«Механизация флюидов» — Из книги «Жизнь — смерть. Лицо — тело» Михаила Ямпольского
Тираж новой книги Михаила Ямпольского «Жизнь — смерть. Лицо — тело» уже пришел из типографии. На днях издание может оказаться и в ваших руках. Публикуем фрагмент из главы «Механизация флюидов»: о «характерных головах» австрийского скульптора Франца Ксавера Мессершмидта и Жан-Жаке Леке, архитекторе и рисовальщике «невротической фантазии», пишет Михаил Ямпольский.
Жизнь — смерть. Лицо — тело купить
… Но, пожалуй, самый интересный случай непрочитываемых гримас связан с экспрессивными головами Франца Ксавера Мессершмидта. Между 1775 и 1780 годами он создал удивительную серию голов, по преимуществу автопортретов (как у Рембрандта и Буальи), искаженных причудливыми гримасами, не имеющими внятного физиогномического смысла. Их никак не удается связать с тем или иным аффектом души. Головы Мессершмидта включены в общую флюидную механику космоса, который непосредственно приводит в движение мышцы тела и лица, амплифицируясь с помощью специальной машинерии. Гримасы Мессершмидта нельзя понять, потому что они имеют чисто гравитационно-магнетический и механический характер. И это, я думаю, возможная причина того, что скульптора провозгласили сумасшедшим, хотя, если бы он действительно был невменяемым, к нему бы не обращались с заказами.
Сходный с Мессершмидтом случай являет собой неудавшийся архитектор Жан-Жак Леке, который в последние годы привлек к себе внимание и был извлечен из забвения. Леке, как и Мессершмидт, имел репутацию безумца, чему способствовала, мягко говоря, эксцентрика его работ. Он, например, изобразил себя в виде женщины с обнаженной грудью. Ему принадлежит теоретическая рукопись
«Новый метод, приложенный к основным принципам рисунка, направленный на усовершенствования графического отображения головы человека с помощью геометрических фигур»
В ней он попытался свести физиогномику к строгому методу описательной геометрии. Тем более примечательно, что Леке создал серию гримасничающих автопортретов, нарушающих все нормы геометрии. Между тем, я считаю, что есть прямая связь между этими гримасами и «новым методом». «Метод» предлагает чистую нормативность геометрических конструкций, а гримасы — чисто механическое нарушение этих априорных правил и норм. Не знаю, имел ли архитектор хоть какое-то отношение к Месмеру, но среди авторов, на которых он ссылается, есть работы анатомов, труды по измерению античных статуй и трактаты о традиции зодиакального человека и планетных влияниях на различные части тела.
Мир не наполнен без малейшего промежутка воздухом и иными флюидами
Среди архитектурных фантазий Леке есть рисунки, изображающие столбы пара или дыма, в виде которых было принято изображать невидимые флюиды и животные духи, как на уже приведенное мной гравюре Карела ван Мандера, где столбы дыма изображают потоки бестелесных духов. Леке изобразил эти испарения в загадочном наброске «Подземного лабиринта готического дома», явно предназначенного для каких-то оккультных ритуалов. Ему же принадлежит и окутанный духами рисунок «Храма дивинации», где с алтаря восходит столб бестелесных духов, подобных тем, которые окуривали треножник Пифии в Дельфах.
Как и в случае Мессершмидта, гримасы включены в контекст некой небесной сети с ее невидимым влиянием на мышцы тела и лица. Человек выступает как «мимическая марионетка». А все эти бестелесные духи начинают пониматься в духе физики газов. Лицо превращается в своего рода мешок, надетый на череп, в котором потоки могут растянуть то одну, то другую его часть, производя гримасы. Оно в чем-то похоже на воздушный шар, монгольфьер, приобретший в ту эпоху немыслимую популярность. Трудно избавиться от мысли, что в одном из своих геометрических скетчей Леке изобразил его внутри головы человека.
Здесь следует сказать несколько слов о большом культурном значении созданного Бойлем пневматического насоса, machina Boyleana, который в качестве важной научной и социальной модели постепенно заменил собой Mechanica hydraulico-pneumatica 1657 года, созданную Каспаром Шоттом. Отсасывая с помощью своего насоса воздух, Бойль смог получить вакуум и утверждать, что мир не наполнен без малейшего промежутка воздухом и иными флюидами. В результате развернулась яростная полеми- ка между «вакуистами» (сторонниками идеи вакуума) и «пленистами» (от plenum), утверждавшими, как в старину, что природа не выносит пустоты. Бойль высказал гипотезу, что воздух давит на пустоту подобно пружине, и потому палец, который прикрывает лишенный воздуха сосуд, втягивается внутрь. Профессор математики Английского колледжа в Льеже, иезуит Франциск Льежский, пытаясь опровергнуть Бойля, утверждал, что вакуум в действительности наполнен «духом Меркурия», который и втягивает палец туда, где нет воздуха.
