Разминая ноги — К 100-летию Леонида Гайдая
30 января исполняется 100 лет со дня рождения Леонида Иовича Гайдая. К знаковой дате Глеб Колондо решил вспомнить ранние (и не только режиссерские) работы маэстро, которые редко попадают в поле зрительского внимания.
В 1961 году для комедийного альманаха «Совершенно серьезно» Леонид Иович снял короткометражку «Пес Барбос и необычный кросс». Короткометражную историю браконьеров, удирающих от собаки с динамитной шашкой в зубах, показали в Каннах, и общепризнанно считается, что именно с нее по-настоящему начался кинематографист Гайдай. Считается, безусловно, верно, хотя это не значит, что его фильмография до 1961 года не представляет интереса. В «прологе» были стычки с цензорами, съемки в обнаженном виде, попытки уйти в драму, зажигательные молдавские танцы и другие любопытные элементы творческого поиска, без которых не появились бы ни «Операция „Ы“», ни «Бриллиантовая рука».
«Ляна» (1955)
В 1955 году Гайдай заканчивает режиссерский факультет ВГИКа. Живой классик, Борис Барнет, приглашает выпускника в свой новый фильм «Ляна» — в качестве исполнителя одной из главных ролей и режиссера-практиканта.
Сюжет этой, кажется, даже для середины пятидесятых простоватой музыкальной комедии развивается в молдавском колхозе. Трое парней — Андрий (Александр Шворин; через несколько лет снимется у Гайдая в «Деловых людях»), Гриша (Раднэр Муратов; известен главным образом в роли Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи», а у Гайдая мелькал в эпизодах «Не может быть!» и 12 стульев«) и Алёша (Гайдай) преуспевают в музыкальной самодеятельности. А вот с работой не ладится — даже виноград подвязать как следует не умеют. Председатель пытается воспитывать ребят, но делает это как-то уж слишком строго, и герои, обидевшись, бросают творчество.
Неловкому флирту влюбленного невротика сопутствуют неявный юмор и всамделишное электричество
Тогда за дело берутся колхозницы, которые умело сочетают личные интересы с общественными. Кокетничая с Андрием и Алёшей (Гришу по неизвестным причинам игнорят) девицы не только обзаводятся женихами, но и уговаривают колхозных виртуозов взяться за ум: забыть алкоголь, оставить лень и халтуры и снова стать полноценными членами трудового коллектива.
Это непутевая, периодически пьющая, но при этом симпатичная троица: конечно, предположить их непосредственное родство с Трусом, Балбесом и Бывалым было бы слишком смелым шагом. Но все-таки параллели напрашиваются. Молчаливый, весь немного в себе Гриша — условный «трус». Андрий, который с детской горячностью вытворяет глупость за глупостью и чуть не ставит крест на самореализации и личной жизни, — «балбес», а Лёша — «бывалый», но его бывалость совершенно иного типа, чем у персонажа Евгения Моргунова.
Худой, «остроугольный» Гайдай колет и рвет гладкую однотонную ткань советского ромкома пятидесятых. Слышно, как она трещит, хотя его героя нам даже почти не показывают крупным планом. Гайдаю уже 32, он успел пройти войну, несколько лет работал актером в иркутском драмтеатре. Вероятно, не найдя в сценарии подсказок для разработки внутреннего мира Алёши, Леонид Иович наделил его отчасти своим собственным.
Единственная сцена «Ляны», в которой солирует Алёша, замечательно не похожа на остальной фильм. Неловкому флирту влюбленного невротика сопутствуют неявный юмор и всамделишное электричество. А неожиданно гротескный финал, когда он и она вдруг переходят от объяснений к музыкальному номеру, в духе классических комедий Гайдая. В «Кавказской пленнице» Нина с Шуриком тоже решают, что самое лучшее, чем можно заняться на свидании, — это спеть песню о медведях.
«Долгий путь» (1956)
После «Ляны» Гайдай приступает к постановке в тандеме с дебютантом Валентином Невзоровым. Борис Бродский и Михаил Ромм написали для новичков историческую мелодраму с предреволюционными нотками, основанную на рассказах В. Г. Короленко «Ат-Даван» и «Чудная», она явно наследует произведениям XIX века о «маленьких людях» со смешными фамилиями.
Главный герой, затюканный интеллигент Кругликов, терпит унижения от деспотичного начальника, который мало того, что отбил у подчиненного невесту Раю, так еще и приказывает бедолаге стать его сватом: поехать к девушке и убедить ее выйти за пожилого влиятельного сладострастника. В какой-то момент нервы Кругликова не выдерживают, и он открывает по сопернику пальбу из маленького пистолетика.
