«Мавританец» — Правосудие крупным планом
В кинотеатрах можно поймать «Мавританца» Кевина Макдональда — основанную на реальных событиях драму о заключенном в Гуантанамо, доблестных адвокатах и произволе системы. Роман Прецер рассказывает, чем этот фильм так важен сегодня и почему он — не совсем то, чем кажется из синопсиса и трейлеров.
Это реальная история. Арестованный американскими спецслужбами Мохаммед ульд Слахи подозревается в террористической деятельности. Прямых улик нет, но подозрительного много: денежный перевод с банковского счета, связанного с Бен Ладеном; молодость, проведенная в боевых отрядах «Аль-Каиды» (тогда они, по словам обвиненного, не грозили Америке джихадом, а воевали с местными коммунистами); знакомство (через пару рукопожатий) с непосредственными исполнителями теракта 11 сентября 2001 года. Без суда и следствия его держат в секретной тюрьме Гуантанамо, куда адвокатам и правозащитникам вход заказан. Но Джоди Фостер поддавались и не такие двери.
Есть фильмы уязвимые для критики, а есть те, которые только кажутся уязвимыми. «Мавританец» Кевина Макдональда из вторых. Стержень внятного авторского высказывания не сломается, как ни препарируй фильм и какие вопросы ни задавай. «Мавританец» соприроден истории, которую рассказывает и главному герою.
«Мавританцу» впору было бы быть крепко скроенным политическим триллером про несчастного заключенного (Тахар Рахим), смелых адвокатов (Джоди Фостер, Шейлин Вудли) и сомневающегося прокурора (Бенедикт Камбербатч), столкновение которых должно раскрыть зрителю глаза на произвол армии и спецслужб. С таким материалом режиссер легко бы сорвал овацию на финальных титрах и добился больших успехов в наградном сезоне. Легко идти на передовую борьбы за всё хорошее, но «Мавританец» не хочет быть оружием, ожидаемой атаки на жестокую систему не будет. Понимая, что нападение — это не лучший ответ насилию, Макдональд ни разу за два часа не дает зрителю испытать чувство морального превосходства, но честно и закономерно ставит нас на место жертвы, историю которой и рассказывает. Мохаммед ульд Слахи даже под пытками не впускает ненависть и отчаяние в свое сердце. Сможет ли то же самое сделать зритель?
«Мавританец» похож на психологический эксперимент: как пройти через пытки и не вынести из них одну только ненависть?
За происходящим на экране сложно следить без закипающего внутри гнева, но Макдональд все-таки предлагает нам от него отказаться. Попытаться не простить, но хотя бы понять и помочь понять другим. Как главный герой, который осваивает язык своих тюремщиков и пишет на этом языке изданный в 2015-м «Дневник заключенного Гуантанамо» (есть перевод и на русский). Главный обвинитель не торопится с заключениями, пока не выяснит всю правду, и в итоге не просто отказывается от обвинений в адрес Слахи, но и вообще уходит в отставку. Вчерашний мучитель Слахи начинает страдать угрызениями совести, признается в пытках, и это становится первым шагом к освобождению заключенного. Для тех, кого не убеждает «фикшн», режиссер припас настоящего Мохаммеда Слахи на финальных титрах: он женат на американке и прямо в кадре наслаждается песней Боба Дилана. После пятнадцати лет, проведенных в Гуантанамо он обожает американскую культуру.
«Мавританец» пытается дать зрителю хоть какое-то представление о заключении: рамка кадра 4:3 и клаустрофобические ракурсы помещают нас внутрь камеры Слахи. Камера чаще всего на уровне глаз. Работает и освещение: в темноте — холод одиночества, а на свету — жар безнадежности. Когда дело доходит до пыток, режиссерская изобретательность (если здесь уместно так сказать) выходит на новый уровень: здесь и боль, и страх, передающиеся через экран. Физиологические подробности, сюрреалистические образы, громкая музыка и стробоскопы взывают не к моральным установкам зрителя, а к его нервной системе, что, конечно, эффективнее. Венчает этот парад мучительных эпизодов издевательская монтажная фраза с радостью освобождения и титром, из которого мы узнаем, что решение суда было отменено администрацией Обамы, из-за чего герой просидел в тюрьме еще семь лет без всяких на то оснований. Зал тяжко вздыхает.
«Мавританец» безусловно кино политическое, но он предлагает сосредоточиться не на системе, а на человеке, берет крупный план вместо общего.
«Мавританец» похож на психологический эксперимент: как пройти через пытки и не вынести из них одну только ненависть? Мохаммеда Слахи спасают молитвы и воспоминания о семье, образы из детства и мечты о будущем. Это помогает ему не сойти с ума. Регулярные флешбэки могут показаться нарочитыми, но они — едва ли не главное в картине. Это мелочи жизни, которые дарят радость: еда, улыбка, рука друга, футбольный мяч.
«Мавританец» безусловно кино политическое, но он предлагает сосредоточиться не на системе, а на человеке, берет крупный план вместо общего. Ожидаемое торжество правосудия повисает в воздухе — меняются только портреты президентов в судебных инстанциях, — Слахи из тюрьмы вытаскивает не система, а конкретный человек — несгибаемая и трогательная героиня Джоди Фостер. Своей свободе он обязан коллективной совести (в этом фильме она предъявлена — такое не везде увидишь), но никак не судебной системе.
