«Я просто проводник» — Эльдар Калимулин о «Годе рождения», музыке, взрослении и мечтах
В прокате фильм Михаила Местецкого «Год рождения», музыкальная фантазия о том, как важно и страшно жить мечтой. Об этой работе и не только мы поговорили с Эльдаром Калимулиным. За роль металлогорского мечтателя Филиппа он получил актерскую награду фестиваля «Маяк».
У нас главный повод для разговора — выход фильма «Год рождения», но мы можем о чем угодно поговорить.
А что, плохое кино?
Так получилось, что я в статусе сомневающегося зрителя.
Не понравилось? А что не понравилось?
Понравилось с оговорками. Для меня фильм не собирается в цельную конструкцию. Снято всё классно, артисты классные, смешного много, но…
Грустно, если так. Мне важно, чтобы после просмотра фильма или сериала, не возникало желания делить целое на сумму частных достижений. Если начинаешь говорить, что этот молодец или тот молодец, значит, чуда не произошло. Значит, виноваты все.
Я в коллективную вину, честно говоря, не верю. И потом, может, я просто неправильный зритель, черствый какой-то. С чего для вас началась работа над этим фильмом? К вам пришли и сразу сказали: «Ты должен быть в главной роли». Или заставили пробы проходить?
Я был первым артистом, которого позвали. Но был кастинг. Ребята в меня очень сильно верили и видели меня в этом кино, но все же сомневались. По самым разным причинам. Собирались, обсуждали. Я сходил, попробовался. Мне очень понравился сценарий, понравилась идея. Я нежно отношусь к Михаилу Леонидовичу Местецкому как к сценаристу и как к режиссеру. И мне хотелось с ним поработать. После кастинга была тишина и я подумал, что мы не сделаем это кино. Звенящая пустота была. Но потом меня и Настю Талызину позвали на пробы в ансамбле, и у нас были замечательные пробы. Такие пробы иногда чреваты откровениями. Прихожу и думаю: «Вот за этим я занимаюсь этой профессией». Это самое важное. И появляется надежда, и вера есть в каждого человека. Какая-то благость в душе, даже если потом фильм не на каждого произведет впечатление. Те несколько часов ансамблевых проб, которые у нас были, и потом разговоры с Мишей, и поездки, когда мы пробовали различных артистов на главного отца, на Костолома. Это было очень круто. Самое классное — это, когда все придумывается, когда в котел закидываются твои мысли, сомнения, переживания режиссера, сценариста. И каждый добавляет к общему замыслу свою щепотку добра или недобра. Потом надо снимать, и тут можно что-то не успеть, что-то может не получиться. Момент существования в мире идей дорогого стоит.
Если этот аттракцион сработал, значит, и у вас было все-таки подключение
А что для вас было нового в этом герое? Кажется, вас часто используют в одном амплуа такого нежного человека, которому приходится по ходу действия переламываться и перековывать в кого-то более адаптированного к ужасам бытия.
Может, это потому что я и являюсь этим нежным человеком, которого пытается поломать жизнь. А он от этого не сломается, но только больше ее любит. Мне важно было доказать себе и зрителю, что мечтать важно. Не забывать, не сдаваться, не прогибаться, даже если ты кажешься сумасшедшим, человеком не от мира сего, каким-то дурачком. Я иногда вспоминаю, что в книгах есть какие-то высшие идеалы, которых я не встречаю в жизни. Мне хочется продолжать в них верить. Хочется, чтобы в них верило больше людей. Хочется иметь в себе силу подставить другую щеку, хочется говорить о сказках, о легендах, о мифах. Мне кажется, это круто. Фильмов, в которых есть мечтатель, мечта которого не осуществилось. Да и в жизни, мы видим это каждый день. Да, это важно. Но сейчас важнее, мне кажется, говорить про мечту и про надежду, которые воплощаются в реальность. Я хочу очаровываться людьми и жизнью, действительностью. Жизнь прекрасна.
Я вообще-то думал, что вы ответите: ну, подождите, у меня же герой неплохо приспособлен жизни. Во-первых, он классный электрик. Во-вторых, в автобусе он своей беременной девушке говорит: «Слушай, это так круто, ты беременна, я хочу быть отцом». В жизни, конечно, все происходит криво, не идеально. Но он-то умеет ответственность нести.
