«Изображая жертву» — «Сеансу» отвечают…

Екатерина Тарханова

Раннее русское кино сильно продвинулось, когда в него пришли люди театра: Таиров, Сушкевич, Мейерхольд. Но они приходили культурненько развить киноязык, а Серебренников сейчас вынужден в развитый киноязык вводить именно культуру театра. Театральная условность позволяет говорить прямо, и чем больше нашей дикости, гадости, бреда впишется в жесткую условную структуру, тем свободнее от них будет зритель. Не очень уместен, на мой взгляд, только ход с чуждым нам Гамлетом. Если бы все те же самые общесемейно-уголовные ситуации нанизать, например, на убийство Иваном Грозным собственного сына или горьковский роман «Мать», в «Изображая жертву» вписалось бы еще больше, и было бы еще смешнее.

Александр Трошин

Российская «новая драма» постучалась в кино, и, слава богу, ей открыли. Каковы ее перспективы на театре, не берусь судить, но то, что она обновит нашему кинематографу застоявшуюся кровь, — вне всякого сомнения. «Изображая жертву» — решительный шаг на этом пути, который надо приветствовать. Все три слагаемых «новой драмы» здесь налицо: «социальность», «документальность», «естественность». Диагноз — как милицейский протокол: звучит смешно и страшно.

Зара Абдуллаева

Поскольку наши сценаристы никаких «новых форм» не выдают, на помощь новым зрителям приходят театральные драматурги. Пьеса братьев Пресняковых, построенная как череда «мышеловок» с финальным появлением тени отца провинциального Гамлета, свежо, доходчиво и не радикально (потому и успех) запечатлевает и изображает людей и положения текущего времени. Кирилл Серебренников легко и с удовольствием изобразил на экране парад гротескных, иногда претенциозных аттракционов, угадав и тягу, и потребность (но не опередив ожидания) разных субкультурных сообществ в отважной речи и пластике. Точнейшая Михалкова стала мягкой опорой не только этой эксцентриады, но и режиссуры Серебренникова.

Елена Плахова

Кинематографический взгляд Серебренникова пробивался и в «Рагине», и в «Постельных сценах», но в новом фильме режиссер достигает виртуозного баланса между материей киноизображения и театральной условностью. Он легко оперирует разными техниками и художественными технологиями: элементы Догмы и синема-верите, анимация и актерские монологи (включая знаменитый матерный) образуют ту пестроту состава фильма, которая приближает его к эклектике реальности, но отделяет от нее высоким градусом перевоплощения.

Сергей Кудрявцев

Лучшей короткой рецензией по поводу триумфатора нынешнего «Кинотавра» могли бы быть слова Бориса Пастернака, которые как раз цитирует герой Юрия Чурсина: «Постыдно, ничего не знача, // Быть притчей на устах у всех». На протяжении почти всего повествования недоумеваешь, чем тут можно восхищаться, и только великолепнейшая матерная сцена ближе к финалу заставляет почувствовать, что это действительно живое кино, а вот показанное раньше — лишь вымученная игра.

Павел Кузнецов

Авторам удалось то, что упорно и занудно пытался осуществить писатель Сорокин и режиссеры, снимавшие фильмы по его сценариям, — сделать черную комедию об абсурдной реальности. И смешно, и страшновато. Сумасшедший монолог следователя — вообще лучший монолог в нашем кино за последние лет двадцать. Диалоги в фильме нелепы и блестящи, а ненормативная лексика адекватна ненормативной жизни. Те, кто смотрел мхатовскую постановку, говорят, что спектакль ярче. Возможно. Разумеется, в картине не все равноценно (совсем не получилась «Офелия», а, например, Ахеджакова играет как в фильмах Рязанова, а здесь надо иначе). Но, главное, здесь наконец-таки получился старый новый герой — очередной русский Гамлет мытищинского района, идиот, юродивый, — точнее, сумевший органически притвориться таковым.

Андрей Плахов

Современная версия «Гамлета», который, в отличие от своего прототипа, без лишних колебаний отвечает агрессией на агрессивное состояние окружающего мира. В каком-то смысле опыт Серебренникова напоминает раннего Аки Каурисмяки, который тоже снял по «Гамлету» черную комедию, превратив Данию в Финляндию, сделав принца финского современным молодым человеком «с сердцем горячим, как холодильник». А вскоре поставил «Девушку со спичечной фабрики», финал которой (девушка отправляет на тот свет мать, отчима, любовника и случайного приставалу в баре) рифмуется с тем, чем кончается «Изображая жертву». Мы знали по театру, что Серебренников — режиссер с правильным чувством современной жизни, сюрпризом было узнать, что у него безупречное чувство кино.

Алексей Востриков

Качественная (видимо, близкая к оптимальной) выездная версия театральной пьесы на киноэкран. Со всеми неизбежными недостатками адаптации: плохо работающими крупными планами и формальными, а поэтому не всегда органичными «собственно-киношными» добавками. Если представить, что пришел на антрепризный показ в какой-нибудь ДК и сидишь на неудобном месте, то можно отвлечься от недостатков и сосредоточиться на тексте Пресняковых-Серебренникова. Но это уже разговор не о кино.

