Ведите себя хорошо — «Микки 17» Пон Чжун Хо
Новая социальная сатира Пон Чжун Хо «Микки 17» доступна зрителям онлайн (смекалка в помощь). О том, как восемнадцать — несмотря на название — клонированных Микки в исполнении Роберта Паттинсона демонстрируют режиссерский оптимизм и терапевтично дискредитируют светлые идеи, пишет Глеб Колондо.
Сколько уже было историй о клонировании и его последствиях? Десятки, а то и сотни: от «Шестого дня» со Шварценеггером до бразильского сериала «Клон» (Мурило Бенисио, Джованна Антонелли, Вера Фишер, Режиналду Фария — помните, да?)
А сколько сюжетов о злобных двойниках? Ещё больше: «Джекил и Хайд» Стивенсона, «Двойник» Достоевского, да и, если на то пошло, «Джентльмены удачи», «Весна» и прочее, прочее, прочее.
«Паразиты» Пон Чжун Хо — глобальная Корея
Что же сделать, чтобы все это заиграло новыми красками? Очевидно, добавить космическое путешествие и щедро нашпиговать разнообразными социальными комментариями. С последним у лидера южнокорейского кинематографа, создателя «Паразитов» Пон Чжун Хо проблем никогда не было, а с первым — зрелищной фантастикой — всегда готовы помочь голливудские специалисты.
Итак, знакомьтесь: Микки Барнс (Роберт Паттинсон), потертый жизнью дядька, немного похожий на Эдварда Каллена из «Сумерек». Задолжав денег кредитору-маньяку, который обещает найти бедолагу в любом уголке Земли, герой принимает единственное логичное решение: убраться с планеты куда подальше. Этим «подальше» оказывается ледяной шар Нифльхейм, расположенный в миллионах миль от колыбели человечества.
Портит ли фильм режиссерский оптимизм — вопрос дискуссионный
Экспедицию возглавляет бизнесмен-шоумен и сумасбродный консерватор Кеннет Маршалл, обожающий доминирование и яркие галстуки (кого-то напоминает, правда?). Он же хочет колонизировать эту, на первый взгляд, совершенно безжизненную территорию. Зачем это нужно, не вполне ясно, но кто ж ему запретит.
Путь до Нифльхейма долог — около четырех лет. Но Микки скучать не приходится: на звездолете он не пассажир, а ценный работник. Должность — «расходник». Это значит, что, пока весь экипаж занят более или менее ординарными делами, Микки пичкают экспериментальными лекарствами, заражают вирусами, облучают радиацией, каждый раз доводя несчастного до смерти. А затем заполняют специальный супер-принтер разной требухой и печатают на нем нового Микки — точную копию усопшего. И снова пускают в расход.
Добравшись до пункта назначения (и пережив за время путешествия шестнадцать смертей), Микки-17 знакомится с местными аборигенами – этакими гигантскими тихоходками с мудрыми глазами. На первый взгляд они кажутся агрессивными и неприятными, но уже на второй – дружелюбными и умными, а на третий – трогательно-миленькими, словно ксеноморфообразные котята.
Предсказуемо возникает классическая колонизаторская дилемма в духе «Аватара»: Микки и его товарищи (в том числе зловредный, зато не чуждый альтруизму Микки-18, которого по случайности создали при живом 17-м) считают, что с «жутиками» надо дружить. Уважать их права как разумных существ и, на секундочку, хозяев планеты. В то же время Маршалл, не устающий фашиствовать в стиле персонажей из мира «Монти Пайтона», убежден, что «жуков» необходимо уничтожать, а из их хвостов делать самый вкусный соус во вселенной.
Если гуманистические ценности здесь выиграли, то наука явно проиграла
В классическом сай-фае 1953 года «Это пришло из космоса», основанном на тексте Рэя Брэдбери, пришельцы отчаиваются объяснять землянам простую истину – если кто-то не похож на тебя, это еще не повод палить по нему из пушек. И не добившись успехов, отказываются от любого контакта с человечеством: сперва, ребята, вам следует повзрослеть. Видимо, Пон Чжун Хо посчитал, что сотни с небольшим лет (сюжет «Микки 17» развивается в 2054 году) будет вполне достаточно, и в конце концов люди и «жутики» провозглашают мир-дружбу и даже учатся прикалываться друг над другом. Из-за подобных шуточек мрачный фильм местами напоминает «Футураму», что его, в общем-то, не портит.
