Поломанная случайность Рюсукэ Хамагути
О получившей Гран-при жюри Берлинале-2021 причудливой комедии пишет Анна Краснослободцева. 19 июня в 18:00 ее можно будет пересмотреть на большом экране лектория «Гаража».
Волею случая, а также японского режиссера Рюсукэ Хамагути в 2021 году три сюжетно не связанные киноновеллы, объединенные общим мотивом случайности, оказываются заперты внутри одного фильма. Они получают абстрактное название «Случайность и догадка», еще более шаткое в англоязычной версии — «Колесо фортуны и фантазии» — и удостаиваются гран-при Берлинского кинофестиваля.
Случайность же, хоть и связала новеллы в фильме Хамагути, но тут же оказалась парализована, лишена традиционно присущей ей в кино и литературе силы и логики. Особенно такое смещение роли случайности на периферию ощущается в первой новелле «Волшебство или еще что-то более эфемерное». Миэко и Цу — подруги. Цу рассказывает Миэко о своей только зарождающейся новой влюбленности. По описаниям подруги Миэко быстро понимает, что новый друг Цу — ее бывший парень Кадзу; два года назад Миэко ему изменила, и они расстались. Миэко не признается в своей догадке, вместо этого едет к Кадзу в офис, где закатывает сцену с амплитудой от ненависти, шантажа и унижений до признаний в любви. Миэко начинает казаться, будто сама судьба свела ее с Кадзу вновь, что встреча ее подруги с Кадзу была нужна только для того, чтобы сама Миэко вернулась к нему. Забывшая кошелек коллега Кадзу прерывает их беседу, и Миэко убегает. Коллега внезапно останавливает Кадзу с вопросом: «Это та девушка, о которой вы говорили? Нет? Тогда не бегите за ней». И Кадзу не бежит. Ситуация с возвращением коллеги нейтрализует сюжетообразующую для новеллы случайность, которая могла бы воссоединить Кадзу и Миэко, лишает ее смысла.
Хамагути рассказывает не истории конкретных героев, а скорее разворачивает панораму современных фобий, фрустраций, травм и болезненных отношений.
Во второй истории «С открытой настежь дверью» природа случайности иная, чем в «Волшебстве». Она влияет на сюжет, но кажется нарочитой, придавая новелле моралистскую интонацию. Замужняя Нана после учебного дня в университете приходит домой к своему любовнику Сасаки, которого выгнали за неуспеваемость. Сасаки, уверенный, что в его отчислении виноват преподаватель и писатель Сэгава, хочет отомстить ему и начинает шантажировать любовницу, уговаривая ее соблазнить Сэгаву и тем самым подготовить на него компромат. Итог: развод и увольнение. Случайность в этой истории кажется карающим мечом, который не прощает Нане ее измены и ее намерения шантажировать преподавателя и, несмотря на быстрое раскаяние, доводит изначальный замысел Сасаки и Наны до конца.
Детали и правдоподобие будто бы вообще не важны Хамагути.
Случайность вновь совершает круг, отбрасывая героев к их первоначальному плану. В третьей новелле «Еще раз» она вновь оказывается не тем, чем кажется. Спустя двадцать лет после окончания школы на эскалаторе встречаются две бывшие одноклассницы, Мока и Ноа. Обрадованные неожиданной встречей они идут домой к одной из них, начинают вспоминать прошлое и вдруг понимают, что не знакомы, не учились вместе и просто ошибочно приняли друг друга за других людей. Случайность дала сбой и чуда встречи не произошло ни для Моки, ни для Ноа. Мока тяжело переживает эту ошибку, так как была уверена, что встретила первую и самую важную любовь своей жизни. В школьное время она встречалась с девушкой, которая бросила Моку ради гетеросексуальных отношений. Мока так и не пережила эту измену. Видя, как Мока страдает, Ноа предлагает Моке разыграть вместе эту нереальную встречу, соглашается побыть на время девушкой, которую так любила Мока. Затем они поменяются местами, и Мока исполнит роль одноклассницы Ноа. Случайность настоящей встречи фальсифицируется через театрализацию и превращается в род арт-терапии. Героини воспроизводят непрожитые до конца травматичные ситуации, отпуская их через своеобразную виртуализацию. Любопытно, что эта история начинается с сообщения о том, что мир накрыл компьютерный вирус, полностью уничтоживший интернет. Героини встречаются в офлайне, но почти сразу переводят свой диалог в своего рода альтернативную реальность. В этой реальности лица почти что стерты, не имеют значения. Сложно представить, чтобы героини, которым едва ли больше сорока лет, настолько изменились, что их можно принять за совершенно другого человека.
Детали и правдоподобие будто бы вообще не важны Хамагути. Все три истории кажутся моралистскими сухими схемами. В сценарии слишком много неубедительных моментов, которые переводят фильм в регистр условности. Хамагути, который не раз говорил в интервью, как важен для него психологизм актерской игры, выступает в «Случайности и догадке» кукловодом, который помещает своих героев в условный короб (действие всех трех новелл разворачивается в редко сменяющихся камерных пространствах), где те произносят уготованную им сценарием речь. Причем каждый из героев скорее напоминает героя-маску площадного театра. Миэко — гениальный манипулятор, ее речь в офисе у Кадзу можно печатать в учебнике по абьюзу. Кадзу типичная жертва, которую Хамагути хочется вырвать любым способом из созависимых отношений, отсюда и возникает случайность, кажущаяся поломанной и ненужной с самого начала новеллы. Сасаки — еще один тип манипулятора и шантажиста, управляющего сексоголиком Наной. Сегава — «чокнутый профессор», «поэт», мало что понимающий в интригах и прочих мещанских глупостях. Мока и Ноа — две жертвы несложившейся жизни, в попытках преодолеть кризис среднего возраста и травмы прошлого.
Хамагути рассказывает не истории конкретных героев, а скорее разворачивает панораму современных фобий, фрустраций, травм и болезненных отношений. Чтобы ускользнуть от естественного хода историй и повернуть их в нравоучительное русло, режиссер раскручивает колесо фортуны, спицы случайностей в котором то и дело ломаются.
