Николай В. Кононов
Николай В. Кононов

Мамонтов и его демон


Однажды я гостил в совершенно счастливой деревне. Называлась она Березник. Её окружали хутора, где доживающим свой век старикам включали электричество на несколько часов в сутки, а ближайшее село так радовалось поступлению мебели («сборные уголки, кухонные группы») в сельпо, что печатало объявления в районной газете. Деревня же имела свой кинотеатр, в который с небольшим опозданием приезжали фильмы, которые шли по стране, а также дворец культуры, спортклуб, новые улицы с крепкими северными домами.

Её осчастливил сын колхозного плотника Виктор Буторин — он сделал с нуля многомиллионный бизнес на продаже и переработке леса и подарил соотечественникам кино. В ответ они несколько раз жгли его и угрожали убить — Буторин требовал вкалывать и не пить, что перекрывало все его благодеяния, превращая из deus ex machina в проклятого капиталиста и эксплуататора.

Эта история в том числе и о том, что селф-мейд предприниматель по натуре своей, как бы ни осчастливливал он обывателя, бесит всех и вся. Обыватель не читал Джима Коллинза или, там, Ричарда Брэнсона и историй великих компаний типа Walmart не знает. Люди слишком обижены на тех, кто смог заработать больше, и эта фантомная боль после восьмидесяти лет социальных экспериментов и приватизации не утихает. Кинопроизводители прекрасно чувствуют это отношение и если вводят бизнесменов в сюжет, то в качестве картонных типажей. Такое ощущение, что предприниматель для них кто угодно, но не человек, которого перед тем, как писать сценарий, стоит изучить в поле. Чудовище, пугало, инопланетянин, объект насмешек, кто угодно, но не человек.

Кадр из фильма Эльдара Салаватова ПираМММида (2011)

Небольшую брешь в железобетонной стене непонимания, которой был окружён бизнесмен, пробил «Олигарх». Но там главный герой был показан совсем не как строитель некого дела. Герой Машкова по имени Платон легко мог быть картёжником или членом «Единой России», кроме ловкости рук он ничего не продемонстрировал. Машков сыграл альфа-самца, который совершенно себя не контролирует, не умеет вести переговоры и в итоге ввязывается в драку с чекистами, которые хоть и деграданты, но владеют монополией на насилие. Почти всех его компаньонов убивают, а с ним остаётся лишь отбитая у комсомольского лидера девушка, похожая на звезду «Молодой гвардии» Машу Сергееву.

Казалось бы, эти селф-мейды — главные акторы, преобразователи жизни, если не на «федеральном» уровне, то хотя бы в своих областях, губернских городах и весях. Однако публике они не милы. Ей подавай маленького человека. Тем неожиданней, что на исходе двадцатого постсоветского года Эльдар Салаватов снял русского «Стоика», «Финансиста», «Социальную сеть» и «Уолл-стрит» в одном флаконе: байопик про Сергея Мавроди с пугающим названием «ПираМММида». По картинке, ритму и глубине проработки характеров получилось какая-то свирепая смесь клипа с рекламой МММ, как если бы её снимал Проханов. Но тут важен уже сам факт попытки.

Когда производители анонсировали этот фильм, казалось, что нас ждут очередные спекуляции на ностальгии по девяностым. Но вышло не совсем так: наконец хоть кто-то попробовал снять большой фильм, который должен был ответить на главные вопросы — что движет предпринимателем и зачем люди ввязываются в бизнес.

Кадр из фильма Эльдара Салаватова ПираМММида (2011)

Сюжет, он же поступательная реализация схемы математика Мамонтова, прост. В продажу пускают акции финансовой структуры из трёх букв, которые в каждый последующий день стоят дороже, чем в предыдущий. «Я могу покупать жадность. МММ — аккумулятор жадности и её усилитель. Вместо золота — жадность. Деньги не цель, а средство». В чём цель, выяснить так и не удаётся. То ли мировое господство лично Мамонтова, то ли гегемония России (cкорее, первое). И это, как ни смешно, похоже на главный мотив живых, не картонных предпринимателей. Change lives, change organizations, change the world — девиз не масонской ложи, а Стэнфордской бизнес-школы.

Зачем Мамонтову это нужно — вопрос из области психотерапии. Что-то вроде ответа мы можем услышать в той сцене, где он устраивает разнос своему директору по развитию, который устроил в офисе вечеринку с Богданом Титомиром: «Я тебе больше, чем отец! Я дал тебе шанс поставить мир раком, а мир поставил раком тебя!»

Поработить континенты Мамонтов собирается так: «В стране всё продается. Иностранцев не пускают, только банки. Создают свои банки, чтобы скупать нефтянку и другие предприятия. Мамонтовки становятся валютой, иностранные компании инвестируют в Россию». Чтобы достигнуть цели, Мамонтов искушает и мучает близких людей, очаровывает зелёных менеджеров, обманывает купившего спецслужбы олигарха Белявского. Давит на похитителя собственной дочери: «Других нарожаю, понял?!»

