Михаил Кобахидзе. Музыка изображения
Михаил Кобахидзе, 1988. Фото: Юрий Мечитов.
Я не смог сделать много, всего на час двадцать. А, может быть, это много?
Михаил Кобахидзе
Льется улица с ее улыбками. Это мог быть не Тбилиси, а Марс. Двое шагают рядом. Почти всегда — двое. Он и Она. Любовь рождается, как песня, и легкость поступи от легкого сердца. Открытые и гостеприимные объятия города, залитого солнцем. Это рай, в котором открыты все дороги — и дорога любви. Магическая сила кино — Он увидел Ее. И перегляды, улыбки — чему? Безусловная эмоция, которая передается пантомимой. Она появляется в платье, на котором вышито сердце. Чувственный принцип кино Михаила Кобахидзе — мгновенное подключение к чужому чувству. Тишина рабочего места против музыки — пронизанного вальсом пространства — очарования другим.
Вся фильмография Кобахидзе как режиссера — это шесть маленьких фильмов общей продолжительностью 1 час 20 минут. Фильмы без слов, обладающие свойством самоочевидной и обезоруживающей простоты. Много ли советских кинематографических пантомим 1960-х гг. мы можем назвать? Творчество Кобахидзе сопротивляется классификации: какое место он занимает в истории кино? Современному зрителю, очарованному «Свадьбой», непонятно, почему автору вполне «безобидных» картин запретили работать в качестве режиссера в 1969 г. Так, в кинокритике закрепилось два способа описания: художник против цензуры и художник как звено истории кино.
Подобраться к Кобахидзе сложно — нет ни книг, ни исследований его творчества. Отсутствует, казалось бы, самая элементарная вещь — полная биография, основанная на фактах. В ситуации незнания пусть текст будет разведкой — с заветом, данным когда-то М. Гефтером: «Мы ни на чем не настаиваем».
Портрет трагический
Человек, нагруженный чемоданами, идет по безбрежной степи. Проносится буря, срывая с человека весь его скарб. Человек бежит за чемоданами — безуспешно. Человек остается голым. Буря стихает. Небо пронзает луч света. Человек улыбается. И впервые слышит пение птицы.
Фильм «В пути» Михаил Кобахидзе снял в 2001 г. Между этой работой и предыдущей — 32 года простоя. В этой маленькой притче о бремени и освобождении можно увидеть всю биографию режиссера.
В 1961 г. на втором курсе ВГИК Кобахидзе снимает свой первый фильм — «Молодую любовь». Комната. Взаимный розыгрыш супругов. Кобахидзе использует музыку, но пока не обращает внимание на звук: несмотря на очевидно громкие звуки в одной комнате (прыжки, надкусывание яблока, шаги), персонажи не слышат друг друга. В следующем году он делает «Карусель». Пространство комнаты расширяется до города. Ускоряются объекты: Кобахидзе имитирует ускоренные движения раннего немого, поэтому персонажи подобны быстро движущимся марионеткам.
Ракурсы салютуют 1920-м. Поднимающееся солнце. Люди идут строем, строем же покупают газированную воду и папиросы, входят в телефонные будки, в здания. Так пробуждается город. Звук входит в свои права. Люди одновременно выходят из домов (звук: одобрительный рев толпы), люди работают (в кадре — окна зданий, звук — многоголосье в ускоренном темпе), говорят Он и Она (вместо слов — щебетанье). Так кино Кобахидзе становится звуковым (по его выражению, «музыкой изображения»). «Кинематографист должен обязательно чувствовать и понимать музыку, — говорит он. — Это главное. Чувство звука, чувство паузы»1.
