Путешествие наоборот — «Гранд Тур» Мигеля Гомеша
В прокат вышел «Гранд тур» Мигеля Гомеша, обладателя каннской награды за лучшую режиссуру в 2024 году. О черно-белых тропиках, меланхоличном путешествии и универсальной экзотике пишет Михаил Щукин.
Пытаясь угнаться за героями Мигеля Гомеша, непременно собьешься с пути, свернешь не туда и, пожалуй, не доживешь до финала. И «Гранд тур» лишний раз убеждает в этом проницательного зрителя. Хотя о каком зрителе идет речь? Пожалуй, одна из главных эстетических формул Гомеша состоит в том, что зритель — не простой соглядатай, который пришел в 20-е годы XXI века на черно-белый фильм с документальными кадрами, материалами этнографической экспедиции, снятыми на шестнадцатимиллиметровую пленку, чтобы спасти кинематографическое время от суровой жизни эпохи перепотребления и глобального потепления (что мы знаем о жаре и жажде?).
Вероятно, по задумке Гомеша, такой зритель знает, что он часть этого фильма, как знают крестьяне небольших азиатских деревушек, городские жители бетонных мегаполисов, что они снимаются в кино — значит, нужно играть свою жизнь, и о чем благополучно забывают актеры Гонсало Ваддингтон (Эдвард) и Криста Альфаяте (Молли), живущие свою жизнь под лучами прожекторов на съемочной площадке, пока операторы Руй Посес и Сайомбху Мукдипром пытаются выставить свет так, чтобы тень от ресниц падала на скулы, как это положено в фильмах Марселя Карне и Рене Клера.
«Гранд тур» — антропологическое исследование человека вне времени и пространства, ветхого Адама со сгнившим яблоком, нового Христа, потерянного в джунглях Юго-Восточной Азии; того самого человека, который никак не соберётся с силами, чтобы ответить на вопрос «Кто я?», потому что слишком хорошо знает ответ и может разглагольствовать об этом часами, пока ночь не разлучит, пока мойра бесстрастно не перережет нить его жизни, пока на нежную шею Шахерезады не опустится холодная сабля.
Но где-то же жизнь и смерть должны сомкнуться?
Лондон — Мандалай и Рангун — Сингапур — Бангкок — Сайгон — Японские острова — Шанхай… Колесо обозрения, снятое темным вечером в одном провинциальном городке, медленно переваливающееся с бока на бок, чтобы мы смогли с разной высоты осмотреть окрестности. Прекрасная метафора путешествия главного героя, британца Эдварда, по бескрайним просторам колониальной империи. Пустившись куда глаза глядят — лишь бы подальше от своей невесты — он так никуда и не прибудет, так и не сбежит, так и не вернется, а подобно посетителю аттракциона будет лишь менять точки зрения на происходящее: ниже — выше — и так далее по кругу.
Документальные кадры смонтированы с постановочными: поезд удалятся, убегает, унося нас от правды. Вместо радостного прибытия на вокзал — крушение в джунглях: будничное, обычное происшествие, к которому все давно привыкли. Вот и Эдвард отрешенно сидит на холодной земле, не замечая огромной змеи, посреди груды металла, эскизы для путевого журнала занимают его куда больше. Никакое опасное препятствие для него невозможно, и к своему приключению подходит он достаточно прозаически — «гранд тур» наоборот.
Эдвард — обыватель, напоминающий ни то Ганса Касторпа, героя «Волшебной горы» Томаса Манна, ни то Уильяма Блейка, джармушевского «Мертвеца», с которым режиссер, несмотря на заверения Анри Мишо, все-таки отправился в путешествие. Только Блейк у Джармуша движется на Запад — в сторону смерти, а Эдвард у Гомеша — на Восток — туда, где восходит Солнце. Но где-то же жизнь и смерть должны сомкнуться? В захолустье, чащобе, глуши, у черта на куличках…
Вокруг Эдварда жительствует жизнь. И документальные кадры это лишний раз подчеркивают: карусели, экзотические кушанья в скромной закусочной, речные трамвайчики, вальс мотоциклистов под музыку Штрауса, пляшушие огни большого города, задумчивые жители рыбацкой деревушки, бродячие музыканты с хлипкой аппаратурой и честным голосом, театр теней, маджонг с цветными костяными кубиками, карнавал, раскачивающиеся на тонких ветвях неспешные панды, принимающие ванны задумчивые обезьяны, длинные курительные трубки с отменным табаком, уличные торговцы с натруженными руками, петушиные бои…
Куклы без лишних слов станцуют и гибельные скитания, и тоску по потерянному раю, и любовное томление
Однако это обыкновенное чудо повседневной жизни, торжество подлинного и вечного проходит мимо Эдварда. За что цепляется его взгляд, что выхватывает он из пестрой толпы? От хандры бонвивана он движется к черной меланхолии, съедающей тело и сердце. И это экзистенциальное перемещение Мигель Гомеш изображает в картине жизненно, физически ощутимо, почти по-бытовому, и оттого — по-настоящему, точно, подлинно, хотя, казалось бы, нарядная и пестрая Азия, любовная интрига, на которой строится внешний сюжет, и коллажный монтаж этому противоречат.
