Сара Драйвер: «Остров, дрейфующий куда подальше»
Сара Драйвер: Как там у вас погода в Петербурге?
Василий Степанов: Дожди начались и похолодало.
С.Д.: Я бы хотела как-нибудь у вас побывать. В Эрмитаж сходить. После «Русского ковчега» я под большим впечатлением. Нас приглашали, но Джим [Джармуш — примеч. ред.] работал, так что не получилось.
В.С.: Приглашение в силе. Может, приедете к нам со своим следующим проектом? Я знаю, что вы работаете над антологией, которую делают самые разные авторы и объединяет их только то, что они должны быть сделаны без каких бы то ни было цифровых эффектов…
С.Д.: Меня очень увлекают возможности оптики. То, что можно сделать силами воображения, света и тени, а не высокими технологиями. Знаете, многие сегодняшние дети разучились фантазировать, их жизнь «пиксаризировалась», они и в кино-то сейчас, кажется, не ходят… Я, конечно, уважаю прогресс, тот путь, который прошли цифровые технологии. Раньше ведь после хромакея были видны такие жирные линии… теперь-то такого нет. Но это движение в никуда. Наш фильм — это ряд историй о метаморфозах, превращениях людей в животных. Фильм для детей. Вместе с ним появится книга, в которой будут напечатаны сами истории, режиссерское видение, а также описание того, как сделаны эффекты. Должно быть понятно, как это получилось.
В.С.: Сегодня снять фильм вроде бы легко, почти у каждого есть камера (ну хотя бы в смартфоне), многие научились с ней обращаться. Формальным требованиям кино все проще соответствовать. Как вам кажется, от этой метаморфозы кинематограф выигрывает или теряет?
С.Д.: Мне кажется, что мы сегодня смотрим кино чаще, но видим его меньше. В Америке сегодня смотрят все меньше фильмов, сделанных за ее пределами. Это, конечно, началось задолго до смартфонов. Независимое кино начали ликвидировать еще при Рейгане, который принимал законы, позволявшие большим студиям приобретать кинотеатральные сети. В конечном итоге это повлияло на возможности ограниченного проката. Конечно, фильмы стали выпускать на кассетах и дисках, а потом показывать в интернете, но лично я, например, не запоминаю кино, которое не посмотрю в кинозале. И мне кажется, что этот опыт — смотреть кино вместе с такими же людьми, как ты сам, очень важен. Это социальный опыт. Невероятный опыт. Но что-то я отвлеклась…
Сара Драйвер (справа) в фильме Джима Джармуша «Таинственный поезд»
Да, людей, которые сегодня делают фильмы, стало больше, однако фильмов, которые способны выделиться на общем фоне, стало меньше. Мне интересно было бы расслышать новый голос, увидеть, как кто-то делает кино по-новому. Но сегодня людей со своим собственным сильным голосом все меньше, а кино становится типовым, делается по готовым формулам. Немногим удается избежать схем. Мне, например, по-настоящему понравился фильм «Девушка возвращается одна ночью домой». Этот фильм мне напомнил о времени, когда мы сами начинали…
В.С.: Чем?
С.Д.: На рубеже 1970-80-х еще можно было сделать фильм маленькими силами. У нас в команде обычно было, ну, максимум человек восемь — так мы делали «Более странно, чем в раю» — а еще три актера. И ведь это 35 миллиметров! Работать было очень комфортно, мне нравилось: такая работа дает ощущение близости, в котором формируется чувство взаимной ответственности.
В.С.: Ваша первая режиссерская работа снята по рассказу Пола Боулза… Почему именно он?
С.Д.: Не поверите, но в начале 1980-х купить книги Боулза было не так-то просто. Я как-то случайно купила сборник рассказов, и мне очень понравилось, как он пишет. Сама манера письма. И вот я взяла рассказ «Ты не я» (это один из немногих его рассказов, действие которого разворачивается в США… ведь он скорее про Танжер и путешествия). Там было семь страниц и, дочитав, я подумала: «Что же тут, черт побери, случилось?» Это ощущение удивления, которое накрыло меня в финале, мне и захотелось передать в фильме. Сделать фильм из него. И мы с Джимом долго работали над сценарием. 7-страничный рассказ превратился в 11-страничный сценарий, из которого потом получился 50-минутный фильм. Но самое главное — у нас же не было вообще никаких денег! Кое в чем повезло. Пожарная часть городка, в котором мы снимали, проводила учения, так что съемки со взорванной машиной стоили мне 150 долларов. Я попросила их потренироваться там, где нам было удобно, а в награду мы купили ребятам два кега с пивом. Потом к нам приехали ребята из «скорой», они тоже хотели сниматься в кино. Оказалось, у пожарных с парамедиками тесные родственные связи. Так что для них пришлось написать специальную сцену.
Сюзанн Флетчер в фильме «Ты не я». Реж. Сара Драйвер. 1983
В.С.: По фильмам очевидно, что вы много читаете. Можете назвать свои любимые книги? С чем вы не расстаетесь по жизни?
