Осторожно, мета-модерн! — «Актерище» Дмитрия Невзорова
Помните был такой — «Актерище»? Публикуем рецензию на сериал, где блеск шоубиза виден лишь в освещении провинциальных ДК, старомодность оказывается лучше бесконечных новшеств, а Дмитрий Нагиев все еще играет харизматичнее любого молодого актера. О сериале — Лилия Шитенбург.
Давным-давно, примерно тогда, когда по телевизору (помните, был такой телевизор?) показывали программу «Осторожно, модерн!», и прапорщик Задов делился с народом наболевшим, по соседству крутили рекламу пива (помните, было такое пиво?). Там девушка говорила: «Мама хочет видеть меня такой, папа хочет видеть меня сякой, а на самом деле я…» — и тут на экране вместо невесты в белом, монашки и чего-то там еще, навязанного социальными иллюзиями, появлялась сама эта девушка, починяющая мотоцикл. Вот она кем была, оказывается. Той реальности больше нет: нет ни той программы, ни модерна (даже пост-), ни прапорщика, ни пива, ни монашек… А главное, исчезла та самая постановка вопроса: «А на самом деле я…»
Кризис идентичности сменился чувством глубокого удовлетворения от навязанной коллективной идентичности. Нужно иметь много нерастраченных душевных сил и светлой непуганой дури, чтобы хотя бы попытаться сегодня сформулировать что-то про себя «на самом деле». Нагиев рискнул.
Сериал «Актерище» (платформа «KION», режиссер Дмитрий Невзоров, пять соавторов сценария) позиционирует себя как комедия, чтобы не пугать потенциальную аудиторию олдскульной приставкой «траги-». Ну и зря. Потому что сериал вполне старомоден — и нет, не только «в хорошем смысле слова», а практически во всех значимых. Старомоден его герой — мега-звезда отечественного шоу-бизнеса Слава Третьяков, чье комфортное существование изредка нарушает лишь какой-то жалкий блогер с соответствующей фамилией Кисляк, шокирующий массы сообщениями, дескать, Третьяков — плохой актер, мог бы играть и хуже, но хуже некуда.
Завязка рабочая, конфликт нарядный, финал предсказуемый
Острое блогерское слово в переводе на телевизионный звучит примерно так, как нудное обывательское брюзжание. Говорят, что все это очень жизненно — просто-таки вырванный из реальности кусок сырого мяса, поскольку известен случай, когда кто-то из местного шоубиза был как-то раз особенно недоволен известным киноблогером (компетентным и остроумным, кстати сказать) и угрожал тому физической расправой. Наверняка ведь «Аталанту» снял, не иначе, вот и обиделся. Кусок реальности так кусок реальности, по мне лишь бы критиков не трогали (помните, были такие критики?)
Ничтожному Кисляку (играет его звезда русской сети Антон Лапенко) великий Третьяков может ответить только мордобоем (старая школа, театр прославленных мастеров). Эффектная пощечина, наотмашь, на глазах у изумленной публики, означает несомненную моральную победу артиста над… инвалидом, падающим от удара из своей инвалидной коляски. Тысячи постов, сотни комментов, «репутация звезды под угрозой» (местный эвфемизм, означающий «все гуманисты желают ему сдохнуть»).
Голливудская история успеха — это уже не модно
Восстановить утраченное и подобрать утерянное (вожделенную роль Суворова в фильме чувствительного к мнению соцсетей «Никиты Сергеевича») присмиревший, но несломленный герой едет на родину своего обидчика в какой-то провинциальный Невиннокрыск (простите, запамятовала). Где коварный Кисляк, оказывается, в местном ДК руководит любительским театром с неказистой компактной труппой и немалыми амбициями. «Вернуть жизнь» артисту-расстриге подлец согласен в обмен на жертву: звезда должна сыграть в его спектакле по его же, Кисляка, пьесе «Омут». И сыграть не как обычно, а прямо-таки хорошо, старательно.
Завязка рабочая, конфликт нарядный, финал предсказуемый: звезда перестает «звездить» и «шакалить», вспоминает занятия на актерском курсе В. В. Петрова (к примеру), раскрывается в этом самом «Омуте» как никто, никогда, ни в каком омуте не раскрывался, возвращается в столицу к прежней жизни обновленным (вариант: остается в провинции окрыленным, увозит с собой в Москву Кисляка просвещенным, переносит культурную столицу России в Невиннокрыск осиянным).
На самом деле, что там будет служить хэппи эндом не столь важно — для самурая важен только путь. Герой встретил ведьму в инвалидной коляске, герой переменил участь и познал себя. Но не тут-то было.
Дальше один из пяти авторов сценария (или все вместе) решают, что идут прямой дорогой к банальности (голливудская история успеха — это уже не модно), и предпринимают попытки вырваться за пределы предсказуемого. Совершается ложный ход в сторону невиннокрыского мэра (немножко разоблачили коррупцию и пирог с карасями), затем герой падает жертвой актерского розыгрыша и духовно возрождается благодаря сплоченному творческому коллективу, заводит интрижку с местной поклонницей своего несколько пожухшего таланта.