Кобахидзе учился в мастерской С. Герасимова и Т. Макаровой. Герасимов (о мастере Кобахидзе везде говорит с большим почтением) поощрял его эксперименты: «Снимай все, что хочешь. Потом это будет невозможно». Но, увидев «Карусель», предостерег ученика: общество показано как стадо баранов, что это формализм и будущего на этом пути у него нет. После чего поздравил его с учебной работой и позволил сдать экзамены экстерном. Снимать диплом Кобахидзе отправился на «Грузия-фильм». Как пишет Т. Мамаладзе, сценарий картины «Восемь с половиной» был основан на рассказе Нодара Думбадзе «Восемь часов», но затем перерос его. «Съемка не была доведена до конца. Отснятый материал был признан беспомощным, и Мише без обиняков сказали: «Фильм не получится. Ты еще не созрел для такой работы»2. В версию о профессиональной беспомощности сложно поверить. Сам Кобахидзе рассказывает так. В фильме был эпизод, где голос с неба спрашивал народ: «Как живете, товарищи?», а народ отвечал: «Так себе». Эпизод потребовали убрать. Кобахидзе предложил поменять ответ на «Хорошо живем». Начальство согласилось, но кадр-то остался старый (народ разводит руками). Фильм не приняли, по словам Кобахидзе, он был уничтожен, так и не доехав до Москвы.
Когда он снял «Музыкантов» (оригинальное название: «Война и мир»; должна была стать первой новеллой из четырех в альманахе «Гопля!») в подготовительный период, это восприняли негативно: уехал на поиски натуры, а вернулся с фильмом. В Москву посыпались письма из Грузии с обвинениями режиссера в непослушании. Кобахидзе говорит, что приказ о запрете снимать подготовили в Грузии, а в Москве его только подписал А. Романов (председатель комитета по кинематографии СССР). «Это было против меня лично. Я, на самом деле, нарушал какие-то вещи, но это не было сделано для моей личной выгоды. Так было необходимо для фильмов». Текст приказа от 14 апреля 1969 г. недоступен, но отрывок из него приводит Т. Мамаладзе: «Новелла „Война и мир“ <…> является шагом назад в творчестве режиссера Кобахидзе… Учитывая низкий профессиональный уровень режиссера Кобахидзе, впредь не поручать ему самостоятельных постановок художественных фильмов, а использовать на работе в качестве режиссера в съемочных группах, возглавляемых опытными кинорежиссерами…»3.
Режиссер объявляет войну и пишет письмо Брежневу, Герасимову, Долидзе и Мжаванадзе. Спустя полтора года ему возвращают право работать по профессии. Но ставить фильмы ему не дают (не утверждают сценарии). Он выступает в роли сценариста анимационных фильмов, художественного руководителя, помогает коллегам с монтажом. То, что Кобахидзе работает в эти годы именно в анимации, мне кажется не случайным. В портрете Чаплина Charlie the Kid Эйзенштейн пишет (и это соответствует стилю Кобахидзе): «Тоскуя по свободе, единственно полное средство выхода художника через свое искусство из всех ограничений Чаплин определяет в одном из своих высказываний. В высказывании о… мультипликации.
„Мультипликация является единственным подлинным искусством в настоящее время потому, что в ней, и только в ней, художник абсолютно свободен в своей фантазии и может делать в картине все, что ему угодно“»4.
В 1981 г. Э. Шеварднадзе обещает предоставить ему все условия для режиссерской деятельности. Кобахидзе решает снимать кино о Тбилиси. Но в ноябре 1983 г. совершается попытка угона Ту-134 в аэропорту Тбилиси. Среди угонщиков сын Кобахидзе — Гега (Герман). В августе 1984 г. Гегу Кобахидзе в числе других захватчиков Верховный суд Грузинской ССР приговаривает к расстрелу, приговор был исполнен 3 октября того же года. О кино уже не было речи. Таким образом, Кобахидзе не снимал с 1969-го вплоть до 2001 г.