Портит ли фильм режиссерский оптимизм — вопрос дискуссионный. С одной стороны, с учетом того, что вытворяет человечество в двадцатые годы XXI века, он кажется не вполне уместным. С другой, терапевтические произведения тоже ой как нужны, пусть все будет правильно хотя бы на экране.
В отличие от реального мира, искусство — идеальный полигон для аморальных экспериментов
Однако за все приходится платить: «терапевтичность» закономерно приводит к отсутствию новых, пускай тревожащих, зато захватывающих идей, которыми обычно привлекает серьезная фантастика. Вместо них нам дают готовые успокаивающие формулы. Уничтожение технологии, позволяющей создавать дубликаты, проходит в атмосфере праздника и преподносится как победа этики. Но если гуманистические ценности здесь выиграли, то наука явно проиграла.
Вспоминается роман Персиваля Эверетта «Американская пустыня», где безумный ученый, соскоблив с копья Лонгина ДНК Христа, создал под контролем правительства штук сорок клонов Иисуса. Звучит по-настоящему дико, даже несмотря на то, что ни один из дублей так и не дотянул по развитию до оригинала. Почему эксперимент раз за разом не удается довести до ума — загадка, но на нее хотя бы пытаются найти ответ. А вот в «Микки-17» причина, по которой каждый новый дубль характером отличается от собратьев, как ни странно, никого не интересует.
Или просьба, с которой главному герою надоедают все, кому не лень — «Расскажи, каково умирать?» Ничего вразумительного, кроме того, что это ужасно и «каждый раз страшно», Микки не отвечает. Даже в «Каспере» 1995 года маленькое привидение откровенничало оригинальнее: «Это так же, как рождаться, только наоборот».
Что такое «хорошо» — видать, сердце подскажет
А «Престиж» Нолана? От мысли, что однажды сознание не продолжит жизнь, а очнется запертым в одной из обреченных на гибель копий, и герою, и зрителю делается не по себе. Но Микки такие допущения, на его счастье, в голову не приходят.
Разумеется, речь не о том, что человечеству надо срочно начать клонировать всех подряд, чтобы посмотреть, что из этого получится — еще чего не хватало. Но ведь, в отличие от реального мира, искусство — идеальный полигон для аморальных экспериментов, где можно пробуждать монстров Франкенштейна, создавать зомби, размышляя над загадками жизни и смерти. Словом, делать все, что придет в голову. Мэри Шелли в свое время рискнула и не прогадала. А вот Пон Чжун Хо, кажется, предпочел удержать фантазию в зоне идеологического комфорта.
В результате богатство смыслов и поучений, разбросанных по «Микки-17», оказывается мнимым. Ведь почти все их можно свести к коротенькой мантре, которую твердил И-ти у Стивена Спилберга: Be good («Ведите себя хорошо»). А что такое «хорошо» — видать, сердце подскажет. Что ж, будем надеяться. В конце концов, «Инопланетянин» — кино, безусловно, великое, а «Микки», как минимум, необычное и увлекательное. Человеколюбивое простодушие — тоже важно, и это мы тоже с удовольствием смотрим, похрустывая воздушной кукурузой или завернувшись в символ эскапизма — шерстяной клетчатый плед.
И все-таки взорванного под смех и аплодисменты «человекопринтера» немножечко жаль.
Читайте также
-
Бойся зеленого дракона — «Девушки на балконе» Ноэми Мерлан
-
Саломея, моя любовь — «Семь вуалей» Атома Эгояна
-
Да поможет нам Бог — «Мелочи жизни» Тима Милантса
-
Сиди дома и читай — «Мемуары улитки» Адама Эллиота
-
Человек из бетона — «Бруталист» Брэди Корбета
-
Там тени гуще — «Все, что нам кажется светом» Паял Кападиа