Борис Хлебников о фильме «Аритмия»
О том, с чего все началось
В какой-то момент у меня было предложение от одного из продюсеров ТНТ написать сценарий для линейки комедийных телемувиков, и я придумал такую странную коллизию — два молодых человека решают развестись, но их общая квартира почему-то проплачена на четыре месяца вперед, и они продолжают в ней жить. Ссорятся, мирятся. С этой идеей такого ромкома для ТНТ я пришел к Наташе Мещаниновой, и мы сначала честно обсуждали это как ромком, а потом придумали главным героям профессии врачей, и жанр тут же резко поменялся. Мы начали брать интервью, копаться в материале, а история стала объемнее, чем просто ромком.
О сборе материала
Специально для фильма собрано очень много интервью, Наташа сделала какой-то невероятный ресерч, мы искали материалы в интернете, читали специальные форумы, смотрели YouTube. Там, кстати, обнаружился документальный сериал, который так и называется «Скорая помощь». Его делают в Екатеринбурге. Это несколько десятков серий. По сути это просто поездки с врачами на вызовы, которые снимают местные телевизионщики, каждая серия — это вызов. Мы познакомились с врачами скорой помощи, один был из Ульяновска, другой — из Москвы. Потом нам наш продюсер Рубен Дишдишян подогнал еще одного консультанта. То есть была большая группа респондентов.
О месте действия
Я не помню уже, почему мы выбрали именно Ярославль. Но нам важно было перенести место действия в небольшой город. Потому что в Москве, например, намного более структурированная и сложно устроенная система скорой медицинской помощи, схема распределения врачей, вызовов и прочего. Нам это не очень подходило по драматургии. Мы начали изучать, как это происходит в городах поменьше, и решили снимать в провинции.
О злодеях и обстоятельствах
В «Аритмии» нет отрицательных персонажей. И даже герой Максима Лагашкина, который играет нового начальника станции «скорой помощи», такой символ эффективного работника, для нас с Наташей, конечно, никакой не злодей, не отрицательный персонаж. Просто человек, который должен работать в заданных ему условиях. Ему сказали: «Мы сокращаем количество бригад, и при этом должно увеличиться количество отработанных вызовов». Другой бы всех взял и послал, а этот — нет. Пытается вырулить в этих обстоятельствах.
Об актерах
И с Ирой [Горбачевой — Примеч. ред.], и с Сашей [Яценко — Примеч. ред.] произошла похожая вещь. Они нашли способ в написанной роли транслировать себя. Когда мы с Наташей работали над сценарием, я все время держал в голове Яценко, думая при этом: «Ну, вот был бы Яценко, только 27 лет». И когда мы начали искать актеров, я все время искал Яценко 27 лет. Искал полгода. Не нашел. Позвонил Саше и позвал его на настоящие пробы, что, конечно, выглядело довольно глупо, учитывая все наши отношения. Но он пришел, и стало понятно, что именно Саша должен быть на этой роли Саша.
О герое
История, которую я хотел рассказать, о том человеке, который в своей профессиональной жизни намного старше, чем в личной. По интуиции, по опыту, по тому, как он поступает — ему лет 45, а в личной жизни моему герою — 12-14. Он инфантил, который не может принять ни одного решения и мучается от этого. Это, конечно, не буквально про реального Сашу, но в принципе ему свойственны эти два состояния: с одной стороны, абсолютного разгильдяйства, а с другой, какой-то невероятной собранности. Его шкала колебаний огромна. На площадке и в работе нет более сосредоточенного человека, он знает текст за всех актеров, наизусть шпарит сценарий, всегда готов к съемкам, а в жизни он может идти во все веселейшие стороны. В этом смысле они с героем очень похожи. Из всех героев всех фильмов, которые мы вместе снимали, мне кажется, этот герой для него самый близкий. Но именно из-за этой близости наиболее сложно реализуемый. Обычно ведь о себе самом очень сложно рассказывать.
О героине
На эту роль я попробовал очень много актрис. Но все они играли роль «жены главного героя», не равноправной героини, а именно жены. А в нашем случае, как только героиня превращается в жену главного героя, она тут же кажется попросту стервой, которая просто полощет мозги главному герою, и всё. Почему так происходило, я не знаю. Мне было нужно, чтобы на экране была не просто жена, а друг. У них все на двоих: общая компания, общая музыка, шутки общие. Это люди много друг с другом разговаривают. Ира была единственной, кто сразу пришел и сделал равноправного человека. Героя. Не транслировал только женскую обиду. На этом пробы закончились. Для сценария, для меня было очень важно добиться, чтобы не было ощущения, что кто-то прав, а кто-то виноват. Чтобы это было две правды, и чтобы правда у главной героини была даже сильнее, чем у главного героя. Ира это сделала.
О тесноте и безбытности
Мне часто задают вопрос о том, почему герои живут в такой крохотной квартирке. И меня он озадачивает. В такой квартире я прожил до сорока лет. Для меня в существовании героев нет никакой безбытности. Этот дом не безбытный, а веселый. Молодая, открытая квартира, где люди живут, веселятся, куда приглашают друзей. Не в квартире дело, а в том, что сами герои зашли в тупик.
О кино, в котором ничего не происходит
Я точно ушел от такого формата — фильмов, в которых ничего не происходит. Мне интересно было бы сделать жанровую историю. Попробовать его сочетать с документальной манерой рассказа, с документальным героем, документальной съемкой. Обычно жанровый сценарий подразумевает довольно условного героя и условные обстоятельства. А мне хочется совместить жанровую историю с нежанровыми обстоятельствами и документальными героями.
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»