ММКФ-2012: Их в «Дверь», они в окно
Ваше высокоблагородие! зачем вы не берете?
Возьмите! в дороге все пригодится. Давай сюда головы
и кулек! Подавай все! все пойдет впрок.
Н. В. Гоголь. «Ревизор»
Джордж сказал, что в этом главное
достоинство ирландского рагу: сразу избавляешься
от всего лишнего. […] У нас возник спор, стоит ли пускать
в дело крысу. Гаррис сказал, почему бы и нет, если
смешать ее со всем остальным: каждая мелочь может пригодиться.
Дж. К. Джером. «Трое в лодке, не считая собаки»
Когда пишешь фестивальный отчет, обычно принято пытаться выявлять общую тенденцию — если она, разумеется, не известна заранее. К нынешнему Московскому кинофестивалю, по крайней мере, на данный момент, это неприменимо. Хороший повод объяснить иностранным коллегам, что такое всемирная (всемерная) русская отзывчивость. Это когда в одном конкурсе сталкиваются прибалтийский арт-хаус, китайский неоверизм, английский социальный реализм, очередное киноприложение к «Православной энциклопедии» и испанская 3D-анимация. Строго говоря, кон-курсом такой набор фильмов называть вообще некорректно — здесь лучше подходит антоним: дис-курс, то есть, в буквальном переводе с латыни, «беготня взад-вперед». Да и удобное слово «срез», вечное прикрытие прыткой всеядности, здесь ни при чем и ни к чему; «срез» был в соседнем зале, где на едином сеансе показывали во всем противоположных друг другу «Кабинет доктора Калигари» и «Куклу». Но, если на одном предприятии собирают новый двухъядерный процессор, а на другом, в соседнем квартале, делают изумительных керамических пингвинчиков, то дорога им лежит на разные выставки. И это не снобизм, не узость мышления. Просто здесь нет общих критериев для сравнения.
Поэтому, приступая к обзору основной программы, неизбежно приходится извиниться — за неизбежный же разлад композиции. Все совпадения случайны и ненамеренны, все сквозные линии — плод исключительно читательского мастерства. За одним лишь, пожалуй, исключением: из семнадцати конкурсных фильмов три посвящены рефлексии над недавним историческим прошлым. С них и начнем.
Кшистек, будучи верен исторической правде на уровне фабулы и личным убеждениям на уровне сюжета, накрепко зажимает свой фильм в этих тисках — и тот выходит плоским, как плакат.
80 миллионов. Реж. Вальдемар Кшистек, 2011
1. Фильм Вальдемара Кшистека «80 миллионов», рассказывающий об одном из эпизодов истории вроцлавской «Солидарности», — шпионский политический детектив, построенный «на реальных событиях» и выполненный в безлико-безошибочном «большом европейском стиле». С ровным чередованием общих и крупных планов (как в операторском, так и в драматургическом смысле), заповеданным ДеМиллем; с массовыми сценами, снятыми с крана и поданными под закадровую Девятую Дворжака; с аккуратной внутренней жизнью персонажей и кропотливо воссозданной фактурой соцлагерного быта (что квартирного, что уличного). Чистенько, профессионально, по принципу «чик-чирик». Не считая, конечно, того, что авантюрный жанр очень-очень плохо сочетается с «большим стилем» и «реальными событиями». Первый взыскует действия, последние — объективной сложности повествования; жанр требует жесткости жеста, стиль — пристальности. Например, когда на помощь «Солидарности» невесть откуда приходит специально обученный старичок и заблаговременно предупреждает о провокациях властей, гримеры прилежно налаживают ему седые космы и хара́ктерные морщинки: он явный «крот», и важнее всего здесь внутренняя, нравственная «составляющая», которая привела его в лагерь борцов с режимом. Но вскоре старичок обнаруживает навыки бывалого спецназовца, затем и вовсе оказывается глубоко законспирированным британским супер-разведчиком — и вот уже главное в нем то, как чудесно он появляется и исчезает, а совсем не конкретика реакций. Когда же, почуяв слежку и неминуемый арест, он примет яд, Кшистек удовольствуется мимолетной улыбкой на его лице, зато за разочарованием следаков будет наблюдать долго и с нескрываемым злорадством. Потому что они плохие. Подлые, продажные и бесперечь матерятся. А те, кто против них, — хорошие. Благородные, забавные, проницательные. Так ведь и положено в авантюрном жанре. Только вот подобный расклад крайне редок в области «реальных событий».