Портрет исторический
Во Франции, куда режиссер уехал в 1996 г., критики занялись интеграцией его в историю кино: Б. Китон, Ж. Тати, П. Этекс. Были и «сильные» сравнения. Так, Д. Тотаро связывает Кобахидзе с С. Беккетом (минимализм); А. Дюбо сравнивает начало «Карусели» — с «Koyaanisqatsi». Ж. Кермабон идет еще дальше: «Кобахидзе — достойный наследник того кино, которое восходит к истокам седьмого искусства; это путь Мельеса, а если точнее — Гастона Веля, у которого магическое внезапно врывается в самое сердце повседневности» [цит. по: 10, с. 15]. На вопрос о влиянии Н. МакЛарена («Соседи» — «Музыканты», «Зонтик» — «История со стулом») Кобахидзе отвечает: «К сожалению, я никогда не видел его фильмов. Но я бы хотел их увидеть. Вы знаете, у подсознания нет границ». В советской прессе Кобахидзе сравнивали с Чаплином и Китоном. Однажды Герасимов устроил в Доме кино сдвоенный показ фильмов Чаплина и Кобахидзе, после чего сказал ученику: «Ты выдержал экзамен».
Имена Чаплина, Китона, МакЛарена, Тати, Этекса возникают не случайно. Это — авторы. Их кино интернационально и говорит на универсальном языке человечества. Подобно им (в этом и связь с пионерами кино — до «эпохи» специализации), он — человек-оркестр, отвечающий за сценарий, художественное и музыкальное оформление, режиссуру. Он сам актер и отвечает за подбор актеров — не забудем замечание Н. Амашукели: «Свадьба» и «Зонтик» стали дебютом для целой группы актеров: Г. Кавтарадзе, Н. Кавтарадзе, Б. Цуладзе, Г. Авалишвили, Д. Петрайтите5. Дебютировал и Н. Сухишвили, первокурсник заочного отделения операторского факультета. Вместе с Кобахидзе они сняли «Свадьбу», «Зонтик» и через 34 года — «В пути». В свое время Китон говорил, что ни у Чаплина, ни у Ллойда, ни у него самого никогда не было сценариев6. То же самое говорит Кобахидзе:
«Сценарий не нужен. Сценарий вас путает. Вы обязательно фиксируете то, что зафиксировано год тому назад на бумаге. А сегодня чувство зовет меня совсем не туда и подсказывает совсем не то. Поэтому я думаю, что надо научиться делать кино без сценария (но для этого нет денег)»7.
Сам Кобахидзе с радостью вспоминает показы трофейного кино, которое смотрел в детстве, воображая себя режиссером; показы и разборы во ВГИКе. Если говорить о влиянии, он называет Куросаву, Годара («На последнем дыхании»), Виго («Аталанта»).
У приведенных портретов есть свои недостатки. Трагические склонны описывать Кобахидзе как борца с «системой», что не соответствует действительности. «Меня никогда не интересовало ни советское, ни антисоветское. Меня интересовал обычный человек», — говорит режиссер. В этом смысле примечателен анекдот, рассказанный Кобахидзе. Однажды секретарь партии Грузии предложил ему снять фильм о Ленине и сразу отступил, понимая, что у Кобахидзе Ленин будет порхать, как птица, рядом с танцующей супругой. Секретарь побоялся, что после этого их всех посадят в тюрьму. Биография Кобахидзе — в его фильмах. Исторические приводят к парадоксу: искусство Кобахидзе определяется через искусство перечисляемых «отцов», элиминируя различия. «Тати непохож на Китона. Китон непохож на Тати. Каким тогда образом я похож на обоих? — спрашивает Кобахидзе. — Тати глубоко ироничен. Ирония сопровождает каждый его кадр. Я не выстраиваю свои сценарии и происходящее в кадре на иронии. Я стараюсь избегать ее».
Улыбка
Прошлое разглаживается как складки на скатерти. Увидеть классиков молодыми так же сложно, как собственных родителей. Ретроспективный взгляд отнимает у прошлого волю и везение. Вернемся в 1962-й. Как была снята массовка в «Карусели»? Денег нет. Съемочная группа пишет на институтском автобусе «Мосфильм» и «Карусель», оформляет массовке фальшивые наряды на выплату денег (3 рубля). «После мы узнали, что на Мосфильм без конца приходили люди за деньгами и искали фильм „Карусель“», — рассказывает Кобахидзе. В следующем году закрывают диплом. Деньги истрачены. Он в сомнениях: «…катастрофа это или авария?» В мыслях возникает герой — мечтатель, чудак. Кобахидзе слышит музыку и видит людей, окружающих его. Он знает, что нужно этому доброму человеку для счастья. Он пишет «Свадьбу»8.
