В людях — «Джокер: Безумие на двоих»
Сначала в Венеции, а затем и в мировом прокате вышел второй «Джокер». И везде провалился. Чем так расстраивает, разочаровывает и злит депрессивный мюзикл с Хоакином Фениксом и Леди Гагой, рассказывает Вероника Хлебникова.
Название обманывает. Безумие не сообразить на двоих или троих, если это не массовый психоз, а массы в фильме Тодда Филлипса максимально обезврежены. Во втором «Джокере» нет ни персонального воспаленного бреда, ни ярких галлюцинаций, посетивших воображение авторов, только вялые музыкальные номера и безнадежные тюремные стены, видимые и невидимые. Душевная болезнь служит адвокатским крючком, на котором крепится защита Артура Флека, и инструментом маркетинга. В исполнении Хоакина Феникса и Леди Гаги фильм обещает вдвойне выразительные образы помешательства, вдохновленные не столько раздвоением личности, сколько удвоением талантов исполнителей, и мрачное веселье, но не продает ничего, кроме депрессии.
«Джокер: Безумие на двоих». Реж. Тодд Филлипс. 2024
«Джокер: Безумие на двоих». Реж. Тодд Филлипс. 2024
Вместо безумного вдохновения Джокера исхудавший Феникс играет ничтожество Флека, его человеческую уязвимость, безмерную униженность и электрический стул в ближайшей перспективе. Плоды этой принудительной гуманизации супер-анти-героя смертельно ядовиты для жанра. Пять лет назад Тодд Филлипс создал предысторию Джокера, снабдив его травмой. Джокера и его дикий смех — неконтролируемую икоту — породил домашний абьюз. Хоакин Феникс гениально сыграл бедняка с разбитым сердцем и негодными шутками, у которого не осталось сил быть несчастным. Преодолевая боль восстанием масс, Джокер обретал свои первые радости, а крушение старого мира утешало его тоску. Нынешние страдания Флека чрезмерны даже для реалистической тюремной драмы. Это медленная, бесконечная голгофа для хрупкого двуногого, которому не дано быть богом или хотя бы свергать правительства, и противостоят ему не супер-человеки в обтягивающих костюмах, с перепонками и в бэтмобиле, а такие же слабые и неприятные белковые существа (только в несколько лучших обстоятельствах) и их неряшливый хаос под видом социальных систем и структур.
Филлипс завершает правый поворот в истории Готэма
Леди Гага исполняет роль Харли Квинн — девицы-арлекина из тюремного кружка пения, вознамерившейся стать девчонкой психопата и королевой мировых пожаров. Некоторое внешнее сходство с Таней Теткиной Инны Чуриковой, воображающей миры среди катастроф войны, может немного примирить с персонажем и ее запоздавшими фантазиями о Флеке как о маршале армии униженных и оскорбленных.
В первом «Джокере» мир проник под безопасный купол мифа, во втором — уничтожил его и не снискал аплодисментов
Ее предприимчивое бешенство локомотивом тащит весь фильм, подчиняющийся желаниям Ли, привыкшей получать все и сразу. Обеспеченная и расчетливая, она старается казаться влюбленной и сбрендившей. Подобно другим некрасивым, но страстным сумасбродкам, она бредит судьбой подруги рокера. Но рок и шутка едва живы, на месте звезды — замученный доходяга, над которым кто только не издевался, но никто — так изощренно, как арлекин Харли Квинн. Она на свой лад истязает грустного пьеро, изможденного белого клоуна, вытеснившего радикала Джокера из политической колоды. Ли — сталкер смеявшегося убийцы, обманом проникшая в лечебницу строгого режима, чтобы раздуть пепел Джокера в анархическое пламя, столкнуть Готэм-сити в первозданный хаос и смеяться последними. Лестью и презрением она тщится разбудить в Артуре Джокера, искушает его образами величия и триумфа, соблазняет видениями несуществующих фанатских толп, лишь ждущих улыбки Джокера, чтобы начать кровавый карнавал анархии. Так вводят в заблуждение диктаторов и обеспечивают им геенскую бездну и неминуемую Гаагу жадные царедворцы. Улыбку Джокера теперь рисует только дорогая помада Харли Квин, обводящая контур губ Артура по пластику, разделяющему пару во время тюремных свиданий, — единственный запоминающийся образ под трек «Close to You», кроме позвонков Феникса, выступающих из-под кожи. Флек, из которого тюремщики практически вышибли дух шоумена и анархиста, жив лишь стараниями адвоката и прихотью арлекина. Разочарование Ли в возможности оседлать безумие и полететь на край ночи Готема, стоит жизни и герою, и сюжету.
В нескончаемом фильме-экзекуции наказаны не только преступления Джокера, но и мыслепреступления преданных фанов предыдущего фильма Тодда Филлипса. Новый — ставит их на место, и это место — у параши. Филлипс завершает правый поворот в истории Готэма, он экранизирует этот крен и недвусмысленно заявляет: время протестов кончилось. Куда там Джастину Курзелю с его аккуратными фашиками середины 80-х, показанными в другом фильме венецианского конкурса.
Так совершается дегенерация персонажа-попаданца, заброшенного не в свой жанр, садистки перемещенного из мифической вселенной супергероев даже не в бессмысленное комическое шапито, скажем, фильма «Дэдпул и Росомаха», версию ласкового маниакального бреда о рае для супергероев, а на задрипанную планету людей, не вращающуюся вокруг Голливуда. В людях его судьба незавидна.
В первом «Джокере», получившем венецианского «Золотого льва», мир проник под безопасный купол мифа, во втором — уничтожил его и не снискал аплодисментов. Филлипс, совершив революцию в жанре кинокомикса, хоронит и то, и другое. Жалкий мученик Флек никогда не был героем, его выдумала толпа, которую выдумали трусы. Тогда анархия рождалась из духа реванша. Теперь — приведен в исполнение смертный приговор радикализму, и орудие кары — не только заупокойный саундтрек.
Читайте также
-
Школа: «Капитан Волконогов бежал» — Сказка с несчастливым концом
-
Его идеи — К переизданию «Видимого человека» Белы Балажа
-
Школа: «Гунда» — Скованные одной (био)цепью
-
Как мы смотрим: Объективные объекты и «Солнце мое»
-
Высшие формы — «Ау!» Тимофея Шилова
-
Субъективный универсум — «Мистическiй Кино-Петербургъ» на «Ленфильме»