С.Д.: Прямо сейчас я читаю трилогию про Алиенору Аквитанскую (исторический цикл Элизабет Чедвик). А вообще, много разного… Мне нравится Борхес. Нравятся истории о привидениях, Роальд Даль, сюрреалисты. Ну, это видно и по моим фильмам. Когда я делала «Сомнамбулизм», то зафанатела от Тарковского, мы постоянно смотрели «Сталкера» в просмотровой. Мне он нравится, потому что в нем есть какая-то пророческая сила.
В.С.: А роман Стругацких вы читали?
С.Д.: Нет, но, наверно, стоило бы…
В.С.: Носите с собой электронную книгу?
С.Д.: Нет, я не люблю читать с экрана.
В.С.: Еще один важный источник вдохновения — сны. Вы их записываете?
С.Д.: Да, у меня есть такая привычка. Стараюсь ежедневно, это особенно важно, когда я готовлюсь к фильму. Но последнее время у меня не всегда получается: компьютер и почта крадут время, я много работаю по утрам. А привычка записывать очень важна: если это делать, можно натренировать мозг. С каждым днем будешь все лучше и лучше запоминать, что тебе снится. Думаю, что сны помогают решать проблемы. Например, те, что возникают при монтаже. Я засыпаю с проблемой, просыпаюсь, и мне кажется, что я нашла решение.
«Баския: Взрыв реальности». Реж. Сара Драйвер. 2017
У меня очень старый отец, у него деменция, и иногда бывают галлюцинации, довольно яркие, особенно под утро. Он пересказывает мне какие-то странные истории. Мне интересно, что их порождает, как их создает мозг? Интересно, как во сне работает цвет? Кажется, Дрейер писал, что черно-белое изображение особенным образом работает с деталями — в ч/б деталей меньше, это влияет на восприятие. Мы же видим сны по-разному. Как погрузить аудиторию в сновидческую атмосферу? В «Сомнамбулизме», кстати, мне хотелось сделать так, чтобы цветная картинка была похожа на черно-белую, мы специальным образом продумывали цвета декораций. Ориентировались на «Красный круг» Мельвиля.
В.С.: Что касается вашего документального фильма о Баския… тут вроде не очень сновидческая история. Как вышло, что вы за нее взялись?
С.Д.: Это все из-за моей подруги Алексис Адлер. Жан-Мишель жил с ней вместе в конце 70-х, ему было 16 лет. Алексис дала ему ключи от своей квартиры, и он мог там делать все, что хотел; у ее кровати он нарисовал картину, раскрасил дверь в ванной, разрисовал одежду. В 2012 в Нью-Йорке был ураган. «Сэнди». Квартиру Алексис затопило, и нужно было вывозить из нее вещи, а потом разбирать этот архив: записки, рисунки, сотни фотографий с ним, всё, что осталось от этого юного Баския. А ведь мы так мало знаем о нем, когда заходит речь о его раннем периоде. И я решила взять камеру, начала это записывать. Тут дело не только в Баския, а в том, что архив стал настоящей дверцей в Нью-Йорк того времени. Нью-Йорк, который нас всех воспитал.
В.С.: Что это за Нью-Йорк?
С.Д.: В конце 70-х? Очень опасное место и очень свободное. Город-банкрот. Остров, дрейфующий куда подальше от всей страны, и мы — молодые художники — были такому повороту только рады. Кто угодно мог приехать в Нью-Йорк, жить здесь было недорого. Можно было творить, занимать пустые дома, открывать галереи… Мы тогда были сообществом, которое имело силу. У нас был голос. Мне кажется, у современных художников нет этого голоса, а они в нем нуждаются — потому что ситуация, в которой мы оказались сегодня, напоминает мне те дни. К нам в 1981 пришел Рейган, президент из b-movies, а теперь — президент из реалити-шоу. Тогда мы начинали новую холодную войну с русскими из-за Афганистана, и сегодня снова начинаем…
В.С.: Как эхо…
С.Д.: Да, я часто думаю: что же изменилось? Главное, что появилось, — это люди, которые идут по улицам и смотрят исключительно в свои смартфоны. А не друг на друга. Чтобы вернуть себе пространство, нам нужны художники, гангстеры воображения. Нужно его захватывать, только так можно что-то исправить. Хватит смотреть в телефон! Нужно снова учиться сидеть вместе в комнате, разговаривать, придумывать что-то сообща. Есть вещи, которые невозможно сделать по интернету.
Читайте также
-
Музыка, рождающая кино — Рюсукэ Хамагути и Эико Исибаси о фильме «Зло не существует»
-
Наур Гармелия: «Мы не могли жечь дома, как Тарковский»
-
«Нужен был нереальный реализм» — Тина Баркалая о «Сказках Гофмана»
-
Сесиль де Франс: «Сниматься — настоящий подарок судьбы»
-
«Я хотел понять свое поколение» — Иван Власов о фильме «Дивный мир»
-
«Одинокий Джокер на Голливудском бульваре» — Влад Козлов о фильме «Немая жизнь»