За помощью Кобахидзе обращается к директору грузинского телевидения Акакию Дзидзигури. «Мишико, я люблю твоего отца, люблю тебя, люблю всю вашу семью. Моя дочь Медея обожает тебя. Как тебе отказать?» — отвечает он и дает ему свою машину, аппаратуру и три тысячи рублей. «Выбрал бы хоть нормальный лист для сценария», — говорит Дзидзигури, смотря на клочок бумаги, — это и был сценарий «Свадьбы».
В рассказе Наны Кавтарадзе о съемках «Свадьбы» (1964) есть много подробностей. Выделим три. Нане Кавтарадзе было 13 лет. Что делать? Ход: Кобахидзе показывает «Молодую любовь» и «Карусель» Нане и ее матери. Дочь отказывается (а как же школа?), но, главное, мать очарована: «Ты должна сняться, помочь такому талантливому человеку!». Для того, чтобы Нана выглядела на 18 лет, пришлось подкладывать «формы». Половина отснятого материала оказалась браком2. Как это воспринял Кобахидзе?
«Миша улыбался несмотря ни на что! Он был спокоен и уравновешен. Он был уверен. Наверное, не так спокоен и, может, не так уверен, но заставлял себя успокоиться и убедить нас, и это у него замечательно получалось».
Узнав, что в Грузию едет редактор Госкино по Грузии (Зусева), Кобахидзе обращается за помощью к Герасимову. Герасимов звонит Зусевой. Зусева требует показать ей материал. На показе Кобахидзе аккомпанирует на рояле. Картину принимают. «Чудеса случаются с талантливыми, смелыми, свободными, одержимыми, если они случаются…» — пишет Кавтарадзе9.
На «Свадьбу» посыпались награды: Главная премия за художественный фильм, Первая премия ФИПРЕССИ, третья премия «Интерфильма» (христианская организация) на XI Международном кинофестивале в Оберхаузене (1965) и множество других призов. В Каннах, где фильм получил Большой приз жюри VI Международного смотра фильмов для молодежи, для Кобахидзе устроили сюрприз: «В вестибюле отеля „Де Пари“ и в номере меня ждали букеты гладиолусов, точно такие, как в „Свадьбе“»10. Следующим фильмом стал «Зонтик» (1967).
Первое название картины — «Дождь». В финале, когда герои теряли зонтик, начинался дождь, и появлялся незнакомец с зонтом. Стоял декабрь, и снять дождь никак не удавалось.
Так «Дождь» стал «Зонтиком», обычное — символическим.
Больше всего поражает скорость, с которой Кобахидзе развивался как режиссер. Если «Молодая любовь» — ситуация, анекдот (но он и снял его за сутки, дав пять бутылок водки рабочим и осветителям), то «Карусель» уже содержит все принципы его творчества: кино без слов, пантомима, музыкальность, лиричность, поэзия вместо прозы.
«Проза может быть написана и снята небрежно, ее может спасти сюжет, информация, знание дела, — писал Алексей Герман в 1979 г. — Несовершенная поэзия — непростительна. <…> Берешься за поэтическое кино — оно должно быть совершенным. И в нашем кинематографе такие авторы есть. Я могу назвать Т. Абуладзе с его „Мольбой“ или М. Кобахидзе, его фильм „Зонтик“. Поэтическое кино — редкое искусство, мне недоступное»11.
Задумаемся: «Свадьба» — мастерски исполненная вещь. А ведь это диплом, прошло всего три года после первой курсовой работы. Но Кобахидзе не идет по проторенному пути. «Зонтик» — это уже кино, основанное на притчевой структуре, с совершенно иными интонациями. «Музыканты» по своей выразительности и условности близки к возможностям, которыми обладала только анимация. Короткий промежуток 1961-1969 гг. словно вмещает творческий путь, который иной режиссер мог пройти за десятилетия.
