По прошествии фестивальной недели оказалось, что всё самое главное (за исключением «Елены» — она не была в конкурсе, и потому о фильме Андрея Звягинцева — отдельно) «Кинотавр» выдал в первые дни. Так получилось по призовым итогам, и так же вышло по моему личному раскладу — при том, что у нас с жюри случились принципиальные расхождения, о которых ниже. День схода «Охотника» с «Баблом» — день встречи не имитационного арт-хауса с мейнстримом не конвейерной сборки — объявляю золотым сечением «Кинотавра-2011». Дальше всё было пожиже, хотя и не без проблесков.
Фестивальный предсказатель вышел из меня так себе: не отказав «Безразличию» Олега Флянгольца в природном обаянии, я обозвал его тусовочным арт-объектом, и в мыслях не держа, что объект может стать для жюри предметом серьёзного обсуждения, и уж тем более — войти в шорт-лист. А «Безразличие» не просто вошло — влетело и схватило гран-при. В своё оправдание могу только вяло заметить, что наградную интригу в связи с назначением на председательский пост Александра Миндадзе я всё же вам обещал.
Чтоб все наблюдатели (участников в расчёт не берём, с ними ясно) остались довольны наградным вердиктом — такого не бывает. Пряников сладких катастрофически не хватает, они попадают «не в те» руки, правильных авторов несправедливо обносят и так далее. Так что тут высказать недовольство означает ляпнуть банальность — я понимаю это, но не смолчу.
Оксана Фандера в фильме Александра Гордона Огни притона (2011)
Признаюсь в грехе: не люблю концептуальное искусство, и концептуальное искусство награждения в том числе. Слишком уж в таких случаях заметна любовь к собственному жесту: она сильней интереса к предмету, породившему сам жест. Хочу ли я сказать, что жюри, выдумывая концепт, интересовалось им больше, чем фильмами в их соотнесении друг с другом? Очень на это похоже.
Логика у принятого и объявленного решения есть, и жёсткая: это «ужо тебе» в адрес жирного, квазимейджерского, псевдомассового кино и, соответственно, дружеское одобрение кино независимого, рождённого вне посторонних искусству обстоятельств. При всём при том жюри, что забавно, докрутило — уверен, не специально, просто так получилось — один из сюжетов нынешнего «Кинотавра», а именно государственнический, который упомянут в предыдущих заметках. Президента страны Медведева — его участие в церемонии закрытия не обещали официально, но и упорно ходившие слухи не опровергали — фестиваль так и не дождался, но госпраздник всё же отметил. Своими силами, вернее, силами жюри. «Кинотавр» всегда праздновал День независимости, выпадавший на фестивальные сроки. При царе Рудинштейне, кажется, давал по такому случаю концерт на площади перед Зимним театром — то ли Кобзон там пел народу, то ли Розенбаум, то ли оба. Теперь этот день, кажется, официально как-то иначе называется, проще и патриотичнее, без лишних американских аллюзий, но суть дела осталась прежей — и триумф независимых на «Кинотавре» при желании можно считать подношением к Дню независимости.
Присуждая главный приз «Безразличию», жюри, надо отдать ему должное, сочло нужным его прокомментировать, объясниться с залом, и я готов подписаться там под каждым словом: про свободу выражать себя, про верность своим задачам, верность юности и времени, на которое юность пришлась, а также про ментальные преимущества того времени перед этим (последнее прямо сказано со сцены не было, но как бы вытекало и следовало). Я обеими руками за, но я также понимаю, что «Безразличие» всего лишь повод, подвернувшийся жюри под руку для манифестации таких взглядов и предпочтений, а значит, и обращаться с ним нужно было как с поводом: отметить специальным упоминанием, дипломом или чем угодно в том же духе — только не гран-при. Иначе всё превращается в причуду, фенечку — и важные реальные смыслы выветриваются, вылетают в трубу пересудов про экстравагантность (а ещё нашлись умники, которые на полном серьёзе решили, что жюри решило сделать приятное фестивальному начальнику Федору Сергеевичу Бондарчуку; это отдельно смешно, и на чих каждого умника не наздравствуешься, но тут возможность столь дикой трактовки, пожалуй, стоило учесть). Чрезмерные почести «Безразличию» тем более непонятны, что в распоряжении жюри был «Охотник», и был ему к тому же люб — приз за режиссуру тому свидетельство. Ну, и выдали бы «Охотнику» дубль: эпатажа в этом было бы, конечно, не меньше, зато здравомыслия — побольше.