Да, мне кажется, каждый мужчина когда-то в жизни проходит через подобные испытания. Назовем их так. И через чувство любви, и через желание все сделать для человека, которого любишь. И через сомнения. И через необходимость определиться с приоритетами. Может, не надо 24/7 мечтать? Может, надо хотя бы на час меньше? И чуть больше делать. И… потом вдруг раз, и любовь ушла, смотришь на человека и уже не летаешь. Все становится приземленней, и от этого тяжело. В своих надеждах, тебе кажется, что ты принц, и будешь реагировать на все, как принц. Но получается, что ты маленький человек. И не герой вовсе. А потом оказывается, что нет, что все-таки надо было мечтать. И ей тоже было важно, что ты мечтал. И когда у тебя были крылья, она на тебя восторженно смотрела.
Моя мечта — играть в мюзиклах, как Хью Джекман
Мне нравится, что к финалу мы приходим с четким убеждением, что это фильм о каких-то чисто мужских страхах. На экране не объективная реальность, а именно его, главного героя, реальность.
Я сам отец, столько разных страхов испытываешь за эти девять месяцев, часто понимаешь, как все эфемерно. Кажется, что ты что-то понимаешь, а на самом деле ничего не понимаешь. Мне кажется, нужен какой-то институт для будущих отцов. Для будущих мам очень много всего. А вот школ будущего отца нет. Я одну книгу купил — «Папа-спецназ». Читал, как быть отцом, как реагировать, и она меня чуть успокоила. Мне кажется, тревожность мужчины от того, что ты не сможешь успокоить свою даму, — это серьезная проблема. И мне тоже нравится финал фильма, и если этот аттракцион сработал, значит, и у вас было все-таки подключение.
Отвлечемся от спойлеров. Вы какую вы музыку любите? Совпадаете хоть в чем-то со своим героем?
Наверное, меня прет какой-нибудь N1NT3ND0. «Отмели, теперь ты на мели». «Буду погибать, молодым, буду погибать». Что-то оттуда. Моя юность — это русский рэп. У меня погоняло в детстве было Рэпак, потому что я ходил в трубах. Когда я ходил в театральную студию «Класс», а «Мухе-Цокотухе» играл Паука. И у Паука был рэп. Я прочитал этот рэп в школе, и мой авторитет просто взлетел. Я даже записал несколько треков. Иногда немного стыдно за свой ранний музыкальный вкус. Я в детстве еще очень группу Gorillaz любил. Мне кажется, что Gorillaz — это что-то классное. А сейчас стал слушать много джаза. Что меня заинтересовало в этом фильме? То, что для меня это отчасти мюзикл. Моя мечта — играть в мюзиклах, как Хью Джекман.
Есть какой-то автор, в киномюзикл которого вы бы согласились пойти?
Может, лучше, чтобы это осталось мечтой. Вот есть «Год рождения», существующий где-то около. Я часто боюсь, что из-за амбиций, из-за тщеславных желаний пойду куда-то, а получится плохо. И я буду настолько ослеплен своими желаниями, что этого не пойму. Я часто переживаю синдром самозванца. Мне говорят: «Ты сыграешь эту роль», — а я сижу, страдаю, думая, что не вытяну, и нужно людям об этом сказать. В мюзикле ведь не только петь, но и танцевать нужно. Ченнинг Татум у Коэнов в «Аве, Цезарь», как он танцует!
То есть, Коэны должны прийти с предложением?
Или Ларс фон Триер. Или Нолан.
Да, Нолан еще не снимал мюзиклов.
Да, кажется, Нолану нужно снять кино про Кена.
А еще я хочу байопик про Евгения Петросяна, или про Филиппа Бедросовича Киркорова
Продолжим про амбиции. Есть у вас какой-то список ролей, которые нужно сыграть условно до 50 лет?
Я хотел бы, конечно, жить в мире условного Леонардо Ди Каприо, чьи агенты выискивают и выкупают достойные сценарии на будущее. После чего они лежат в заветном ящике: там все возраста, все роли, все, что кажется интересным, лежит и ждет своего часа. То, что я придумывал до 30 лет, я плюс-минус сделал. Заслуженным аутистом уже побыл. Теперь нужно сыграть врача, создателя финансовой пирамиды, маньяка, киллера, деспота какого-то. Не диктатора, а что-то вроде «Карточного домика».