Могли бы на свой лад ободрить снежные пустыни и студеный дзен сибиряков, но соцреализм не терпит анархо-примитивистской романтики
Но для освобождения от социальных оков этого оказывается недостаточно: героя судят и ссылают в Сибирь. Там, несмотря на заснеженную глушь и гипнотизирующие песни коренного населения, он не становится кем-то вроде гамсуновского Странника, а всё так же продолжает бояться местных чинуш и проливать слезы над фотографией, где Рая снята вместе с мужем, студентом-революционером.
На первый взгляд, «Долгий путь» настойчиво склоняет нас к «правильным» выводам: вот как плохо живется тем, кто не дает себе труда бунтовать против обнаглевшей власти и прогнившего общественного строя. Если не хочешь жить, как Кругликов, борись, выдавливай из себя по капле раба, и не от случая к случаю, а как зубы чистят — строго каждый день.
Но если немного отвлечься от очевидной назидательности, окажется, что режиссерский дебют Гайдая — это, скорее, история о несовпадении характеров. Недотепистый, податливый Кругликов жил бы себе поживал в своем уютном конформистском мирке, довольствовался скромной службой, блестящими пуговицами на мундире и прочими обывательскими ништячками. Но, видимо, кому-то в небесной канцелярии показалось, что так оно хоть и уютно, но скучно. И чиновник сошелся с идеалисткой Раей, которая постоянно требует от него быть тем, кем он не является.
Алов с Наумовым остались сотрудничеством довольны и мечтали снимать его во всех своих будущих фильмах. Но желание делать свое кино у Гайдая оказалось сильнее
В свою очередь Рая мается от того, что вместо героя в плаще и со шпагой, о которых она читает в любимых романах, ей достался сородич гоголевского Акакия. Девушка стремится перевоспитать возлюбленного и даже умудряется раздобыть для него тот самый злосчастный пистолет. В итоге в Сибири оказываются оба — и то, что спустя годы их историю используют в качестве назидания для потомков, ссыльных вряд ли утешит. Могли бы на свой лад ободрить снежные пустыни и студеный дзен сибиряков, но соцреализм не терпит анархо-примитивистской романтики.
Интересно, что при всем драматизме происходящего, Сергей Яковлев играет Кругликова, как бы немного комикуя, внутренне по-доброму посмеиваясь над своим героем. Порой мимика и интонации заставляет вспомнить о Деточкине, а едва заметная полуулыбка — о героях Вуди Аллена. А уж как он пьет за любовь! Позавидовал бы сам Игорь Николаев.
Возможно, именно поэтому Ромм, в чьей творческой мастерской создавался «Долгий путь», посоветовал Гайдаю в будущем заниматься комедией. История показала, что Михаил Ильич не ошибся.
«Ветер» (1958)
Гайдай вот-вот с головой уйдет в режиссуру, но пока его продолжают использовать «не по прямому назначению» — в качестве актера. В живописнейшем роуд-муви «Ветер» Александра Алова и Владимира Наумова он появляется в небольшой роли красного командира Науменко.
Впервые мы встречаемся с героем в бане. Обнаженный усач, в мыльной пене с ног до головы, получает приказ прямо здесь арестовать двух своих товарищей — один из них предположительно белогвардеец. Дальнейшее Гайдай отыгрывает буквально одними ногами: две худые конечности делают из тазика по-военному четкий шаг вперед и энергично шлепают по мокрому полу.
Вне бани нам покажут Науменко лишь однажды, но и этих нескольких секунд достаточно, чтобы оставить яркое впечатление. Папаха, широко разинутый рот с металлическим зубом, дикий взгляд — возможно, стань Гайдай киноактером, в шестидесятые ему доверили бы переосмыслить забронзовевший образ Чапаева.
По воспоминаниям самого Гайдая, его роль в «Ветре» была куда больше, но почти всё велели вырезать, «потому что таких командиров не бывает». Тем не менее, Алов с Наумовым остались сотрудничеством довольны и мечтали снимать его во всех своих будущих фильмах. Но желание делать свое кино у Гайдая оказалось сильнее.
