Константин Мурзенко, самурай и тельняшка
Сегодня исполняется 50 лет Константину Мурзенко, кинодраматургу, незаурядному постановщику и мастеру эпизода. «Сеанс» поздравляет всех с юбилеем любимого кинематографиста и публикует режиссерский портрет, написанный Лидией Масловой.
Одна из ключевых фигур кинодраматургии девяностых, Константин Мурзенко пользуется популярностью как актер, точнее как обладатель неповторимой органики, и гораздо меньше и известен в качестве режиссера. Впрочем, он принадлежит к тем кинематографистам, в чьем творчестве не имеет смысла четко разграничивать разные ипостаси: где кончается сценарист и начинается постановщик и исполнитель?
Да и режиссер, ангажирующий его в качестве актера, как правило, понимает, что имеет дело не с пластилином, способным принимать нужную форму, а с определенной и яркой стилистической краской.
«Дважды два — никогда не чeтыре»
Эта краска присутствует в обеих полнометражных режиссерских работах Мурзенко, разных по жанру и настроению и снятых с более чем десятилетним перерывом — «Апрель» и «Тяжёлый случай». В «Апреле», поставленном по сценарию самого режиссера, герои еще разговаривают на той же характерной мурзенковской «фене», которой в 1990-е объяснялись персонажи фильма «Мама, не горюй» и которую невозможно с чем-то спутать или сымитировать. Колоритные обороты типа «забурился в чужой хоровод» невольно — кто бы их ни произносил, — слышишь с интонацией самого Мурзенко, который тем самым, даже не появляясь в кадре, всё-таки обозначает свое актерское присутствие.
Обаяние кинематографиста Мурзенко не сводится к одному лишь умению создавать врезающиеся в память эффектные речевые конструкции. Один из персонажей «Апреля» говорит пренебрежительно о мелких бандитах: «Они думают, их феня крутыми делает», и это не про Мурзенко, которого делает крутым самурайское мировоззрение, так или иначе транслируемое его героями. Иногда они говорят об этом прямо, как охранник в «Апреле», подрабатывающий перепечаткой руководства по жизненной борьбе, которое учит, «как доминировать в любых ситуациях», а иногда обстоятельства подталкивают героя совсем не самурайского склада жить так, как будто он умер, как в «Тяжёлом случае».
Режиссер Мурзенко — адепт романтических локейшенов (Нескучный сад зимой как место стрелки серьезных мужчин), странных интерьеров (массажный салон с морячками — морская тема вообще одна из его самых любимых и везде проходит лейтмотивом), винтажных аксессуаров и реквизита, таких, например, «волга» с оленем на капоте, которую водит герой «Апреля», вынужденный, но неспособный стать киллером. Аналогичный тяжелый случай происходит и в одноименной мурзенковской картине, снятой по сценарию Станислава Зельвенского, в которой полицейский, потерявший память, находит в кармане пистолет, делает вывод, что он киллер, и даже пытается выполнить заказ.
«Тяжёлый случай», задуманный как новогодняя комедия, которая должна полюбиться народу и вписаться в ежегодную праздничную сетку телевещания, был снят при финансовой поддержке министерства культуры как социально значимое кино, имеющее своей целью улучшение имиджа участкового полицейского. На хлопушке картины из суеверных соображений стояло название «Интересное дело», но и это не помогло прокатной судьбе картины, несколько раз перемонтированной и в итоге не попавшей не только на экраны, но даже на торренты. Тем не менее с заявленной задачей — создать человечный образ участкового, — «Тяжёлый случай» вполне справляется, и его героя даже не хочется называть официальным словом «полицейский».
Разговор с Константином Мурзенко, сценаристом и/или самураем
Милиционер Михаил Иосифович, которого местные жители зовут просто «Ёсич», выглядит таким же «забурившимся в чужой хоровод», неприкаянным бедолагой, как бывший детдомовец с весенним погонялом «Апрель», тоже не умеющий как следует применить болтающийся у него в кармане ствол. Однако в мурзенковской картине мира это неумение и кажущаяся слабость в любой момент могут обернуться силой и преимуществом, если последовать тезису одного из «апрельских» персонажей: «Ты слишком плоско на все смотришь, а мир же круглый». В этом круглом, радужно переливающемся, как мыльный пузырь, мире мнимый провал «Тяжёлого случая», не ставшего таким всенародно любимым хитом, как «Мама, не горюй», вполне вписывается в общую мурзенковскую философию самурая, у которого нет цели — например, выйти в прокат, — а есть только свой особый путь.