Деньги не цель, деньги — средство. Мамонтов ходит в китайских кроссовках (как Марк Цукерберг в шлёпанцах) и говорит спецслужбисту: «Ручку-то верните». И вот тут прокалывается — не у того ручку затребовал. Забыл, что в неправовом государстве власть у тех, кто владеет монополией на насилие. С ними нужно договариваться, а спрашивать «вы в детстве мастурбировали?», наверное, всё-таки не следует. Предприниматель не может быть аутистом. Он должен понимать людей, а не отдельные их желания и рефлексы.

Если отмахнуться от нагнетаемой видеорядом и музыкой инфернальности Мамонтова, получается, что герой «ПираМММиды» — человек из поколения первых кооператоров (ровно таким был его прототип Мавроди). Он хочет свободы от всех и вся и добывает эту свободу, пользуясь инструментами рынка. Он прощает компаньонам воровство, слабость и глупость: лишь бы мельница молола по его гениальной схеме.

Но в итоге желание быть свободным его слепит и губит. Бизнес — игра командная. И если главный юрист оказывается предателем, начальник службы безопасности внедрённым агентом гэбни, а «директор по развитию» — неуравновешенным алкоголиком и бабником двадцати трёх лет от роду, то какой уж тут устойчивый рост.

Кадр из фильма Эльдара Салаватова ПираМММида (2011)

Здесь «ПираМММида» сходится с «Олигархом». Когда я писал в Forbes о стартаперах федерального масштаба, то спрашивал своих героев (всего около пятидесяти человек) о том, что для них важнее всего. Чаще всего упоминалась «свобода», что понятно, ведь все эти люди прекратили работать на дядю и отправились в одиночное плавание. Однако почти все они констатировали, что свобода неизбежно оказывается относительной, чтобы защитить её, требуется расшаркиваться с государством и его регуляторами, не забывая о политесе. Наши законы написаны так, что посадить бизнесмена легко, а бесконечно придираться к его делопроизводству очень выгодно с точки зрения шантажа.

В этом главная дилемма российского предпринимательства. Ты идёшь за свободой, а становишься кем-то вроде обезьяны в клетке. Платон Маковский и Сергей Мамонтов считали, что Кремль можно игнорировать, а может даже и захватить, но действовали так, словно живут они в стране с совершенным законодательством и независимым судом. Одного едва не убили чекисты, второго обвёл вокруг пальца олигарх, сотрудничающий с влиятельными чиновниками.

Значит ли это, что свободному духу предпринимательства не место в стране, где его не любят ни люди, ни бюрократы? Или умение балансировать во имя процветания должно входить в компетенцию менее одержимых, чем Мамонтов, бизнесменов? Кстати, балансировать можно по-разному. Например, Виктору Буторину из архангельской деревни удалось построить лесопромышленную компанию и осчастливить соседей за счёт того, что его охотничью заимку регулярно посещали губернаторы и топ-менеджеры различных корпораций. Буторин осознанно пошёл на сотрудничество, разменяв свободу манёвра на какую-никакую стабильность.

Но это всё-таки человек из другой эпохи. Поколение стартаперов времён свободного обмена информацией действует по другим законам просто потому, что экономика меняется.

Кадр из фильма Эльдара Салаватова ПираМММида (2011)

Недавно у меня вышла книга «Бог без машины: Истории двадцати сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля», где рассказывается, в числе прочих, история Федора Овчинникова, который построил книжную сеть в республике Коми на кредит, взятый для ремонта квартиры. Овчинников завёл блог и писал туда, как строит бизнес — в мельчайших подробностях, не скрывая провалы и финотчётность. Когда возникали дыры в обороте, он продавал свои машины, клеил до ночи стикеры на книги, боролся с лентяями-продавцами, вцеплялся зубами в местных ритейлеров, убеждая не пускать на рынок федеральные книжные сети, и побеждал.

Другая история — о двух выпускниках Стенфордской бизнес-школы, которые могли бы осесть в Калифорнии, но вернулись в Россию, чтобы строить что-то вроде отечественного Ebay. Их компания помимо получения прибыли ставит своей целью помощь небольшим интернет-торговцам. Они принципиально не связываются с госструктурами и имеют в совладельцах глобальных инвесторов — это тоже разновидность борьбы за свободу. Даже когда их друга-предпринимателя посадили за решётку по сомнительному обвинению, эти люди не засобирались эмигрировать.

Реальные человеческие cюжеты, по-моему, — достойная основа для экранизации. Это истории о том, что желание делать бизнес как средство достижения свободы никуда не денется; даже в стране, не уважающей право. Тяга к независимости иногда сильнее чувства самосохранения.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить