Грета Гарбо — In memoriam
35 лет назад 15 апреля умерла Грета Гарбо — человек-эпоха и человек-вечность. В годовщину ее ухода публикуем два текста — In memoriam, написанный Алексеем Гусевым для Энциклопедии Сеанса «Кино и контекст»; а также портрет русской актрисы Анны Стэн, написанный Петром Багровым. Во внешности, таланте и обаянии Стэн мир искал киногению Гарбо, но так и не нашел.
Умерла Грета Гарбо. Апрель, 15
Приходится признать, что к этому времени Грета Гарбо (род. в 1905 г.) остается всего лишь легендой. Ее лицо, ее фигура, ее маска — все растиражировано; фильмы, переведенные на негорючую, без серебра, пленку с мутным изображением, не передают прелести ее густых от природы ресниц. Гарбо принадлежала тому времени, когда кино было одержимо лицом; лицом Рудольфо Валентино, лицом Чарли Чаплина.
Сама вечность наложила на нее свой отпечаток
Трагическая маска Гарбо с темными провалами глаз, словно вылепленная из гипса, — это идея лица, не мужского, не женского — человеческого. Как Сфинкс, она воплощала в себе мужское и женское, и часто говорила о себе «он», но также и «она прекрасна» — в третьем, отстраненном, лице. Ее андрогинность, завораживавшая камеру Рубена Мамуляна в ее лучшем фильме Королева Кристина (1933), притягивала к себе и женщин, и мужчин. Она единственная, заслужившая титул «Божественная»; и это не просто дань красоте, это признание надмирности. И, конечно, ее молчание, отсутствие чувства юмора и потребности в человеческих связях — признаки персоны нездешней.
Никто в Голливуде не знал почти параноидально замкнутую шведку Грету Ловизу Густафсон, все знали лишь Грету Гарбо — вне нации, вне возраста, вне времени. Казалось, сама вечность наложила на нее свой отпечаток: она была Анной Карениной в 21, стареющей балериной из Гранд-отеля (1932) — в 26. Сыграв последнюю роль в фильме под символическим названием Двуликая женщина (1941), она ушла с экрана в 36 лет, навсегда скрывшись под широкими полями шляпы и темными очками. До конца жизни она говорила о себе: «Я была Гретой Гарбо».
Алексей Гусев
New Greta Garbo
«Это настоящая звезда. У нее есть все. И внешность, и стиль, и сексапильность, и класс. У неё естественная красота, интеллигентность, интуиция прирождённой актрисы, серьёзное знание жизни». Так говорил об Анне Стэн Сэмюэль Голдвин — знаменитый продюсер, открывший для американского кино Грету Гарбо. Анна Стэн должна была стать следующей. В начале 30-х годов имя её не сходило со страниц американской прессы. Иосиф Хейфиц вспоминал, что ему как-то попался на глаза журнал, на обложке которого она красовалась, окруженная целой сворой такс.
«Советская кино-актриса, это совсем не то, что они думают»
А впервые Хейфиц увидел ее в 1928 году на Ленинградской кинофабрике, где она скромно стояла в углу и ела какой-то пирожок. В том же 1928 году корреспонденты «Советского экрана» писали: «Как объяснить им, что советская кино-актриса, это совсем не то, что они думают, как объяснить им, что Анна Стэн живет в небольшой двухоконной комнатушке, где за ширмой по одну сторону крохотный диванчик, изображающий кабинет, а по другую сторону спальня».
«Лиризм и субтильность переплетаются в ней со славянской стихийностью и зловещим фатализмом»
Анна Стэн была звездой «Межрабпом-фильма». Но в «джентльменский набор межрабпомовских звезд» она никак не вписывалась. Польски-утонченная Анель Судакевич, буржуазно эксцентричная Галина Кравченко, эталон «style russe» Вера Малиновская — все они отвечали требованиям нэповской моды, ориентированной, прежде всего, на Запад. Стэн — курносая, с огромными глазами — представляла какой-то совершенно иной тип: тип современной девушки, не обязательно советской, но безусловно современной, а потому — живой и осязаемой. Она была очень талантлива — и сознание этого давало ей то редкое сочетание раскованности и внутреннего достоинства, которого так не хватало звёздам 20-х годов. И первым почувствовал это режиссёр, столь же выбивающийся из общей когорты — Борис Барнет.
Сценарий «Девушки с коробкой» писался специально в расчете на Стэн. А ведь до этого она снялась лишь в крохотном эпизоде фильма А. Роома «Предатель» (кстати, играла там проститутку в приморском «веселом доме» — ничего общего с барнетовской Наташей Коростелёвой). Но интуиция Барнета не подвела. Вместе с Анной Стэн ему удалось передать на экране атмосферу влюбленности — не роковой страсти, не «великой любви во имя…», а именно влюбленности. Фильм получился каким-то необычайно трогательным — таким, каким и должна быть лирическая комедия (жанр, практически неведомый советскому кинематографу той поры).
Конечно, после «Девушки с коробкой» Анну Стэн не мог не заметить другой «аутсайдер» советского кино — родоначальник жанра «лирической кинопоэмы» Евгений Червяков. Сложнейшая роль в психологической мелодраме «Мой сын», проведённая почти целиком на крупных планах, сыгранная, по сути, одними лишь глазами, показала истинный масштаб дарования молодой кинозвезды.
А к тому времени Стэн была уже настоящей кинозвездой. Ее снимали далеко не только Барнет и Червяков. Она играла в душещипательной мелодраме Ф. Оцепа «Земля в плену», в политическом памфлете из буржуазной жизни «Торговцы славой» Л. Оболенского. Наконец, специально для неё была написана роль гувернантки в картине Я. Протазанова «Белый орел». В персонаже этом не было совершенно никакой необходимости, зато появились громкие афиши: «„Белый орел“, с участием Анны Стэн, народных артистов В. Качалова и Вс. Мейерхольда» (обратите внимание на порядок имен!)
И играла она хорошо. И критика была хвалебная. Но почему-то пасьянс все не выходил
В 1928 году Стэн уехала сниматься в Германию — «Межрабпом-фильм» тогда начал активно сотрудничать с немецкими фирмами. Одновременно с ней там оказались режиссер Ф. Оцеп (ее муж), актеры И. Коваль-Самборский, В. Малиновская, В. Барановская. Все они остались за границей (кроме Коваль-Самборского, который вернулся в 1933 году и почти двадцать лет, как писали советские справочники, «работал в театрах Киргизии»). Надо полагать, что в Европе их условия слегка отличались от «скромных двухоконных комнатушек».
К сожалению, сорвалась советско-немецкая экранизация знаменитого романа К. Федина «Города и годы», и режиссер Червяков вынужден был целиком снимать картину в России. Шел 1929 год, Анна Стэн решила не рисковать и осталась в Германии. А жаль: она была создана для роли Мари Урбах. Зато через год она снялась в другой экранизации: сыграла Грушеньку в картине Оцепа «Убийца Дмитрий Карамазов».
Оказалось, что и голосом актриса владеет виртуозно. Эта первая значительная работа в звуковом кино стала настоящим триумфом Стэн. Пресса была восторженной: «лиризм и субтильность переплетаются в ней со славянской стихийностью и зловещим фатализмом» — писал один из критиков, выражая общее мнение. Незамедлительно была сделана и французская версия картины. Анна Стэн стала звездой международного масштаба. Открывалась перспективная карьера в Европе, посыпались предложения. Вот тут-то и появился Сэмюэль Голдвин.
Чужестранки в американском кино начала 30-х были «женщинами ниоткуда»: их отличали демоничность и аристократизм
И в 1933 году Анна Стэн перебралась в Голливуд, где Голдвин развернул огромную рекламную кампанию, пока актриса усиленно занималась изучением английского языка. А дальше…
А дальше ничего не было. Голдвин выпустил три картины с ее участием. С ней работали такие режиссеры, как Рубен Мамулян и Кинг Видор. Ее партнерами были Гари Купер и Фредерик Марч. И играла она хорошо. И критика была хвалебная. Но почему-то пасьянс все не выходил: кассы пустовали, а это для Голдвина было самым решающим аргументом, и контракт пришлось расторгнуть. В чем тут было дело? В легком акценте, от которого так и не удалось окончательно избавиться, в особой «советской» актерской школе, в стремлении Голдвина во что бы то ни стало переплюнуть успех Греты Гарбо? В любом случае, второй Гарбо из Анны Стэн не вышло. И в этом, пожалуй, не ее вина.
Возможно, все дело в том самом типе современной девушки, который воплощала в советском кино Анна Стэн. И Грета Гарбо, и Марлен Дитрих, и другие чужестранки в американском кино начала 30-х были «женщинами ниоткуда»: их отличали демоничность и аристократизм. Спрос был на заморскую экзотику. А современных девушек в Америке хватало своих, собственных, причём, главное — что «своя». В кино даже амплуа специальное существовало: «the girl next door» — соседская девчонка.
Самое забавное, что буквально через два-три года и в советском кино началась эпоха «своих в доску». Появился спрос на «парней из нашего города» и «фабричных девчонок». Но этого Анна Стэн уже не застала.
Она изредка снималась вплоть до начала 60-х. Иногда выступала на Бродвее. Занималась живописью, делала выставки. Постепенно отошла от кино. Хотя старшее поколение американцев, в общем-то, помнит ее до сих пор. Правда, вспоминают ее лишь как «безумство Голдвина».
В общем, правы оказались корреспонденты «Советского экрана»: «Советская кино-актриса, это совсем не то, что они думают».
Полный вариант статьи Петра Багрова, а также дополнительные материалы об актрисе Вы можете найти в Энциклопедии отечественного кино.
