Совы не кажутся — «Второй акт» Кентена Дюпье
Второй раз за этот год в российский прокат наведывается Кентен Дюпье. Радость для зрителей и задачка для критиков — как да и зачем пересказывать анекдот? К решению задачи Глеб Колондо решил подключить новые технологии.
Знаете, у меня есть теория. Я давно думаю, что наше восприятие кино перевернуто с ног на голову. Все совсем не так. Мы неправы во всем. Мы думаем, что фильмы — это фильмы, а критические тексты о фильмах — это критические тексты и только. Это ошибка. Если вы присмотритесь, то увидите, что все, на самом деле, наоборот.
То, что вы считаете фильмом — это не фильм. Это просто текст. А вот критические тексты, то есть наши мысли о фильмах, наши рассуждения, наши догадки, наши интерпретации — это и есть кино.
Все пошло не так с самого начала: когда кинематограф только появился, люди почему-то решили, что фильм — это то, что мы видим. Мы привыкли так думать, мы так запрограммированы с самого рождения. Понятно, что вам трудно это принять. Но попробуйте задуматься. И вас унесет.
— И не стыдно тебе пороть такую чушь?
— Папа?! Что ты тут делаешь?
— Да вот, зашел посмотреть, как ты тут работаешь. А ты, значит, вместо того, чтобы честно выколачивать из визуальных образов смыслы, просто взял и скопировал финальный монолог персонажа Луи Гарреля, заменив в нем «реальность» на «фильмы», а «вымысел» на «критические тексты». И это кинокритика?!
— Ну, папа, я же не виноват, что моя теория так похожа на теорию из фильма «Второй акт» Дюпье.
— Даже если это правда, то кому нужна твоя теория? Люди хотят критический текст!
— Папа, пойми. Вот ты пришел в кинозал, сел в кресло, провел полтора часа, наблюдая за движущимися картинками и думаешь: ну вот, опять какой-то постироничный метамодерн. Это и есть критика. А вот критические тексты — это и есть кино. И мой долг дать людям это кино. Я должен помочь им наконец-то его посмотреть.
— Тебе просто нравится так думать.
— Нет, пап, это тебе нравится думать так, как ты привык. А я уже давно уверен, что всё наоборот. Что зритель видит фильм только в тот момент, когда читает мой текст.
— Ну и что это за текст? Вернее, фильм.
— Это фильм про первую в «Сеансе» рецензию, которую целиком написала нейрость.
— Тогда почему в ней диалоги? Нейросеть что, совсем глупая?
— Да нет. Просто я подумал, что будет справедливо не эксплуатировать нейросеть, а дать ей полную свободу творчества. И вот что получилось:
Новый фильм Кентена (Кантена? Кентана? Квентина?) Дюпье, открывший в этом году Каннский фестиваль, критики, хоть и с оговорками о «скетчевости» и «легковесности», нахваливают на все лады. Это и «„Матрица“ на коленке», и «восхваление синефилов», и разнообразные, авторитетно звучащие слова с приставкой «мета». Даже трейлер — и тот расцеловали. Актеры и персонажи в одном лице спорят, кому из них во «Втором акте» отведена главная роль. Ну-у-у, не знаю. Не кринж и не база.
Впрочем, кто сегодня судит о фильме по трейлеру? И потом, это ведь Дюпье. Наверняка это он просто придумал такой подвох (с приставкой «мета»), а на самом деле он хочет высмеять то, что уже давно всем наскучило — приколы с приставкой «мета», которые сегодня встречаются в каждом втором мультфильме и в каждом первом фильме.
Такой вот, извините за выражение, концептуализм
Итак, французская глушь, наши дни. По дороге шагают двое парней. Один всё время позволяет себе нетолерантные шуточки, а второй говорит, мол, не надо так, мы же не одни. И показывает на камеру.
Я снова себя успокаиваю: да это же Дюпье, сейчас он убедит всех, что снимает обычную кино-деконструкцию, а потом ка-а-а-ак выдаст что-нибудь неожиданное. Жду. Жду. Жду-жду. Жду-жду. Жду-жду-жду, жду-жду, жду. И тут фильм закончился.
Пожалуй, правы те, кто называет «Второй акт» «бесконечной матрешкой» — да, мы не знаем, где реальность, а где выдумка, и в теории это должно быть любопытно. Но, увы, Дюпье, словно иллюзионист, выучивший единственный трюк, полтора часа переворачивает ситуацию с ног на голову и обратно (кручу-верчу, запутать хочу).