Авантюрный жанр предполагает то равнодушие к исторической подлинности, то пренебрежение психологией героев, которого от
История про угрюмую простолюдинку, — у которой была тяжелая жизнь, поэтому характер у нее под старость стал невыносимый, но сердце осталось золотое, — рассказана постаревшим маэстро с простодушной прямотой второкурсника.
Дверь. Реж. Иштван Сабо, 2012
2. Из всех режиссерских имен, представленных в нынешнем московском конкурсе, Иштван Сабо — самое (если не единственное) громкое; однако рассчитывать на него всерьез могли лишь те, кто не смотрел поздние фильмы мастера. И для них представленная в Москве «Дверь» Сабо обернулась «глубоким и горьким разочарованием». Это даже не плохо — это почти что неумело. История про угрюмую простолюдинку, — у которой была тяжелая жизнь, поэтому характер у нее под старость стал невыносимый, но сердце осталось золотое, — рассказана непоправимо постаревшим маэстро с простодушной прямотой второкурсника, и никакая Хелен Миррен в главной роли фильма не спасает. Странное сочетание жесткого отбора эпизодов (фильм поставлен по роману Магды Сабо, однофамилицы режиссера) — ни на шаг, ни на секунду в сторону от фабулы — с задумчивыми затемнениями; внезапные вкрапления безыскусно обесцвеченных флэшбеков; столь же внезапная, ничем не обоснованная — и к тому же технически чудовищно выполненная — ускоренная съемка в одной-единственной сцене; наконец, изумительная по безвкусице финальная сцена на кладбище, где, стоит лишь выкрикнуть в пространство «прости меня!», как тут же утихает буря и сквозь облака проглядывает солнце… Полный разлад всей системы выразительных средств вкупе с проникновенной нравоучительностью интонации создает какой-то «яснополянский» эффект. Но, разумеется, «выслуга лет» и стократ заслуженный статус «живого классика» сами по себе дают пожизненные основания для включения любого, даже самого слабого фильма Сабо, в конкурс любого фестиваля.
Возможно, Чень Ли действительно было, что сообщить о нравах китайской деревни. Но, увы, для этого надо хотя бы уметь склеить два кадра встык.
Вишенка на гранатовом дереве. Реж. Чень Ли, 2012
3. И зазор между стилем и жанром в фильме Кшистека, и разлад киноязыка в фильме Сабо — лишь мелкие придирки по сравнению с тем, что было явлено зрителям в китайской драме «Вишенка на гранатовом дереве». Рослый, молодцеватого вида режиссер Чень Ли пытался, насколько удалось понять, продемонстрировать миру полную треволнений жизнь старосты китайской деревни — чрезвычайно обаятельной и симпатичной особы, карьера которой складывается не вполне удачно из-за нерадивости (то бишь недостаточной политической сознательности) местных стукачей. Еще она очень искренне пытается постичь тонкое искусство коррупции, но тоже без больших достижений, — о чем лирически жалуется верному товарищу как-то теплым вечером, среди пастушеских костров, под мычание коров. А еще она — и опять же, со всей искренностью — очень огорчается, когда узнает, что вернувшийся из большого города муж не сделал там карьеры. «Я-то рассказываю, как ты деньги лопатой загребаешь, чтобы люди не подумали, что я буду воровать из казны», — чуть не плача, жалуется бедный член партии на судьбу-злодейку… Здесь, впрочем, ничего нельзя утверждать наверняка: Чень Ли, ничтоже сумняшеся пытающийся повенчать классический неспешный неоверизм Чжана Имоу (образца «Ни одним меньше») с повествовательным трюкачеством Гая Ритчи, до такой степени несведущ в самых азах киноязыка, что все его авторские «интенции» и «месседжи», каковы бы они ни были, остаются темны и туманны. Возможно, ему действительно было, что сообщить о нравах китайской деревни. Но, увы, для этого надо хотя бы уметь склеить два кадра встык. Фильм Чень Ли, участник конкурса
И «Вишенка на гранатовом дереве» еще не худшее из того, что было показано.
Но об этом — после.
Материалы по теме:
Воспоминание о немецком кино
Немецкие 90-е: «Быстро и без боли»
Страна молчания и тьмы