Наверное, мы никогда не узнаем, почему Эдвард бежит от невесты: боится ли он заскучать в браке, опасается ли ответственности и серьезных решений, да и вообще, трусоват он или незамысловат, а, может бы, и то и другое. Когда-нибудь он поймет, что Молли — самая невероятная женщина на свете.
Но отчего же Молли бежит за Эдвардом? Раз за разом, получая новое известие, что, мол, жених уехал по делам, она бодро вскидывает голову, смешно хмыкает «Не на ту напали» и решительно отправляется за ним. Она никогда не страдает от жары, болотных испарений, горьковатой воды, дымящих труб, толчеи и неразберихи на вокзалах и центральных площадях. Ее восхищает смрадный для прочих Рангун, уморительно смешным находит она представление в театре с танцующим тряпичным слоном, она вечно постукивает туфелькой об пол в такт любой музыке, на разбитый поезд, в котором ехал Эдвард, она смотрит с жалостью, как на раненное животное.
Молли легко сходится с Ньок (Ланг Ке Тран), служанкой в доме процветающего американского скотовода Тимоти Сандерса (Клаудио да Силва) в долине реки Меконг. Как бы ни был горяч и нежен Сандрес, как бы ни был он смел, предан, силен, решителен, участлив, добр — полная противоположность меланхоличного Эдварда — Молли останется верна некогда данному слову и, отвергнув ухаживания американца, последует за женихом на край света. И бурная река с опасными порогами, и проливные дожди, и лихорадка, ее не остановят.
Это попытка починить разбитую камеру сегодняшнего человека
От предсвадебной эйфории, так свойственной всем хорошеньким невестам, от азарта и неуёмного желания жить, от жажды приключений Молли движется к усталости, измотанности, отсутствию воздуха, чахоточному кашлю. У каждого, как говорится, свое путешествие.
Но «Гранд Тур» на то и большое путешествие, что одна и таже история в картине рассказана несколько раз: это не только побег Эдварда, но и погоня Молли, не только черное-белая сказка о любовной охоте, но и яркий площадной кукольный спектакль с музыкой и танцами: традиционные бирманские куклы без лишних слов станцуют и гибельные скитания, и тоску по потерянному раю, и любовное томление, и горечь невстречи, и надежду на лучший исход.
Рассказчики этой истории постоянно меняются, как меняется и способ повествования. Закадровый голос ведет сюжет, то отставая от изображения, то опережая его. Порой актеры разыгрывают сказанное закадровым голосом. Порой для изображения внутреннего мира героев режиссер использует документальный материал. Слышимое и видимое не совпадают. К слову, Гомеш не только снимал документальные кадры в экспедиции по Азии, но и записывал звуки: крики диких животных, рокот реки, разноголосицу провинциального рынка, шум большого города, песни уличных музыкантов; в картине говорят на китайском, вьетнамском, тайском, японском.
«Никогда не стоит путешествовать с мертвецом», но пуститься в путешествие на край света все же стоит
Сюжетная рамка приключенческого киноромана легко ломается (как, впрочем, и рамка восточной сказки в картине Гомеша «Тысяча и одна ночь» 2014, или путешествия во времени в «Табу», 2012), таким образом режиссер создает волшебный зазор, в котором и появляется кино. Это вовсе не пародия, не пастиш, не набор аллюзий для знатоков и синефилов; коллажный метод Гомеша — это попытка починить разбитую камеру сегодняшнего человека, настроить фокус, заклеить треснувшую линзу киноглаза.
«Гранд тур» — это не только история об Эдварде и Молли, рассказанная несколькими способами, это также история верной служанки Ньок, разочаровавшегося священника, Леди-Дракон, кузена Реджи Синклера и других героев.
«Гранд тур» в каком-то смысле — картина универсальная, любители экзотики познакомятся с таинственной Азией, те же, кто предпочитают фильмы о любви, будут вознаграждены невероятной любовной историей, поклонникам философской притчи будет предложена метафизическая загадка, детективный сюжет сложен мастерски, шпиономания тоже будет удовлетворена с лихвой, чего стоит только загадочная пожилая дама, советующая Эдварду подобру-поздорову убираться «из нашей страны». Может быть, «никогда не стоит путешествовать с мертвецом», но пуститься в путешествие на край света все же стоит. Ведь кинематографическое кредо Мигеля Гомеша — постоянно меняться.