«Теперь он лежит перед нами в виде дорогого нам праха», «Мы еще долго будем учиться на твоих ошибках»
Примечательно, что в «Ветре» Леонид Иович оказался на одной площадке сразу с несколькими будущими «гайдаевцами». Речь, прежде всего, об Александре Демьяненко; молодой рабочий Митя — его первое появление на экране. Во время ночевки в разрушенной церкви он, репетируя речь для первого съезда комсомола, неожиданно, но как-то очень мягко и естественно разрушает четвертую стену, чтобы обратиться к «представителям грядущих поколений». Позднее, по другим поводам, но так же обаятельно, этот трюк будут проделывать герои Гайдая — взять хоть знаменитый призыв Жоржа Милославского хранить деньги в сберегательной кассе.
— Молчат, — огорчается Митя, не получив ответа из будущего.
— Они нас не подведут, — улыбается Фёдор.
Роль Фёдора исполнил актер Эдуард Бредун. Сегодня это имя помнят немногие, но если ввести в гугле «спекулянт», первой же картинкой, которую предложит поисковик, будет кадр с Бредуном и Демьяненко из «Иван Васильевич меняет профессию» — хитроглазый мужчина распахнул пиджак, чтобы Шурик мог выбрать необходимые ему взамен перегоревших транзисторы. Карьера Бредуна складывалась нелегко и даже трагически, но ее совершенно точно нельзя свести к бессловесному мемному спекулянту. У того же Гайдая его можно увидеть и в «Не может быть!», и в «12 стульев», и в «Инкогнито из Петербурга».
И еще одна во всех отношениях судьбоносная встреча. По дороге в Москву компанию делегатов сопровождает собака по кличке Брехун. Судя по всему, это тот же пес Брех, который затем снялся у Гайдая в роли Барбоса. Если хотите, можете сравнить сами по форме ушей, клыков и т. д. А вот в «Самогонщиках» участвовал другой четвероногий артист — овчарка Рекс.
«Жених с того света» (1958)
Эта сатирическая комедия, самостоятельно поставленная Гайдаем, обещала стать гарантированным выстрелом в десятку. К сожалению, чиновникам «не зашло»: фильм искромсали цензурные ножницы, сократив вдвое. Но даже тот вариант «Жениха», что дошел до наших дней, безусловно впечатляет.
Картина начинается с серии простых, но до сих пор работающих гэгов. Руководитель учреждения «КУКУ» (Кустовое Управление Курортными Учреждениями) по фамилии Петухов (Ростислав Плятт) приказывает назначить своим заместителем на время отъезда… Леонида Утёсова! Последние два слова неожиданно выкрикнуло радио, которое Петухов, диктуя приказ, зачем-то вертел в руках.
Нет, не Утёсова, конечно, а товарища Фикусова (Георгий Вицин), которому Петухов напоследок дает бюрократический мастер-класс, приучая верить не глазам или ушам, а исключительно официальным документам. Руководствуясь, видимо, тем же буквоедством, отвечая на телефонные звонки, герои неизменно произносят в трубку:
— КУКУ.
И продолжают это делать, несмотря на то, что каждый раз после этого приходится уточнять: «Я не кукую, а сообщаю название учреждения».
Но это только присказка. Петухов едет на вокзал, где нарывается на карманника, который втихую изымает у него все деньги и документы. Возмездие наступает незамедлительно: в следующей же сцене черный автомобиль сбивает вора насмерть. Прибывший на опознание Фикусов определяет в погибшем своего начальника, ориентируясь не на внешность, а на то, что в кармане у покойного лежит паспорт на имя Семёна Даниловича Петухова.
Проходит несколько дней, Петухов возвращается из отпуска и попадает на собственные похороны. Сцена прощания с крупным руководителем, явно не идеальным, но создавшим вокруг себя культ личности, в 1958 году должна была вызывать ассоциации с событиями пятилетней давности. Особенно хороша в этом смысле надгробная речь, которая так и просится, чтобы ее растащили на цитаты: «Теперь он лежит перед нами в виде дорогого нам праха», «Мы еще долго будем учиться на твоих ошибках», «Спи спокойно, дорогой товарищ — ты это заслужил».
Вот задачка для киноведов: выяснить, каким «Жених с того света» должен был быть в изначальном варианте
Но если в реальности после кончины диктатора наступила оттепель, в «Женихе с того света» всё наоборот: тиран воскресает и принимается наказывать тех, кто в связи с кончиной не оказал ему должных почестей. Попутно Петухов редактирует написанную Фикусовым надгробную речь, объясняя на будущее, что в ней можно оставить, а что — срочно вырезать.
