Анна Пармас: «Культура не встанет, это не завод»
На Kion и Premier выходит «Нереалити» — спродюсированный Борисом Хлебниковым и Александром Плотниковым комедийный сериал Анны Пармас о звезде реалити-шоу, возвращающейся в родную провинцию. Мы поговорили с кинематографисткой о ее последних проектах, чувстве юмора и ожиданиях от завтрашнего дня.
Чем вы сейчас занимаетесь?
Я как раз заканчиваю «Нереалити», идет процесс постпродакшна. Как нас научил и натренировал ковид, очень многие вещи можно делать удаленно.
Над «Нереалити» вы работали с Борисом Хлебниковым. Знаю, вы с ним давние друзья, но какие у вас сложились рабочие отношения?
Наши отношения не испортились, что важно. Одно дело, когда вы дружите, а другое дело, когда вы вместе работаете. Здесь есть опасность потерять что-то одно: либо работу, либо дружбу. Но у нас с Борей не произошло ни того, ни другого. Борис очень четко понимает, будучи сам режиссером, как легко сломать что-то и не успеть построить заново. Он, с одной стороны, очень тактично делал какие-то замечания, а с другой — оставлял свободу. Но если видел, что какие-то решения слишком радикальные или слишком дорогие, то мягко направлял в нужное русло нас, фантазеров. Он аккуратно нами рулил. Работа была плодотворная и приятная.
Основная идея сериала — что девушка, которая отсидела 10 лет в «Доме-2», возвращается в родной город — придумана им. Группа авторов затем все это разрабатывала, а я подключилась как шоураннер. На каком-то этапе к «Нереалити» подключился еще один креативный продюсер и по совместительству мой друг и соавтор — Авдотья Смирнова. Она, будучи абсолютно свежим человеком, не читавшим сценарий, не присутствовавшим на съемках, увидела материал уже на монтажном столе. И от нее было очень много полезных замечаний. Она увлеклась сериалом и помогла привести его к окончательной форме. В частности, она сказала убрать все комикование и оставить историю, близкую к социальной драме.
Когда на главную роль выбираешь артиста, наличие богатого внутреннего мира — обязательная опция.
Как проходил кастинг?
Из известных артистов у нас только три человека: Ольга Дибцева, Николай Фоменко и Инга Оболдина. Все остальные много работают в театрах, но не так часто появляются на экранах. Мне нравится, что мы нашли большое количество замечательных актеров. Главное мучение было с поиском главной героини. С Борей мы говорили, что эта роль для Ольги Дибцевой, но она на тот момент была глубоко беременна. И нам казалось странным предложить Оле попробоваться на девятом месяце или когда ребенку месяц. Но сериал писался довольно долго, что сыграло на руку нам всем.
Когда на главную роль выбираешь артиста, наличие богатого внутреннего мира — обязательная опция. И у Ольги он есть. Она фантастическим образом попала в нашу героиню Риту, и все ее внешние достоинства тоже работали на образ. Короче, бинго.
Где проходили съемки?
В городе Кимры в Тверской области. Там снималось очень много: вся натура, улицы. Также рядом есть Дубна, там школа снималась, например. И есть совсем масюсенькое местечко, Вербилки называется, где единственная достопримечательность — Вербилковский фарфоровый завод. И там мы нашли этот двор чудесный, где живут родители главной героини.
В отношениях режиссера с художником важно чувство юмора.
Последнее время российские сериалы чаще стали снимать в «глубокой провинции». Насколько вам близки обстоятельства жизни в таких местах?
Я не скажу, что в точности близки, но я могу, как мне кажется, их понять. Я практически все свое детство и юность каждое лето ездила на Алтай в деревню к бабушке и в небольшие городки Новосибирской области, где жили мои родственники. Я не знаю досконально, как там устроена жизнь сейчас, но уверена, что ничего сильно не изменилось. Добавились какие-то реновированные здания, модные детские садики, а в сущности то, что я вижу глазами в тех же Вербилках, все как и было, просто автомобили другие стоят.
В ваших сериалах созданы очень детальные миры, в них можно жить. Как вы работаете с художниками-постановщиками?
Мне с ними на всех проектах везло. На «Исправлении и наказании» это был Никита Хорьков. Перед началом съемок мы долго ездили по колониям, напоминающими пионерские лагеря из моего детства — там всё в плакатах. Везде висит, что «Труд сделал из обезьяны человека», «Жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно». Но в какой-то из колоний висели цитаты из Толстого, Достоевского и прочих. И Никита сказал, что мы должны сделать площадь с тотемом, он также придумал этого космонавта, под которым были шины с цветами, и чуть ниже — вот эти чудесные мотивационные лозунги. В отношениях режиссера с художником важно чувство юмора. Когда человек понимает юмор — он может его воплотить. И у Никиты близкое ко мне чувство юмора. Он тоже не издевается над героями, тоже не считает, что мы тут обличаем и «показываем всё дерьмо». Он создает парадоксальный мир, в котором есть место тому, чтобы улыбнуться, посмотрев на всю ахинею, которая происходит кругом.
Конечно, администрация крякнула, когда им нужно было найти этот автобус, приволочь его в поле и согнать туда съемочную группу.