Ольга Дыховичная в фильме Ангелины Никоновой Портрет в сумерках (2011)
Актёрские призы озадачили ещё сильнее, особенно женский. Надо сказать, в этом году у «Кинотавра» неожиданно обнаружилось женское лицо. Фестиваль открылся ромкомом Авдотьи Смирновой, закрылся «Еленой», а между ними расположил несколько историй с прицельным взглядом в женскую сторону: «Портрет в сумерках» Ангелины Никоновой, «Огни притона» Александра Гордона, «Без мужчин» Алисы Хмельницкой и Резо Гигинеишвили. Последнюю можно смело из обсуждения изъять — фильм про вояж двух дам, юной и за сорок, по ночной Москве и по запутанной личной жизни достоин считаться главным недоразумением программы: так это написано, снято и сыграно. Рядом с этим «Жестокость» Марины Любаковой (первое, что приходит в голову из произведённого недавно со схожей конструкцией «она + она + город») высится могучим Монбланом. Тут расхождений во мнениях у фестивальной тусовки не наблюдалось. Зато «Портрет в сумерках» её расколол: у него нашлось много сторонников, но мне в их ряды затесаться не удалось. Мои отношения с драмой про поруганную женскую честь и про то, как из этого поругания (читай — из сора) бесстыдно вырос чувственный цветок, сразу не задались, и приметы «европейского продукта» лезли мне в глаза — в отличие от «Охотника», хотя именно в такой расчётливости многие умные люди и обвиняли Бакурадзе. Однако другие умные люди в голос воспели «Портрет», и славили его так громко, что я не вправе их чувствами пренебречь: обещаю встретиться с фильмом ещё раз — в спокойной обстановке.
Открытый показ «Огней притона» загодя считался чуть ли не главным фестивальным фаном — и понятно, почему. Подозреваю, многим коллегам-критикам в их отношении к Александру Гордону и его фильму не хватило душевной широты: они выглядели бы гораздо большими молодцами, если бы не были мелочны, не кусали Гордона за разные места и великодушно простили ему то, что сами довольно условно и расплывчато называют непрофессионализмом. Хотя я вовсе не считаю, что этой режиссёрской работой Гордон поднырнул под планку, буквально брошенную на пол некоторыми конкурсантами, открытых обвинений в непрофессионализме от критиков не дождавшимися. Согласен, у «Притона» Гордона есть огрехи в ритме, в постройке сюжета, в пластическом решении некоторых сцен. Могу даже себе представить, что затеянную им в прологе и эпилоге игру с мальчиком, глядящим на нас в упор сквозь время, кто-то мог с испугу принять за воровство у Алексея Германа, хотя это, конечно же, всего лишь учтивый поклон. Но одно у фильма отнять трудно — Оксану Фандеру в роли мамаши Любы. И у режиссёра Гордона отнять Фандеру трудно — ведь это у него она так сыграла, не у Иванова-Петрова-Сидорова. Прежде ничего похожего с Фандерой не происходило, прежде были роли-обещания, уведомления о возможностях. Даже её сухая Игла из «Статского советника» — очень хорошая роль — проигрывает Любе вчистую. Вольный нрав, изломанная жизнь, весёлое сердце, одесский шик — всё это живёт, играет и звенит в Любе, а ещё она красавица. Что ж, жюри всё это заметило — и талант, и красоту: так прямо в дипломе и прописано. Диплом я считаю де факто оскорбительным — лучше б его не было вовсе. Приз за лучшую женскую роль жюри присудило Татьяне Шаповаловой из «Охотника». Она непрофессиональная актриса, трудится, кажется, буфетчицей в галерее. Дело, однако, не в буфете и не в отсутствии корочек об окончании театрального вуза, а в том типе кинематографа, который практикует режиссёр Бакурадзе. Причём делает это открыто: представляя фильм в Сочи, он признался, что ставил исполнителя главной роли в очень сложное положение — тот до конца не понимал, что именно делает в кадре