. И, поняв, что происходит с этим местом при открытии моста, я нашла бы определенный финал: в одном из каких-то явлений и событий, в реакции героя или его словах. Но мост не открылся, началась пандемия, последствия которой продолжают влиять на нашу жизнь и по сей день.
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»