«Свадьба». Михаил Кобахидзе. 1964
Вальс и Бах
Две главные линии в творчестве Кобахидзе можно описать через музыку.
Первая — вальс Ф.Д. Маркетти «Очарование» (Fascination) из «Свадьбы». Легкость жестов, их красота — как красота утраченной культуры — без ностальгии. Нет бремени. Шаги легки. Если серьезен, говорил Мераб Мамардашвили, — еще не свободен. Контуры современного мира (советского, западного — не имеет значения), но герой — из ушедшего. Ближайший экранный соратник героев Кобахидзе, который приходит на ум, как ни странно, — мсье Густав из «Отеля «Гранд Будапешт» У. Андерсона. Главное в герое — стиль (другого мышления, другой эпохи). Духи L’Air de Panache против грязи войны. Слэпстик и бурлеск, костюмы и шляпы героев, их походка, Ее реверансы и аристократический мизинец незнакомца из «Зонтика» — это и начало кино, и великие эпохи Любича и Уайлдера. Красота человеческого бытия, выраженная в деликатных па. Гравитация, лишенная тяжести реализма. Пантомима как память тела, как чистое кино — она физически передает эмоцию. По словам Кобахидзе, у режиссера должна быть способность «передать ближнему любовь, радость, энергию, которая потом переходит в общую энергию». В кинематографической пантомиме особое место занимает лицо. По выражению А. Румнева, кино становится театром человеческого лица. Улыбка Георгия Кавтарадзе, грузинского Аль Пачино, плывет к улыбке Наны Кавтарадзе — этот вальс улыбок мгновенно перетекает в зал.
Вторая — Токката, адажио и фуга до мажор Баха (BWV 564) из «Зонтика». Если в «Свадьбе» мы видим реальный Тбилиси, то здесь пространство условно. Пространство подобно острову, на котором персонажи, лишенные биографии и психологизма, хранят красоту. Стрелочник доит козу, чтобы выпить из чашки молоко перед работой (и делает он это аристократически). Он играет на флейте перед единственным зрителем — девушкой. В это благоденствие врывается зонтик, как символ некоего блага, и почти вся картина — это восхищение новым, попытка завладеть им. Химера, ради которой двое пускаются в приключение, оно любопытно вдвоем. Все их внимание отдано зонту, и в этом путешествии они ушли во внешнее, были им поглощены. Зонт — удачный символ, поскольку воплощен в предмете, который нужен для защиты от дождя. Дождя может и не быть, он проходит, как все изменчивое и неустойчивое. Нет вечного укрытия, как нет вечных гарантий. Музыка у Кобахидзе никогда не служит фоном, но активно меняет режимы восприятия, являясь электрическими проводами, стягивающими чувства. Обратите внимание: когда появляется незнакомец, скачущий вприпрыжку с зонтом, мы слышим все тот же матчиш. Но когда Она возвращает ему зонт, звучит Бах, и движения незнакомца (казалось бы, те же самые) уже напоминают механические шаги механического человека. Она возвращается — по внутренней воле. Взгляд перешел от зонтика к лицу возлюбленного. Лицо — единственное пространство, где нет условности, оно реалистично во всем полнокровии и правдиво в полуулыбке. Финал, достойный финала «Сладкой жизни». «Зонтик» знаменует начало нового кино с возрастающими условностью и символизмом. Таково пространство «Музыкантов» — абсолютная белизна.
«Режиссер очень искусно использует большую экспозицию (передержку), чтобы усилить эффект иллюзии. Вся эта заполняющая кадр белизна неизбежно отсылает к находящемуся прямо перед нами экрану кинотеатра и помещает „Музыкантов“ в область рефлексивности, благодаря формальному вопросу о природе изображения, его видимости и поражающей доступности», — пишет А. Дюбо.
Подобно финалу «Карусели» (конец фильма не сохранился), где герои выходили за рамку кадра, «оставляя» улицу пустой, герои «Музыкантов», М. Кобахидзе и Г. Авалишвили, покидают кадр. Перед нами остается белый экран. По замыслу Кобахидзе, это было его прощание с кино.
