«Им 20 лет»: Праздник ожидания праздника
В Центре Вознесенского до 30 сентября открыта выставка «Им 20 лет», посвященная 55-летию фильма Марлена Хуциева «Застава Ильича» («Мне 20 лет»). Проводником в мир фильма и годы «оттепели» авторы сделали современного 20-летнего — хипстера, чьей комнатой открывается экспозиция. О том, что имеется под словом «хипстер», о фильме и выставке, с её куратором и автором идеи Зоей Кошелевой поговорила Мария Левунова.
Марлен Хуциев и Геннадий Шпаликов на съёмках. Фото: Генриетта Перьян
— Вы начали готовить выставку, когда Марлен Мартынович был ещё жив. Он как-то принимал участие в подготовке?
— Нет, ничего такого не было. Он уже не так хорошо себя чувствовал, было не совсем удобно. Но я, конечно, надеялась, что он придёт, посмотрит и как-то примет участие.
— Идея хипстера как проводника появилась, когда к проекту подключился художник Алексей Трегубов. А в чем была изначальная задумка?
— Вообще заказ этой выставки был такой: рассказать о 1960-х. Центр Вознесенского занимается актуализацией культуры 1960-х, современным прочтением того времени. Был заказ сделать это через кинематограф. У меня было много разных идей, но потом я вспомнила о том, что картине «Застава Ильича» исполняется 55 лет. Это совершенно «оттепельный», показательный во всех отношениях фильм. Художественный ход с квартирой хипстера был придумал Трегубовым уже в процессе обсуждения, когда он присоединился к этому проекту. Когда в целом проект был уже готов с точки зрения идеологии, смыслов и наполнения.
При этом мост [между сегодняшними двадцатилетними и тем, кому было двадцать в 1960-е] был задуман изначально. Просто художественная идея была немного другой. Проект не задумывался как просветительский. Это именно актуализация 60-х. Мне давно скучно и писать о кино, и читать о кино, я думаю, что нужны какие-то новые формы рассказа о кино, и это была попытка найти такую форму. Маловероятно, что сегодня молодому человеку будет интересно читать о кино 1960-х. Нужны какие-то другие способы передачи информации.
Марианна Вертинская и Андрей Кончаловский. Фото: Генриетта Перьян
— Откуда же общий интерес к 1960-м, возникший несколько лет назад?
— Я думаю, это интерес подсознательный. Та оттепель была праздником ожидания праздника, которое закончилось совершенно не так, как это предполагалось. И внимание к такому историческому опыту — попытка понять почему это произошло.
Та оттепель проходила под лозунгом: «Мы все меняем, но при этом ничего не трогаем», — а новая оттепель в 90-х была примерно такой же. Поэтому и закончилась она тем, что мы сейчас имеем.
— Под новой оттепелью вы имеете ввиду 90-е, а не то, что было в конце нулевых, начале десятых?
— Знаете, я не понимаю о какой оттепели в начале десятых может идти речь. Было совершенно очевидно, куда повернула страна, и куда это приведёт. Просто денег было много, и они позволяли части населения вести себя довольно расковано. Пока это не вредило начальству.
Марлен Хуциев на съёмках. Фото: Генриетта Перьян
— Вот мне 25 лет, и меня называют хипстером. Но те, кто младше меня лет на семь лет, тоже хипстеры. И те, кто старше на семь лет…
— Это очень условное название. Возможно, даже неточное. Мы просто говорили о современном молодом человеке и между собой называли его хипстером, чтобы сократить длинное «современный молодой человек». Это был внутренний жаргон. А потом мы к нему сами так привыкли, что нам показалось возможным оставить его внутри экспозиции.
Я тоже думаю, что это понятие очень размытое и расплывчатое, особенно в России. Очень трудно определяемое. На самом деле, хипстеры — это Трегубов. Им сейчас сорок. Потому что они хотели быть хипстерами 10 лет назад. Это казалось модно, очень современно. Потом они успокоились и стали жить нормальной жизнью.
Понимаете, молодость тех людей, которым сейчас сорок, пришлась на очень большие деньги, маленькой части людей позволили делать в искусстве то, что они хотят. Для одних (вроде Серебренникова) это кончилось одним образом, для других — другим, но была иллюзия, как будто возможность свободы. Может быть, в иллюзорности этого времени — десятых и оттепели 60-х — и можно найти какое-то сходство, возможность внутреннего сопоставления. В иллюзии свободы, которой на самом деле не было.
— Вы раз в неделю водите по экспозиции экскурсии. Можете рассказать, что за люди приходят?
— Очень разная: бывают люди, которым уже явно за шестьдесят, они пришли с ностальгическими чувствами, бывают совсем молодые, 20-25 лет.
Маргарита Пилихина и Андрей Тарковский. Фото: Генриетта Перьян
— А какие вопросы задают?
— В основном меня спрашивают, почему я решила это делать. И мой ответ, что я — связующее звено между моими родителями и моими детьми. Потому что очень важно, чтобы был какой-то общекультурный процесс или хотя бы его ощущение. Тем, кому сейчас 20-25, очень трудно представить юность своих бабушек и дедушек, какой она была. А это попытка о ней рассказать, и не очень скучная попытка. Может быть, кому-то захочется фильм посмотреть. Как выяснилось, это очень хорошее кино, которое совершенно не устарело. Там много важного, как мне кажется. У нас был показ версии 1988 года, самой полной. И зал был битком. Там было очень много молодых людей.
— Что это за кадры, которых нет ни в одной версии фильма, но есть на выставке? Почему они не попали в фильм?
— Почему-то Хуциев не взял их ни в одну из версий. Мне кажется, что одна сцена очень интересная. Помните момент, когда Гобзева дает Тарковскому пощечину?[В сцене, включенной в экспозицию выставки — примеч. ред.] Они потом выходят на улицу и довольно подробно обсуждают эту пощечину. Видимо Хуциеву настолько было очевидно «почему», что он счел сцену избыточной. А сейчас она смотрится интересно, потому что психология этих людей, строй их мыслей уже ушёл, и теперь это кажется необычным, стоит того, чтобы посмотреть.
Плюс у нас много кадров Москвы начала 60-х, которые сняла Маргарита Пилихина. И эти кадры у нас в зале в окнах Политехнического музея идут в постоянном режиме. Получается так, что зритель в аудитории Политехнического, а за окнами старая Москва. Эти кадры мы тоже нашли в Госфильмофонде. Они никогда нигде не показывались. И, конечно, наша экспозиция была бы совсем другой без фотографий Генритетты Перьян. Бэкстейджи съемок, но не парадные, а такие рабочие фотографии съемочных моментов.