Кто-то скажет: ну так здесь же про киноактеров, а не про кота с птичкой
Даже если вдруг вы ни разу не видели фокуса, в котором факир распиливает женщину, вам будет интересно посмотреть его, ну, два, ну хорошо, три-четыре раза подряд. Но если процесс затянется на полтора часа, вы почувствуете физическую усталость от приема. И будете ждать, когда вас за эту усталость вознаградят. И дождетесь титров.
А на титрах с ужасом осознаете, что комические диалоги из первой половины фильма, с неловкими хохмами, написанными будто специально для проката в России, не были балластом, который надо перетерпеть ради мифического «второго акта». На эти сцены тоже делалась ставка. От них следовало получать удовольствие. Потому что никакого «второго акта» на самом деле не существует. Или, скажем так: темный экран и пустой кинозал после титров — это и есть «второй акт». Такой вот, извините за выражение, концептуализм. А раз это современное искусство, то оно и не обязано делать всем приятно.
Что ж, в таком случае этот текст — современная рецензия. Она тоже никому и ничего не должна. Давайте вообще делать все, что захочется. Мне вот, например, сейчас хочется рассказать о своих любимых мультфильмах.
Когда я был маленький, меня очень впечатлила анимация Текса Эйвери. Там, где кот, не зная, как поймать птичку, мог решить «в мультфильме все возможно!» и побежать за пернатой по воздуху. Или когда персонажи напоминали друг другу, что «это же история для детей», поэтому в ней нельзя неприлично шутить и избивать друг друга с особой жестокостью (но если очень хочется, то можно, конечно). Про четвертую стену молчу — на нее давно и основательно положили толстый цветной карандаш.
Ну и как после этого впечатляться тем, что у Дюпье один из персонажей вдруг застрелился, а потом вдруг раздалась команда «стоп, снято!», и все стали весело поздравлять артиста с хорошей работой? В конце концов, сколько можно рассуждать о том, что совы не то, чем кажутся? Ну, не то, чем кажутся, ну и что теперь? Что делать-то с этой потрясающей информацией? Непонятно.
Это пародия на пародию и штамп штампа. И это скучно. Хоть и, естественно, с приставкой «мета»
Кто-то скажет: ну так здесь же про киноактеров, а не про кота с птичкой. Контекст. Да, контекст важен, но не уникален. Ведь уже был «Ваня на 42-й улице» Луи Маля, где артисты трансформировались в персонажей Чехова и обратно настолько незаметно, что переход невозможно отследить. Вот где магия. А «Бердмэн»? То ли мы играем, то ли мы живем, а то ли все так перепуталось, что уже совсем ничего непонятно — ну и пусть, зато очень интересно.
У мухи тоже лапки — «Жвалы» Кентена Дюпье
Необязательно разбираться в американских актерах, чтобы с удовольствием смотреть «Бердмэна» или «Ваню». Со «Вторым актом» так не работает. Да, во Франции, где без «Википедии» знают обстоятельства жизни исполнителей главных ролей, он наверняка воспринимается иначе. Для франкофилов и гиков современного европейского кино тоже не должно быть проблем. Но для непосвященных как-то слишком уж специфично. Как «Гарри Поттера» читают и смотрят не потому, что он учит добру и любви, а чтобы оказаться в захватывающем мире чародейства и волшебства, так и авторский фильм про деконструкцию способен зацепить не столько смыслом, сколько деталями, фантазией, миром истории. И, вроде, Дюпье об этом знает: сделать героиней фильма шину или муху — читерский, но хороший ход.
Но во «Втором акте» Дюпье попытался сыграть без крапленых карт — и не вышло. Его герои, если отсечь биографические «пасхалки», до такой степени состоят из штампов, что не работают даже как пародия на штамп — или на ту же деконструкцию. Потому что это пародия на пародию и штамп штампа. И это скучно. Хоть и, естественно, с приставкой «мета».
— Ну как?
— Так себе. Это точно писала нейросеть?
— Кто знает? Может, на самом деле нейросети это и есть люди? А люди это и есть нейросети. А нас просто запрограммировали думать, как мы думаем. Хотя на самом деле мы не думаем то, что мы думаем, а думаем то, что не думаем. Потому что думать и не думать, в общем, одно и тоже.
— Так, всё, мне это надоело. Где мой ремень?!
