Смерть с идиотом — «Метод исключения» Пак Чхан-ука
В прокате один из лучших фильмов венецианского конкурса этого года, «Метод исключения» Пак Чхан-ука. Оставшись без наград в Венеции, он через несколько дней получил приз зрительских симпатий в Торонто. Симпатии отданы смешному человеку, которого технологический прогресс толкает на самоистребление. О трудовых потерях и трудовых преступлениях — в рецензии Вероники Хлебниковой.
Специалист-химик теряет должность в результате оптимизации производства. Новые хозяева-американцы пилят корейский лес и полагаются на искусственный интеллект вместо рабочих бригад. У героя не выплаченная ипотека, он вернул дом, потерянный отцом, ветераном вьетнамской войны, вырастил в нем детей, посадил яблони и мирт. Прежде специалист делал бумагу. Теперь складывает оригами из трупа во имя семьи и будущего. Выбирать не приходится — на кону семейный очаг и барбекю. Герой находит чисто инженерное решение проблемы в духе повсеместной оптимизации: число соискателей желанной вакансии следует радикально сократить.
Ветеран бумажного производства, без всякого удовольствия, сочувствуя и даже сострадая жертвам пускает в пух и прах проклятых конкурентов. Вместо того, чтобы по-старинке ходить на собеседования и отвечать на унизительные вопросы, персонаж артиста Ли Бён-хона, звезды «Игры в кальмара», вычисляет потенциально опасных и устраивает зиц-собеседования с летальным исходом для претендентов. То, что в теории выглядит как идеальное убийство, практика превращает в цепочку опасных, мучительно нелепых аттракционов и физически непосильных усилий. Жена переживает.
Обновленный пакет выживания среднего класса: пранк, отцовский трофейный пистолет и лопата
Поколение отцов, переживших войну, не справлялось со сложностью мирной жизни. Отец героя, разорившись, покончил с собой. Значит, если представить, что ты на войне, будет проще справиться с увольнением, депрессией и ипотекой, сохранить жизнь и дом, семью, будущее детей и подписку Netflix.
Кроме подписки в идиллию Мун-Су и его возлюбленной жены Мири входят танцевальный класс, золотистые ретриверы, уроки виолончели для младшей и лужайка перед домом его детства. Все это заслуживает быть спасенным. И как быть с потерей достоинства, не входящей в перечень материального ущерба, но угрожающей главному — любви, не живущей долго среди униженных и оскорбленных. Пак Чхан Ук с акварельной нежностью рассмотрев риски его персонажа, столь же дружелюбно описывает обновленный пакет выживания среднего класса: пранк, отцовский трофейный пистолет и лопата.
Безработный рационализатор воплощает капиталистическую мечту — неэффективные производительные силы сами себя утилизуют. Охотясь на конкурентов, герой приканчивает практически своих двойников, более или менее счастливых, более или менее одиноких, преданных жрецов бумаги. Смешной человек, олицетворение почти классовой борьбы морали и мускула, он кричит жертве все, что мог бы сказать себе самому, фактически целясь в себя.
Чувство, чувствительность и осьминог
Важная деталь — он в завязке, что увеличивает фабульные мощности, стоит только развязать. Кстати, его имя — Ю Ман Су. То есть, Ю — практически Ты. Может показаться, мы застали Пака Чхан Ука в гостях у Пона Чжан Хо. Здесь, в отрыве от гипер романтических обстоятельств страсти и мести его неистовый герой дуреет. На ровных лужайках социального абсурда героическая упертость сменяется оторопью. Даже гэг с цветочным горшком зависает. Камера буквально выпадает в осадок на дне стремительно пустеющего стакана.
Уступавшая в спарринге Чаплину, Китону и Аллену физическая реальность объективно мешает, Пак Чхан Ук ее оптимизирует. Горшок раскидистого перца не упадет прохожему на голову по одному лишь зову гравитации. Для душераздирающего преступления слишком просто. Хитроумные способы ликвидации напоминают принцип машины Голдберга, когда шарик за ролик, ролик на скобочку, и так по длинной цепочке эффекта домино кто-то не по своей воле освобождает место на свете. В гостях Пак Чхан Ук еще элегантнее.
Комический конвейер усложняет непредсказуемая змея, раскачивает неучтенная супружеская измена, чьи ревущие сантименты усилены безупречным саундтреком. Идиллический 23-й концерт Моцарта сменяют восхитительные корейские эстрадные хиты 70–80-х. Со времен раннего Альмодовара не доводилось так спешить с поиском саундтрека. Две лучшие песенки, включая Red Dragonfly Чо Ён Пиля, нашлись в сети. Чем бездарнее Ю в качестве убийцы, тем виртуознее Пак Чхан Ук, он достигает невозможного, делая из диких умозаключений и общей бестолковщины высокое искусство и зрелище, от которого не оторваться.
Человеческое больше не котируется — пока в производстве, далее везде
Дальнейшее напоминает золотой фонд анимации. Как если бы панда достала из-за спины бензопилу в горошек и сказала «вжик-вжик». Накрывшая героев антиутопия настолько фантастична, что в своем человеческом масштабе ипотек, переживаний, измен и горького пьянства они выглядят мультиками.
Длинная дистанция: Коста-Гаврас
В этом главное отличие «Метода исключения» от «Гильотины» кинорежиссера Коста-Гавраса 20-летней давности. Оба экранизировали роман Дональда Уэстлейка «Топор». Французский корифей консультировал корейского коллегу, и в титрах «Метода» есть посвящение ему, и значатся продюсерами жена и сын Коста-Гавраса. В нулевые это была история людей и их тревог. У Пака Чхан Ука люди стали историей. Человеческое больше не котируется — пока в производстве, далее везде. Бумага — последний оплот ручного, телесного, лампового усилия, требующий ручки и почерка, если это письмо, выдержки и проявки, если фотоснимок, зада и потуги, если рулон подтирки, — но не нуждается в людях.
Пак Чхан Ук запускает дикую стратегию, эволюционный трагифарс, где побеждает не сильнейший, а безумнейший. Идиот вступает в безлюдное царство AI, роскошных автоматизированных систем. Корейский режиссер, внимательный к судьбе и року, не стал бы тратить время и талант на пустопорожнюю критику капитализма. Его новый фильм, как и всегда, о любви в мире, полном несовершенства, и о его последней утрате, но впервые легко-легко.
Читайте также
-
Тело, смерть и отпечатки воспоминаний — «Звук падения» Маши Шилински
-
Понять все, что есть — «Сны поездов» Клинта Бентли
-
Опять не смешно — «Бегущий человек» Эдгара Райта
-
Что-то не так с мамой — «Умри, моя любовь» Линн Рэмси
-
Хроники русской неоднозначности — «Хроники русской революции» Андрея Кончаловского
-
Памяти лошади — «Константинополь» Сергея Чекалова