В такой перспективе изучение механики телесных движений прямо ведет к психиатрии
Он назвал этот невидимый флюид funiculus (внутреннее волокно), который цепляет кожу пальца и тянет ее вниз. Когда состояние разреженности воздуха ослабляется, funiculus расслабляется и перестает тянуть. Чем разряженнее воздух, тем более напряжена пружина funiculus’a, которая в чем-то подобна пружине воздуха.
В такой перспективе сама стихия пневматики начинает функционировать как кукловод, вытягивающий ираздувающий мышцы лица наподобие тонких нитей или пружин. В любом случае мы имеем дело с глубочайшим кризисом психологической семиотики, связывающей мимику со страстями души, которые можно называть, классифицировать и эмблематитизировать. Неслучайно, конечно, такого рода представления лиц начинают прочитываться как изображение сумасшедших, а их создателям приписывается безумие. Начинается эпоха физиогномики сумасшедших.
Создатель современной научной психиатрии Филипп Пинель, в начале своей карьеры увлекался Месмером, в учении которого видел ключ к душевным болезням. В отчете о методе Месмера, опубликованном в 1784 году, он писал, что метод этот основывается на самой природе, в которой:
…все подчинено общей и единой действующей силе (agent). Эта сила — тонкая материя (matière subtile), придающая движение и форму грубой или инертной материи; эта сила приводит в непрерывное движение и является той сущностью, которая сформировала мир, ею заполняемый: солнце, планеты и так далее. Это она создает человека и сохраняет его здоровым, покуда никакая сила не нарушает той гармонии, которую она установила; ее нарушения ближайшая причина болезни.
В дальнейшем отношение Пинеля к Месмеру стало более скептическим и усложнилось, но динамически-формативный принцип продолжал оставаться основой новой психиатрии. Вот как описывал Фуко существо доктрины Пинеля: «Согласно Пинелю, разница между тупо- и слабоумием сводится в целом к противоположности неподвижности и движения. У идиота «все функции рассудка и нравственные чувства» как будто парализованы, погружены в спячку; ум его пребывает в оцепенении, в каком-то ступоре. Напротив, при слабоумии важнейшие функции ума обеспечивают работу мысли, но мысль эта — о пустоте и в пустоте и, как следствие, крайне подвижна. Слабоумие — это как бы чистое движение ума, лишенное содержательности и постоянства, какое-то вечное бегство, в тот же миг стирающееся из памяти».
Естественно, что в такой перспективе изучение механики телесных движений прямо ведет к психиатрии. Упоминавшийся мной анатом Чарлз Белл, попытавшийся связать физиогномику с анатомией лицевых мышц, быстро переходит от мышечной механики к физиогномике умалишенных, где она проявляется наиболее отчетливо.
Кульминации эти типологии достигли в иконографии истерии
Искусствоведам хорошо известны портреты умалишенных кисти Жерико, например, его знаменитый портрет клептомана. Но, конечно, основным медиумом для создания и изучения физиогномики сумасшедших стала фотография. И это неслучайно. Живопись всегда ориентирована на создание «синтетического» обобщающего образа, а фотография регистрирует лицо без всякого изучения, «случайно». И в этом смысле механика ее создания оказывается созвучной механике лица психически больных. Врачи психиатрических лечебниц начинают собирать физиогномические коллекции пациентов.
В 1972 году в Музее Альберта и Виктории в Лондоне открылась выставка работ никому дотоле не известных фотографий психиатра Хью Уэлча Даймонда, сделанных им в клинике Спрингфилда в середине XIX века.
Фотография позволяет создавать серии, которые ложатся в основу физиогномических типологий, прямо связанных с появлением возможностей к механическому воспроизводству изображений. Кульминации эти типологии достигли в иконографии истерии, созданной в клинике Шарко Сальпетриер и исследованной Жоржем Диди-Юберманом. Но об этом речь пойдет в другом узле этого блока.
Купить книгу можно здесь.
Читайте также
-
Просто Бонхёффер
-
Достоевский в моем дворе — Сентиментальное путешествие Бакура Бакурадзе
-
«Мне опять приснилась Моника Беллуччи» — Озарения Дэвида Линча
-
Два предела — Акира Куросава и русская классика
-
«Секрет секретов» — фрагмент из книги «Муратова» Олега Ковалова
-
«Перед лицом времени» — Берлин в фотографиях