Елена Фанайлова

Если согласиться с жюри «Кинотавра» и признать кинофильм «Изображая жертву» лучшим отечественным изделием, то следует немедленно добавить, что русское кино и вправду «в жопе», как предупреждает нас главный герой в самом начале просмотра. Если же придумать для этого произведения спецназвание, например окрестить его киноспектаклем, то станет немножечко легче. Но совсем чуть-чуть. Пары приемов в духе «стенд-ап комеди» все же недостаточно для создания киноверсии чего угодно, хоть собрания анекдотов. Каковым, собственно, и является сценарий, он же — пьеса. Тут подкрадываются опасения, что «в жопе» не только русское кино, но и русский театр, если это сочинение господ Пресняковых пользуется такой большой популярностью. Все это — и пьеска, и кинцо — сильно по моде девяностых, вся эта псевдосоциальная критика, маленькая вера. Милые, какое у нас тысячелетье на дворе? народ давно уж снял Олдбоя и Киллбилла, тему Гамлета могли бы и получше прописать.

И совсем раздражает по окончании просмотра упаковка лицензионного диска, как-то уж очень самоуверенно предлагающая мне, потребителю, выбрать звонок на мобильный с матерной цитатой. Как будто ее, цитату, кто-то вспомнит через минуту. Тоже мне, народное кино, бумер два, пошли вон, эстеты хреновы, со своим слабогрудым и вычурным, прям герои Сологуба, представлением о прекрасном.

Михаил Трофименков

Отличная метафора современности, предоставляющей людям полную свободу выбора: быть или жертвами, или убийцами. Упрекнуть Кирилла Серебренникова можно только в одном. Предчувствуя упреки в театральности, неизбежные, независимо от степени их справедливости, он переборщил с чисто, как ему казалось, киношными вкраплениями в фильм: анимация, финальная сцена с отцом, напоминающая, не к ночи будет помянуто, «Возвращение» (Звягинцева, не Альмодовара, хотя хрен редьки не слаще). Но как раз эти вставки и кажутся театральными, искусственными в очень органичной притче.

Игорь Манцов

Очередная попытка растиражировать «элитарное»: постсоветские обыватели сопоставляются с героями «Гамлета». Гамлет против обывателя! Первый, естественно, умный, второй, безусловно, урод. А подлинный кинематографист, заметьте, мыслит обратным образом и услужливо предоставляет обывателю все права. Тому обывателю, что на экране, и тому, что в зрительном зале. Все в нашем датском королевстве перевернуто с ног на голову. Неумелые «элитарщики» агрессивно гнобят якобы массовую образность и якобы массовую же эмоцию. На радость бестолковым маргиналам.

Дмитрий Савельев

Про родство Вали с принцем Гамлетом думать не очень интересно. Но вот кому Валя прямой родственник, так это шахназаровскому курьеру Ивану. Вернее, он и есть Иван, которому пришлось родиться двадцать лет спустя и пристраиваться к жизни в наши счастливые дни. Курьеру Мирошникову с 1986-м повезло больше. Интересно, что сейчас расположилось в бывшей редакции журнала «Вопросы познания»?

Станислав Зельвенский

Анна Михалкова совершенно замечательная, местами очень смешно — особенно следственные эксперименты. Правда, вся эта гамлетовская история выглядит натянуто и, по большому счету, никуда не ведет — концовка скорее формальная. Но это вина Пресняковых, а не Серебренникова: он, в общем, здорово справился. Вот только этот главный парень уж больно противный.

Павел Черноморский

Серебренников и Пресняковы ступили на почву, удобренную традицией. «Гамлет» и шахназаровский «Курьер» тут не единственные параллели, я бы вспомнил еще и Печорина, и декабристов, и советских семидесятников, выросших в оттепель, а потом почувствовавших себя вдруг обманутыми. Авторы «Изображая жертву» первыми в наше время заговорили о том, что в стране действительно есть потерянное поколение. И эти люди — совсем не пятидесятилетние инженеры без знания компьютера и английского.

Лидия Маслова

То раздражение, которое не сразу, но неизбежно вызывает фильм и его герой у людей, родившихся раньше или позже так называемого поколения Х, говорит о том, что режиссер Серебренников и драматурги бр. Пресняковы, заглянув себе в душу, создали очень колоритный собирательный образ тех, кому немного за тридцать. На сочувствие и понимание этот портрет не особенно претендует: сколько бы герой ни притворялся жертвой, в самых разных смыслах, его закрытость и склонность к эмоциональной мимикрии скорее отталкивает зрителя, чем интригует, и идентифицироваться с ним можно только изнутри поколения Х, ко всему равнодушного, но приспособившегося артистично морочить голову доверчивым согражданам.

Александр Секацкий

Фильм производит впечатление торопливо и крайне небрежно изготовленного «культурного продукта». Такое ощущение, что сначала была рассказана (написана) «прикольная история» в духе Довлатова или даже, скорее, Михаила Веллера, которая произвела должный эффект («ну, это прокатит»), и сразу же было решено, что если подверстать под нее популярных актеров и хорошенько финансировать проект, а потом и не пожалеть усилий на раскрутку, — успех обеспечен. Не прокатило. Фильм рассыпается на отдельные куски, обнаруживая производственные швы, полное отсутствие идеи целого. Шекспир не спасает, юморок в духе Петросяна не вытягивает. Нехорошо испытывать злорадство и тем более признаваться в нем, но скажу: зритель, все еще наивно полагающий, что для кино требуется и нечто нерукотворное, а не только арифметический рецепт успеха, может быть удовлетворен тем, что получил подтверждение своей правоты.