и для чего. Ясно, что таким же способом, втемную, в пределах локальных задач — эмоциональных, не актёрских — Бакурадзе использовал и Шаповалову. Если я это понимаю, то серьёзные люди из жюри, не мне чета, подавно должны. Сергей Сельянов, в очередной раз взойдя в тот вечер на сцену — за дебютным призом отбывшему ранее Константину Буслову, — заметил, что если по справедливости, то за дебют, так же как и за лучший фильм, надо награждать режиссёра вместе с продюсером, ведь тот рискует больше: начинающему режиссёру рисковать почти нечем, а продюсеру есть — к примеру, деньгами и репутацией. Согласен. Но в таком случае — если опять же по справедливости — за женскую роль в «Охотнике» следовало наградить не одну Шаповалову, а вместе Бакурадзе. Это его успех, его серьёзная работа с типажом, лицом — и правда, выразительным, своей лепкой отдалённо напоминающим Сесиль Зервудаки из «Спаси и сохрани» — тоже, кстати, непрофессионалку. Это шутка, конечно. Сломать регламент об коленку Александр Роднянский не позволил бы даже Александру Миндадзе, чей фильм недавно продюсировал, но если уж отмечать прекрасную Шаповалову, то подарком поскромнее — ей было бы, поверьте, очень радостно получить диплом, припасённый для Фандеры, она бы его на стенку повесила. А отнимать у актрисы важную и, главное, заслуженную ею награду — увы, мне эта ситуация видится именно так, и другого глагола не подберу — не только несправедливо, но и недальновидно: мы же все заинтересованы в актрисе Фандере, правда? мы же хотим, чтобы она интересно существовала и развивалась в нашем общем кино? зачем тогда наносить эти болезненные удары? И не говорите: подумаешь, приз на фестивале. И не слушайте Оксану, если она весело отмахнется: ерунда, мол. Не ерунда, с актёрами осторожнее надо. Кстати, в жюри два актёра работали, и хорошие. Интересно будет при случае разузнать, с лёгким ли сердцем они подписывали протокол.
По мужской части судейского решения вопрос так остро не стоит, потому что тут очевидных побед в конкурсе не было. Обычно-то на «Кинотавре» широкий выбор претендующих на приз мужиков, а с дамами беда — выкручивайся, как умеешь. Здесь получилось ровно наоборот — и я, кстати, обязан упомянуть Ольгу Дыховичную из не полюбившегося мне «Портрета»: её роль многих убедила, её тоже считали претенденткой на приз, а режиссёр Смирнова на пресс-конференции даже объявила большой русской актрисой — пойди теперь поспорь. Мужчины же проявили себя в Сочи неярко — за исключением Михаила Евланова в «Бедуине»: очень хорошая роль, и снова видно — через годы после «Своих» — что за актёр Евланов. Но жюри прошло мимо, не заинтересовалось — ни этой ролью (тут формальный повод был: роль не главная, хотя предшественников, наградивших Бориса Каморзина за «Сказку про темноту», это не остановило), ни фильмом Игоря Волошина, хотя он, думаю, мог бы на внимание рассчитывать. Приз дали Константину Юшкевичу — одному из троицы бойких «Упражнений в прекрасном», рождённых в стороне от столбовой мейджерской дороги. По мне так это немного смахивало на бумажку, вытянутую наугад из шапки: добротное существование, резкая «плюсовая» моторика, оправданная тем, что персонаж — актёр актёрыч, доигрывает в жизни то, что не сыграл в кино и на сцене. Всё хорошо, всё достойно, но режиссёр этого фильма Виктор Шамиров в другой главной роли и Гоша Куценко в третьей — ничем по большому счёту не хуже (правда, по счёту малому — всё же уступают). Можно было приз и на троих сообразить, чего уж там. И сказать тост за всё независимое и против всего зависимого. Ну, и сообразили — только не актёрский, а за лучший сценарий всем троим. Сценарист же возглавлял это жюри, в конце концов, да ещё какой.
