Месье Деми. Неизвестный классик «новой волны»
Компания Russian World Vision выпустила в российский прокат мюзикл Жака Деми «Шербурские зонтики» (расписание спецпоказов можно посмотреть здесь). О знаковом и одновременно недооцененном авторе писал Андрей Плахов во «французском» номере «Сеанса».
СЕАНС – 49/50
«Шербурские зонтики» (Les parapluies de Cherbourg, 1964) — смелый жанровый эксперимент, ставший национальной классикой. «Девушки из Рошфора» (Les demoiselles de Rochefort, 1967) — главный французский вызов голливудскому мюзиклу, культовый фильм нескольких поколений мечтателей. «Ослиная шкура» (Peau d’âne, 1970) — образец киносказки в галантно-элегантном и одновременно модернистско-провокативном стиле. По существу этими тремя достижениям заслуги Жака Деми перед широкой публикой, для которой он так хотел работать, исчерпываются. Все остальное, что сделал Деми, способны оценить только терпеливые синефилы. А ими наиболее ценима «Лола» (Lola, 1961), полнометражный дебют Деми, который он мечтал выполнить в цвете и с максимально возможным постановочным мюзик-холльным блеском, но из-за бюджетных ограничений снял черно-белым, в бедной импровизационной стилистике «новой волны». В ней же выполнена терпкая мелодрама «Залив ангелов» (La baie des anges, 1963).
Значительная часть творческой жизни Деми, особенно во второй ее половине, состояла из коммерческих и критических провалов, нереализованных проектов, попыток пробиться в англоязычное кино, конфликтов с продюсерами и актерами (даже с запущенной им на звездную орбиту и горячо любимой Катрин Денев). Все это спровоцировало если не угасание режиссерского таланта, то потерю творческой и физической формы, и закончилось смертью от СПИДа в возрасте 59 лет.
Цель этой статьи, во многом вдохновленной недавней полной ретроспективой режиссера на фестивале в Сан-Себастьяне, — пробудить интерес к удивительной личности Жака Деми и рассказать о малоизвестных ее сторонах, которые при внимательном взгляде открываются не только в фильмах второго ряда, но и в общепризнанных шедеврах.
«Шербурские зонтики» были одним из поздних всплесков «новой волны». Фильм подытожил бурю, выразив не только всю противоречивость «волны», но и возможность тихого примирения противоречий, еще вчера казавшихся неразрешимыми. Деми недаром родился под знаком Близнецов: уравновешенность, симметрия были у него в крови — что, впрочем, не исключало ни страстности, ни радикальных устремлений.
Проект, задуманный с композитором Мишелем Леграном и музыкальным редактором Франсисом Лемарком, поражал неожиданной отвагой. Такого еще не было в кино: персонажи пели не только в моменты романтического подъема, но в самых обыденных ситуациях: наливая бензин в бак автомобиля, рассказывая о своих денежных затруднениях или лежа в постели и жалуясь на болезнь и старость. Жак Деми так объяснял свой замысел:
«Когда в жизни людей случается что-то особенное, они поют, верно? Заставить их петь на экране, даже когда вроде бы ничего особенного не происходит, значило подчеркнуть важность, уникальность каждого момента прожитой жизни, каждого шага, вздоха… Многие спрашивали меня, когда посмотрели картину, действительно ли там поют от начала до конца. Дело в том, что к концу фильма они просто перестали осознавать, поют в нем или говорят, музыка стала естественным средством связи»
Как уникальный творческий эксперимент этот film chante — «спетый фильм» — стал победой над границами искусств: ведь опера и кино считались почти несовместимыми, недаром один из персонажей «Зонтиков», узнав, что его приятель собирается в оперу, выводит энергичным речитативом: «Не люблю оперу. Вот кино — это да!» Потом героев фильма Ги и Женевьеву на миг покажут в ложе театра (можно лишь догадываться, что происходит на сцене, где дают «Кармен»), а мать скажет (точнее — пропоет) своей потерявшей голову дочери: «От любви умирают только в кино».
Перед съемками Деми заявил:
«Я ничего не беру из американского мюзикла и французской оперетты. Все диалоги поются и написаны белым стихом. Режиссуру определяет музыка, ее ритм, он же задает характер движения камеры и актеров, но все это будет находиться в очень тесном контакте с повседневностью»
По сути, Деми заявляет о двух основополагающих принципах, которые идут вразрез с канонами коммерческого мюзикла, сценарий для которого обычно пишут несколько профессионалов: один отвечает за сюжет, другой — за диалоги, третий — за музыкальные номера. Деми вынашивал сценарии сам, часто прибегая к александрийскому стиху. И второе отличие: повседневность, политика, проблемы общества и перемены в общественной морали усилиями Деми вплетены в стихию мюзикла задолго до появления «Кабаре» Боба Фосса.