И все-таки — почему кино без слов? Кобахидзе все время подчеркивает — это не немое кино, у которого была своя пластика, это кино звуковое, в нем просто нет диалогов. «Разве можно вслух любить?» — спрашивает он. Возможно, отсутствие слов связано с бессознательным: все, что он видел во снах, и символы, связанные с ними, он воссоздавал в кадрах [цит. по: 10, с. 16].
В интервью 1997 г. Кобахидзе высказывает загадочную мысль:
«Кино, наверное, пока еще не стало секретом, но оно будет колоссальным секретом, настоящей тайной». Будущие метаморфозы кино связаны, по его мысли, с открытиями, которые могут быть обнаружены в самых простых вещах: в дуновении ветра, в падающем листе. «Это тот же принцип, как когда пытаешься перевести сны. Мы их переводим с помощью образов, мыслей и слов. Кино, наверное, должно использовать такой же процесс, то есть выражать образы, которые не всегда можно увидеть глазами».
В Европе прошло множество ретроспектив кино Кобахидзе — особенно во второй половине 1990-х. Главной стала ретроспектива на Венецианском кинофестивале в 1996 г. В том же году Кобахидзе пригласили на фестиваль во Францию, где он и остался. Выпустили коллекцию его картин (Arkeion films). Однако, «В пути» оказался единственным фильмом, который удалось снять за рубежом. Не были сделаны «Вариации о любви». Из-за продюсера, проигравшего деньги и закрывшего компанию, чтобы их не выплачивать, сорвались съемки полнометражной картины «Как облако». Сам режиссер относится к этому стоически:
***
«Я, например, считаю, что Михаил Кобахидзе для грузинского кино — это целая эпоха. Но сделанное им недостаточно воспринято, недостаточно развито. <…> Вообще-то я абсолютно уверен, что побеги от того дерева, которое посадил Кобахидзе, еще дадут свой рост», — говорил Сергей Соловьев в 1979 году12. Прошло 40 лет. 5 апреля 2019 года Михаилу Германовичу Кобахидзе исполняется 80 лет. Будут ретроспективы, интервью, передачи. Но — будут ли исследования?
За перевод материалов с грузинского языка благодарю Мари и Тамари Сараджишвили. Благодарю зав. Кабинетом истории отечественного кино ВГИК Н.Г. Чертову за доступ к персональной папке М. Кобахидзе.
Примечания:
1Документальный фильм о М. Кобахидзе «Красота молчания». Продюсер и режиссер: Тома Стэнко. Производство: Studio Luna-Film. Год: 2017.Назад к тексту.
2Мамаладзе Т. Верность себе // Комсомольская правда. — 1970. — 17 февр.Назад к тексту.
3Там же.Назад к тексту.
4Эйзенштейн С. Избранные произведения в шести томах. Т. 5. — М.: «Искусство», 1967. С. 504.Назад к тексту.
5Амашукели Н. Поэтическая камера // Молодежь Грузии. — Тбилиси. — 1967. — 23 октября.Назад к тексту.
6Амашукели Н. Поэтическая камера // Молодежь Грузии. — Тбилиси. — 1967. — 23 октября.Назад к тексту.
7Документальный фильм «Чаплин и Китон. Бродяга против человека без улыбки». Режиссер: Симон Баке. Производство: MK2 TV (Франция). Год: 2015. Назад к тексту.
8Мамаладзе Т. Верность себе // Комсомольская правда. — 1970. — 17 февр.Назад к тексту.
9Кавтарадзе Н. Свободный человек и его «Свадьба» // Экран и сцена. — 2010. — 17 (946). — Сентябрь. — С. 7.Назад к тексту.
10«Свадьба» в Канне // Молодежь Грузии. — 1966. — 27 января.Назад к тексту.
11Герман А. Правда — не сходство, а открытие // Искусство кино. — 1979. — № 2. — С. 70.Назад к тексту.
12Проблемы грузинского кино // Искусство кино. — 1979. — № 11. — С. 120.Назад к тексту.