Так же произошло с Алешей Гариковичем, работавшим над «Нереалити». Человек с невероятным чувством юмора и фантазией. Это он в разгар пандемии придумал памятник курьеру в Москве. С Лешей, к сожалению, у нас было меньше времени на подготовку, но оно было очень интенсивное. Он нам с оператором-постановщиком Леваном Капанадзе очень помог по части цветовых и изобразительных решений. То, что он мне предложил, абсолютно перевернуло мои первоначальные задумки. Я поняла, что должно быть так, как придумал он, а не я. Такое со мной, кстати, впервые. Например, у нас в сценарии блогер жил в квартире, а Леша сказал: «А почему бы он не мог жить в автобусе? А автобус — стоять в поле?». У него угол зрения другой. У меня он какой-то совсем бытовой, а у него — настоящий художнический. И вот появился этот автобус желтый в полях. Конечно, администрация крякнула, когда им нужно было найти этот автобус, приволочь его в поле и согнать туда съемочную группу. Но это было круто.
Давайте поговорим еще о вашем предыдущем проекте — недавно вышедшем сериале «Исправление и наказание». Первый сезон закончился достаточно минорным открытым финалом. Хотелось бы вам продолжить работу над сериалом?
Насчет второго сезона вопрос не ко мне, а к продюсерам и авторскому конгломерату Good Story Media. Но когда мы снимали первый, велись разговоры, что, возможно, будет и второй.
А что касается того, буду ли я снимать его: слушайте, сейчас непонятно, что будет завтра. Поэтому очень сложно сказать, сколько займет написание целого сезона. Что могу сказать точно: мне хотелось бы и дальше работать с артистами, участвующими в этом проекте. С Аней Михалковой, Тимофеем Трибунцевым, Татьяной Лютаевой, Натальей Бардо, Сашей Макарской, Владом Прохоровым. Но трудно сейчас что-то загадывать.
Теперь уклон будет в сторону упрощения всего.
У «Исправления и наказания» большая команда сценаристов. Как вообще проходила работа над текстом?
Ямур Гильмутдинов — автор этого проекта и идеи — довольно долго меня обхаживал и уговаривал. Я приехала в Москву, познакомилась с авторской группой. Основных авторов трое: Данил Троценко, Артем Милованов и Анна Персикова. С ними началась разработка первого сезона. А поскольку мы разрабатывали, видимо, слишком тщательно, в какой-то момент генеральный продюсер Good Story Media Артем Логинов сказал, что ждать уже нельзя. После этого наша маленькая авторская группа заметно увеличилась и вскоре триумфально закончила писать первый сезон. В тот момент, когда подключились новые авторы, я уже занималась подготовкой съемочного периода, кастингом, выбором локаций и уже никак не участвовала в процессе креатива.
Месяц или полтора назад я сама себе сказала: «Сериалы — больше никогда»
В рецензии «Кинопоиска» пишут, что в связи с последними событиями он приобрел новую актуальность, показывая историю «стремительного погружения России айфона в архаику».
Надо будет почитать. Наверное, имеются ввиду те герои, которые оказались в колонии поселении? Здесь я соглашусь, их возвращение в привычную жизнь невозможно, как бы они об этом ни мечтали.
Слушайте, а это забавно. Мы снимали в разгар ковида. Разумеется, на съемочной площадке регулярно делались тесты, и в какой-то момент группу начало «вышибать». После каждого теста уходили по три человека с площадки. Переболели все, кроме семейки Верхоланцевых. Мы шутили, что это абсолютно вампирская семья, и им удалось избежать заражения, потому что они не люди, а какие-то упыри.
Они выживальщики, это вызывает некоторое уважение.
У них своя правда, они изо всех сил цепляются за прежнюю жизнь, пытаются вернуть былое величие теми или иным способами, доступными в этой колонии.
Вы хотели бы и дальше снимать сериалы?
Месяц или полтора назад я сама себе сказала: «Сериалы — больше никогда». Но сегодня я уже не могу сказать так однозначно. Сериалы — очень тяжелая работа, требующая от режиссера постоянного компромисса между технологией и творчеством. И зачастую компромисс в сторону технологии решается. И это, конечно, выбешивает невероятно. Когда тебе хочется немножечко попробовать, поискать, еще порепетировать, по-другому сыграть, а такой возможности нет. Поэтому по окончании съемок я подумала, что нет, с сериалами надо завязывать, а сейчас опять… Это как женщина родила первого ребенка и сама себе сказала: «Нет, это ужас, этого никогда не будет, это кошмар!», а потом прошло два года и ничего, уже пошел следующий.
На заводе рабочим надо платить, а человек, который хочет творить, может делать это и в стол.
В связи с текущими событиями страдает и российское кино. Как вы думаете, что его ждет в ближайшие годы?
Я не очень верю в упадок культуры, если честно. Могу предположить, что случится отставание от каких-то тенденций. А культура сквозь асфальт прорастает, так или иначе. Она найдет себе какую-то форму. Слава богу, каждый день на свет появляется энное количество россиян и россиянок, и они будут расти и придумывать что-то в новых обстоятельствах, заниматься творчеством. Культура не встанет, это не завод. Она еще хороша тем, что бывает бесплатной. На заводе рабочим надо платить, а человек, который хочет творить, может делать это и в стол.
А что касается кино… Мне очень грустно осознавать, что оно стало только-только подниматься в гору, приближаться к уровню зрелищности больших блокбастеров. Теперь уклон будет в сторону упрощения всего. Я херовый прогнозист, особенно с точки зрения экономики, но по моему простецкому мнению, случится разрушение технологической цепочки. А может и нет. Но я знаю, что киношники — народ упрямый, своенравный, любящий свою работу. И поэтому те, кто по-настоящему любят кино, будут снимать и делать все на уровень выше, чем предлагают жизненные обстоятельства. Всегда так было. Вспомним советское кино: все хорошие режиссеры не удовлетворялись стандартными возможностями. Найдутся пути, которыми можно будет воспользоваться, чтобы посмотреть все, что делается в мире. Может, я излишне оптимистична, но, зная киношников, могу сказать, что эти ребята будут стараться.
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»