Это, самое совершенное создание Деми, называли стихотворением в музыке и цвете. Разноцветные зонтики не сливались на экране в импрессионистской гамме под потоками дождя, а словно спорили между собой, также как лилово-черный фон декораций спорил с нанесенными на него пятнами охры и кармина. Казалось, рука большого живописца прямо на глазах зрителей выводит эти смелые композиции. Непринужденность, легкость, утонченная развлекательность музыкальной ткани фильма позволяла сравнивать «Зонтики» с произведениями Моцарта. При этом в фильме отчетливо проглядывала современная ему действительность: влюбленных разлучала Алжирская война.
Столь же удивителен эксперимент, проделанный в «Девушках из Рошфора»: это film dance — «станцованный фильм». Скучный провинциальный городок Рошфор по случаю праздника преображается, его здания, выстроенные по законам суровой, утилитарной, гарнизонной архитектуры, раскрашены в яркие цвета. Прохожие на улицах смешиваются с прибывшими в порт матросами и заезжими артистами — преисполнившись чувств, все танцуют и поют. На центральной площади разыгрывается целая эстрадно-акробатическая программа: облачившись в роскошные дизайнерские платья и огромные шляпы, напоминающие зонтики, натянув пышно взбитые парики сестры-близнецы Дельфина и Соланж выступают с бравурными песенно-танцевальными дуэтными номерами. Декоративная сторона фильма являла собой гибрид американского и французского стилей, и недаром Жорж Садуль, известный критик и историк кино, назвал свою статью о фильме «Зюйдвестская история» (по аналогии с «Вестсайдской историей»).
Это не просто игра слов. Садуль ссылался на один из редких мюзиклов в истории Голливуда, который не просто уводил в сказочный мир, а пытался взаимодействовать с реальным (недаром Деми пригласил в «Девушек из Рошфора» героя «Вестсайдской истории» Джорджа Чакириса). Одна из героинь, хозяйка кафе и мать близняшек, все время читает газеты, которые приносят вести о вьетнамской войне, и даже на улицах Рошфора маршируют солдаты. В фильме, что для мюзикла по-настоящему революционно, действует второстепенный персонаж: старикашка, который оказывается маньяком-убийцей, о чьих подвигах сообщает пресса. Где-то за кадром он укокошил танцовщицу из Нанта, героиню «Лолы».
Впрочем, Лола недолго была мертва. Она оживет в фильме «Ателье моделей» (Model Shop, 1969), который Деми снимет через два года после «Девушек» в Лос-Анджелесе. В этом фильме героиня Анук Эме подрабатывает моделью в сомнительном фотоателье и сходится с американцем, который переживает юношеский кризис и ждет отправки во Вьетнам. (Забавно, что парня должен был играть Харрисон Форд, но продюсеры отвергли его как бесперспективного — вместо Форда роль досталась Гэри Локвуду.)
Привязанность к Лоле, своей первой femme fatale, Деми пронес через все 60-е годы. В «Лоле», посвященной Максу Офюльсу, легкомысленная вроде бы танцовщица на поверку оказывается добродетельно верна главному чувству своей жизни, авантюристу и плейбою Мишелю: от которого родила сына. Лола не отвергает ухаживаний американского матроса Фрэнки, но решительно отказывается от серьезного предложения Ролана Кассара, которого знала еще подростком. Другая сюжетная линия фильма связана с Сесиль — юной пигалицей, которая пытается вырваться из-под опеки матери-вдовы и флиртует с Фрэнки. Ролан Кассар оказывается другом этой семьи и готов прийти ей на помощь в трудную минуту. В мире Жака Деми, как было замечено выше, важны симметрия и система отражений: Сесиль — это Лола в юности (ее и вправду когда-то так звали, а Лола — артистический псевдоним).
В фильме «Залив ангелов» к Лоле присоединяются другие персонажи: прежде всего Жаклин в исполнении Жанны Моро, впервые представшей в этой роли блондинкой — уже совсем роковая женщина и страстная фанатка рулетки. Из рассказа Лолы своему юному американскому конфиденту в фильме «Ателье моделей» мы с удивлением узнаем, что с течением времени ее кумир Мишель подпал под порочное влияние Жаклин, а Фрэнки погиб во Вьетнаме. В «Шербурских зонтиках» вернувшийся из Южной Африки и превратившийся в успешного ювелира Ролан Кассар становится патроном еще одной семьи, в которой вдовствующая мамаша, мадам Эмери, воспитывает шестнадцатилетнюю дочь Женевьеву (Катрин Денев). Он рассказывает матери о своей несчастной любви к Лоле (на экране короткий флэшбек — проезд по памятному пассажу Помере в Нанте) и просит руки ее дочери. Неужели перед нами Санта-Барбара? Нет. Смысл этих пересечений иной.