А все свободное время предается воспоминаниям на стилизованных под 1990-е флеш-бэках с помощью актера Никиты Касьяненко, изображающего молодого Третьякова с жуткими нагиевскими кудряшками того периода. Все дело в том, что папа-большой-актер (Александр Балуев) третировал родного сына, студента и начинающего киноактера. Без пощады третировал, как умеют только свои и только за кулисами. Отчего будущая звезда и выросла, эмпатию умея проявлять только после команды «Мотор, начали».
Последний харизматик обесточенных поколений
В середине сериала происходит, наконец, что-то хорошее. Актер вешается. Поскольку не в силах противостоять безнадежности смертельного диагноза (временная амнезия, украденная цыганами сестра-близнец и мафиозный след, видимо, были отвергнуты).
Это в самом деле лучшая сцена в сериале, поскольку решена изящно, элегантно-гротескными средствами, и цирковая пирамидка из почти повисшего в петле артиста и поддержавшего его в последний, натурально, момент инвалида-колясочника (со всеми макслиндеровскими гэгами), выглядит как отличный аттракцион. Еще один аттракцион — «езда слепого и безрукого» за рулем автомобиля, разыгранная с каким-то ностальгическим шиком (весь вечер на арене Дмитрий Нагиев и Виктор Тереля).
Все это довольно мило, но, как хорошо знают актеры, главное покажет премьера. Однако в роковой вечер на площадке провинциального ДК предстает спектакль такой силы невменяемого расписного шарлатанства, что несгибаемый Кисляк в равной степени мог стилизовать свой «Омут» под какого-нибудь забубенного тюзовского «Франкенштейна» или же под «Метафизику двуглавого теленка» Виткевича — актеры в любом случае выглядели бы патетичными клоунами.
Крошечной непредсказуемой паузой поставив под сомнение сразу все: текст, игру, обстоятельства, мир
И ради этого Слава Третьяков собирался «умереть на сцене» (не обидно ли «актерищу» гибнуть всерьез в эдаком-то днище?), а Дмитрий Нагиев замахнулся на что-то вроде актерского монолога от первого лица. В итоге вышла ни «Бердмэну» свечка, ни «Мефисто» кочерга.
Но парадокс в том, что сериал, будучи вполне «очередным», своей цели достиг. Нагиев напомнил о себе (а помните, был такой Нагиев?) как об актере, который больше «Кухни», больше Андреасяна (тут, впрочем, меньше быть трудно), больше Задова и даже (не верю, что я это скажу, просто не верю!) больше «Физрука». Он ведь и вправду актер с большой буквой «Щ» в сердцевине. Последний харизматик обесточенных поколений. Шоумен, делающий шоу из невозможности шоу.
Его нынешние вокальные данные называются — «Сиплый» (был такой персонаж в «Оптимистической трагедии». А помните, был такой оптимизм?) Человек, который шутит, когда публика в основном помалкивает. Тут любое бельканто соврет, да и зычный хрип тоже. Нагиев шутит тихонечко, на одной сдутым воздушным шариком подсвистывающей ноте, — он не сфальшивит, не оглушит, пройдет по краешку.
Среди отечественных актеров (даже тех, кто зарабатывает комедией) он — один из избранных, чувствующих ритм, «тайминг» по-заграничному. Его ответной реплики партнер, камера и публика подождут, а он просипит ее всегда «не вовремя», из-за такта, чуточку невпопад, этой крошечной непредсказуемой паузой поставив под сомнение сразу все: текст, игру, обстоятельства, мир. И выдаст что-нибудь невинное, почти бытовое, неотразимое по комизму в своем кротком смирении перед судьбой, возрастом, страной и ребятами вокруг.
Масок уже не снять
Он накачал себе мышечной внушительности, но, кажется, никогда не был агрессивным на экране. Наоборот. Любой его монолог от первого лица (а он ведь играл персонажей, зовущихся «Дмитрием Нагиевым») предполагает не столько множество напористых восклицательных знаков, сколько множество уменьшительных суффиксов, озвученных или скрытых в подтексте.
Его сегодняшняя маска — сбитого летчика, катапультировавшегося из 1990-х на воздушном парашюте и с интересом обозревающего медленно приближающиеся красоты родной природы, давно «приросла к лицу». В этом нет беды. Если бедой не считать, конечно, то, что смех из-под маски, как и слезы из-под маски, да и любая, самая искренняя (допустим) попытка заявить пресловутое «а на самом деле я…» — ничего с самой маской сделать не способны, и включают ее в любое «на самом деле».
Так хрупкая маска (лирического клоуна, что-то в этом духе) превращается в броню, в доспехи, в панцирь, в забрало. Как и прежде (а прежде уже такое было, правда не на нашей почве), защищая артиста в свинцовые времена. Это ведь не плохо, если сохранится «а помните, был такой Нагиев?» И Дмитрий Нагиев найдет приличного режиссера, и сыграет «Комедианта» Осборна. Потому что главное о реальности он сформулировал: она в том, что масок уже не снять.
Читайте также
-
Не утешительно, но увлекательно — По следам «Аутсорса»
-
Как последние стали первыми
-
Кафка смотрит на взрыв — «Твин-Пикс», третий сезон
-
Обладать и мимикрировать — «Рипли» Стивена Зеллиана
-
Альтернативная традиция — «Звуковой ландшафт»
-
«Когда возник Петербург, всё сложилось» — Дарья Грацевич и Карен Оганесян о «Черном облаке»