К 2052 году, возможно, наше кино осмелится и на такое…
Это мне сколько будет? Это мне будет 59. Кажется, что самый активный актерский возраст мужчины — это 40-50. И с каждым возрастом для тебя открывается много новых тем. Сейчас, допустим, я не могу сыграть…
Человека, который женат третьим браком…
Да, не будут воспринимать. Золотые роли ждут меня через десять, двадцать, тридцать лет. Могу спокойно накидывать президента на будущее. Ведь интересно сыграть президента. А еще я хочу байопик про Евгения Петросяна, или про Филиппа Бедросовича Киркорова. Хочется какого-нибудь из комиксов сыграть. Чтобы в обтягивающем трико прыгать и улетать. Или пилота. Пилота гражданских линий.
Это все кино. Причем высокобюджетное. В театре вам не так интересно было работать?
Я какое-то время поработал в театре, играл Раскольникова у Камы Гинкаса. Но коммуникацию с театром потерял. Перестал получать удовольствие от работы на сцене. И мне было очень грустно, что это произошло. Очень хочу, чтобы мне снова захотелось работать на сцене, и появилась такая возможность. Там совсем другая энергия. она классная, когда ты в хорошем театре и в хорошем спектакле. Ты заряжаешься. Чем больше ты отдаешь, тем больше получаешь. С кино все по-другому.
В кино ты отдаешь что-то один раз. И потом результат существует где-то отдельно от тебя. Поэтому?
Да, бывает, просыпаешься, вспоминаешь, как что-то играл три года назад и думаешь: «Надо было это вот так сделать!» Что-то происходит в твоей жизни, и понимаю, что нужно было по-другому сыграть.
Иногда важно посмотреть на какого-то очень хорошего человека, который оступился
Есть какой-то актер, которому вы завидуете, который вас вдохновляет в профессии? Какая-то отцовская, скажем так, фигура.
Таких людей очень много. Я завидую белой завистью Кристиану Бэйлу, Джиму Керри, Дэниелу Дэй Льюису. Хотя не уверен, что мы с Дэниелом Дэй Льюисом одного поля ягоды. Из наших — Дане Воробьёву, Олегу Василькову. Фигуры отца — это Игорь Гордин, Саша Робак, Кирилл Кяро. Юра Борисов — старший брат. Рома Евдокимов — младший брат. Вика Исакова — мать. Все, кто на «Эпидемии» работал, — это действительно моя семья, очень близкие, очень важные люди, с которыми многое прожито, и приятных, и сложных моментов. Сближает, когда ты вместе с человеком проходишь через сложности и через радости. Чем больше этих моментов, тем дороже и важнее тебе человек.
Я рано потерял родителей и долгое время очень трепетно привязывался к моим мастерам, к Сергею Анатольевичу Голомазову, другим старшим, во многих я видел фигуру отца, фигуру матери. Я просто восхищался. В ком-то потом разочаровывался. Но и это важно. Мы все люди, мы не идеальны, мы совершаем ошибки. И иногда важно посмотреть на какого-то очень хорошего человека, который оступился. Все как-то взаимосвязано, все где-то рядом. И мне в профессии важен не только процесс игры. Я люблю, люблю и ненавижу коллег. Но есть люди, к которым я испытываю особую нежность, и я уверен, точнее, надеюсь, что они нежны ко мне.
Что для вас самое важное в профессии?
Иногда хочется подойти к актеру и попросить рассказать про актерский метод: «А как ты работаешь над ролью, что ты для этого делаешь?» Но, так как я сам иногда бываю в шкуре этого человека, то понимаю, что это неконтролируемый процесс. Я не являюсь создателем того, что делаю, я просто проводник. Есть энергия Всевышнего, которая в какой-то момент через меня проходит. Мы, как элементы, через которые идет ток. Это энергия, энергия совместной работы с хорошими, профессиональными, талантливыми людьми. В них что-то происходит, что тебя поджигает, а ты поджигаешь их.
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»