Счастье близко, пространство сжато, но все равно проще разойтись, чем встретиться.
Действие всех без исключения фильмов Деми 60-х годов происходит в портовых городах — Нанте (где режиссер провел детство), Ницце, Шербуре, Рошфоре, Лос-Анджелесе. Все эти города — даже состоящий из бесконечных пригородов Лос-Анджелес — можно назвать провинциальными. Море лишь эпизодически появляется в кадре, но его близкое присутствие крайне важно: как символ чего-то вечно меняющегося и меняющего тех, кто в него попадает.
Преображающего судьбы героинь и героев Жака Деми. Как незримый Рок правит персонажами «Набережной туманов» (Le quai des brumes, 1938) Марселя Карне, на набережных Жака Деми гуляет Случай, Шанс, а главной темой его фильмов становится ожидание встречи. Встреча может произойти, но чаще герои в поисках своего недостижимого идеала фланируют мимо друг друга, не пересекаясь, параллельными курсами, в разных направлениях: он заходит в одну дверь, она выходит в другую. Счастье близко, пространство сжато, но все равно проще разойтись, чем встретиться. А если встреча произойдет, то где-то за кадром, после финального титра, на просторах океана жизни.
В середине 70-х у Жака Деми возник проект фильма «Аннушка». Предполагалось, что музыку к нему напишут Мишель Легран и Никита Богословский. Героиня фильма, французская певица в исполнении Катрин Денев, должна была приехать в СССР, чтобы спеть на сцене Большого театра главную партию в опере (!) «Анна Каренина». В Париже ее ждут муж и ребенок, а в России — встреча с современным Вронским. Трудно сказать, что получилось бы из этой авантюры, но, как и многие проекты международных постановок, он не был осуществлен. Однако и для этой сомнительной затеи Деми присмотрел в качестве основного места действия портовый город — Ленинград, ныне Санкт-Петербург, — предпочтя его Москве.
70-е и 80-е годы для Деми — время странных, скорее, неудачных фильмов: от «Крысолова» (The Pied Piper, 1972) до «Парковки» (Parking, 1985), не принятых публикой. Но в них все равно возможно проследить основные темы и мотивы его авторского творчества. Уникальность Жака Деми не только во французском, но и в мировом кино состоит в его упорном стремлении соединить полярные крайности — реализм и фантазию, прозу и поэзию, актуальность и искусственность, авторское начало и жанр, оперу классическую и мыльную, эмпиризм англосаксонской культуры и картезианство французской. Иногда это приводит к плачевным результатам, но в высших проявлениях рождает тот тип «эстетического реализма», в котором соперником Деми мог быть только Висконти.
Одна из сквозных тем творчества Деми, не слишком заметная на первый взгляд — идентификация пола, мужское и женское, их противоположность и обратимость. В «Девушках из Рошфора» есть персонаж по имени месье Дам, хозяин музыкального магазина: его играет Мишель Пикколи. Именно от него сбежала Ивонна (Даниель Дарье) с двойняшками-дочерьми. Он понимает, почему: «Много счастливых дней // Судьба сулила нам, // Но смешно было ей // Зваться мадам Дам…» Месье Дам слишком деликатен, почти женственен — в то время как его подруга, несмотря на кажущуюся хрупкость, ведет себя, как классический мужчина: бросает партнеров и находит новых, сама зарабатывает, только иногда позволяя себе сентиментальные всхлипы. Чем-то на месье Дам похож сам Жак Деми. Он прожил большую часть жизни с Аньес Варда, сильной женщиной, феминисткой и великолепным режиссером: в некотором смысле это она воплощала в семье мужское начало. В 60-х, переехав за океан, они попадают в эпицентр контркультуры и сексуальной революции.
Уже на склоне лет Деми освоил навыки пилота, перед отъездом в Голливуд выучил английский в американском варианте, а перед проектом «Аннушка» предпринял шаги, чтобы овладеть русским.
В кинематографе Деми активизируются такие мотивы, как бисексуальность, эксгибиционизм, транссексуализм, инцест. До сих пор табуированные темы были скрыты где-то в подтекстах: например, выкрашенный в блондина романтический юноша Жак Перрен в «Девушках из Рошфора» предвещал матросов из фассбиндеровского «Кереля». А сыгравший в «Кереле» Лоран Мале вскоре появится и у Деми в «Парковке», современной версии античного мифа. Глэм-рокер Орфей привязан к герою-звукотехнику едва ли не более, чем к Эвридике. Романтический герой старшего поколения Жан Маре (кстати, родившийся в Шербуре) с легкой руки Деми дважды оказывается в ситуации инцеста: в «Ослиной шкуре» сыгранный им Король хочет жениться на дочери, а в «Гараже» его герой таки женится на племяннице. С собственной дочерью, не ведая того, проводит ночь Ив Монтан, играющий как бы самого себя в последнем фильме Деми «Три места на 26-е» (Trois places pour le 26, 1988), в этом фильме режиссер освоил еще один портовый город — Марсель. Сюжет картины «Леди Оскар» (Lady Oscar, 1979) построен на том, что отец, мечтавший о сыне, называет девушку мужским именем и отдает в королевскую гвардию Марии-Антуанетты. А «Самое невероятное событие с тех пор, как человек ступил на Луну» (L’événement le plus important depuis que l’homme a marché sur la lune, 1973) — феминистская сюрреалистическая комедия, в которой Марчелло Мастроянни беременеет от Катрин Денев.
В позднем творчестве Деми выделяется воспетая французскими критиками «Комната в городе» (Une chambre en ville, 1982): она завершает «нордвестскую тетралогию» (дополняя «Лолу», «Шербурские зонтики», «Девушек из Рошфора») и хронологически восходит к юношеским впечатлениям режиссера от потопленной в крови забастовке в Нанте в середине 50-х. Французские зрители холодно отнеслись к этой «народной опере», где место Мишеля Леграна занял композитор Мишель Коломьбье, а не согласившихся на дубляж Катрин Денев и Жерара Депардье заменили Доминик Санда и Ришар Берри. Для Деми это был важный опыт — столь же радикальный, как и «Шербурские зонтики», но подвели качество музыки и явный мискаст. Особенно неубедительна Санда в образе буржуазки-эксгибиционистки, прикрывающей наготу лишь норковой шубкой. Так что позволим себе не согласиться с комплиментами Сержа Данея, которому этот фильм показался чем-то вроде «Кармен» Бизе в постановке Висконти. Оперное начало, несомненно близкое Деми, не нашло здесь адекватного выражения, а концепция стопроцентно авторского музыкального фильма на сей раз не оправдалась.
Сравнениями с Висконти, хотя они и напрашиваются, вообще лучше не злоупотреблять. В отличие от ломбардского аристократа, бретонец Деми вырос в демократичной среде. Его отец был автомехаником, мать — парикмахершей, так что, снимая «Парковку» или сцены на бензоколонке в «Шербурских зонтиках», делая парикмахершу из Катрин Денев («Самое невероятное событие с тех пор, как человек ступил на Луну»), он был целиком в материале.
Деми, в отличие от «синематечных крыс», режиссеров «новой волны», освоил профессии механика и фотографа. Он начинал кинокарьеру, работая в анимации, и отлично разбирался в технической стороне кино. Еще и поэтому он стремился к большим «голливудским» постановкам — в то время как остальные нововолновцы боялись с ними связываться, чтобы не утратить авторитет Автора и не попасть в зависимость от специалистов второго состава. Уже на склоне лет Деми освоил навыки пилота, перед отъездом в Голливуд выучил английский в американском варианте, а перед проектом «Аннушка» предпринял шаги, чтобы овладеть русским.
Тема наследия Деми и следов его влияния на постмодернистский кинематограф огромна и требует отдельного внимания. Его работами вдохновлялись даже такие далекие от него режиссеры, как Шанталь Акерман, Андре Тешине и Серж Бозон. Всем известны оммажи Деми во французском кино — «8 женщин» (8 femmes, 2001) и «Отчаянная домохозяйка» (Potiche, 2010; комедийный вариант «Комнаты в городе») Франсуа Озона, «Все песни только о любви» (Les chansons d’amour, 2007) и «Возлюбленные» (Les bien-aimés, 2011) Кристофа Оноре (в последнем продавщица зонтиков превращается в продавщицу обувного бутика). Во всех заняты Катрин Денев и (или) ее дочь Кьяра Мастроянни. Нельзя не упомянуть также картину «Жанна и замечательный парень» (Jeanne et le garçon formidable, 1998) Оливье Дюкастеля и Жака Мартино, где Матье Деми, сын Жака Деми и Аньес Варда, играет бисексуального героя, больного СПИДом (эта же тема возникает в «Возлюбленных»). Недавно сам Матье Деми дебютировал в режиссуре фильмом «Американо» (Americano, 2011): в фильме играет Кьяра Мастроянни, а в структуру картины встроены кадры, снятые Аньес Варда, когда их семья жила в Лос-Анджелесе.
Если же говорить о мировом кинопроцессе, без Деми не было бы «Лолы» и «Лили Марлен» Фассбиндера, лучших фильмов Альмодовара, Вонга Кар Вая и даже, наверно, Аки Каурисмяки. То есть, наверное, были бы, но другими.