Однако осмелевший Фикусов не думает освобождать кресло начальника. Ученик превзошел учителя и теперь борется с ним его же оружием: объявляет, что по документам Семён Данилович мертв, а раз так, то и работать ему в КУКУ теперь нельзя. Приходится Петухову опуститься с высоты своего прежнего положения на самое дно бюрократического ада, чтобы достать справку, что он жив, и еще одну, что он — Петухов.
Чем это должно было закончиться у Гайдая, остается только гадать: финал фильма выглядит как что-то наспех смонтированное из обрывков и без участия режиссера. С другой стороны, оставлять произведение незавершенным по уважительной причине — одна из давних традиций в искусстве, можно вспомнить хоть «Ивана Грозного» Эйзенштейна, хоть «Тайну Эдвина Друда» Диккенса.
Вот задачка для киноведов: выяснить, каким «Жених с того света» должен был быть в изначальном варианте. Тем более, что это не должно быть так уж сложно: в РГАЛИ (Российский Государственный Архив Литературы и Искусства) числятся два варианта сценария. Да, это намек.
«Трижды воскресший» (1960)
По многочисленным свидетельствам, Гайдай терпеть не мог лирико-патриотическую комедию, которую ему пришлось снять, чтобы реабилитироваться за «Жениха с того света». Он старался нигде о ней не упоминать и даже выступал против ее трансляции по телевидению. Автор пьесы, которая легла в основу фильма, Александр Галич, был о своем произведении схожего мнения.
Тем не менее, сегодня история о пароходе «Орлёнок», который сначала воевал в Гражданскую, затем участвовал в Великой Отечественной, а в 1950-е реинкарнировал в плавучий музей имени себя, кажется сегодня милым социалистическим артефактом.
Женщины-соседки пытаются пристыдить эксплуататора. Но тот, выражаясь современным языком, оказывается токсичным партнером
Капитан «Орлёнка» Шмелёв, который сперва прикидывается бухгалтером, а затем оказывается детским врачом (как говорят в фильме, у каждого должна быть своя тайна) уж очень напоминает еще не родившегося тогда Шурика. «Вечный студент» и энергичный очкарик-мечтатель, которого сыграл Георгий Куликов, даже шепчет с той же задушевной хрипотцой, которая потом зазвучала у Демьяненко в «Операции «Ы».
Возможно, причина в том, что каждого из этих персонажей Гайдай в процессе съемок наделил собственными чертами. Для режиссера, по словам его вдовы, актрисы Нины Гребешковой, такой способ работы был делом обычным. До сих пор, пересматривая фильмы мужа, она подмечает у актеров «Лёнины жесты, которые он им ставил».
К слову о Гребешковой: в «Трижды воскресшем» она впервые сыграла у Гайдая, причем одну из немногих условно отрицательных героинь — директрису школы. Пока все остальные, от пионеров до секретаря райкома, с удовольствием приводят «Орлёнка» в порядок, директриса недовольно хмурится, надеясь, что «старую дырявую посудину» отдадут под арбузный склад. Но под конец исправляется и радуется вместе со всеми революционному музею-пароходу.
«В пути» (1961)
Эту короткометражку поставила Мери Анджапаридзе, мама режиссера Георгия Данелии: мчится по рельсам поезд, соседи по купе коротают время в беседе, постепенно узнавая друг друга.
Герой Всеволода Санаева сперва предстает заботливым стариком, который после смерти брата дал приют его несовершеннолетней дочери Оле. Но постепенно выясняется, что он не испытывает к племяннице теплых чувств, а просто хочет заставить ее бесплатно трудиться у себя в огороде.
Женщины-соседки пытаются пристыдить эксплуататора. Но тот, выражаясь современным языком, оказывается токсичным партнером и заявляет, что он старше и потому ему видней, а для девушки главное не учеба, а умение заниматься домашним хозяйством.
Возможно, желая показать, что бывают и другие, нормальные семьи, сценаристка Людмила Уварова ввела в сюжет эпизодических героев — мужа с женой и маленького сына. А режиссер Анджапаридзе находчиво отдала эти роли Гребешковой с Гайдаем и их дочери Оксане.
В книге о Гайдае из серии ЖЗЛ Евгений Новицкий пишет, что «В пути» это «единственная картина, в которой Гайдай появляется в одном кадре со своей супругой. Более того, в этом же кадре присутствует и их дочка Оксана, которой на тот момент было не более трех лет. Оксана, правда, изображает мальчика, но Нина и Леонид играют фактически самих себя».
Леонид Гайдай — Повышая чувство праздника
Светящийся от встречи с родней Гайдай, подхватив ребенка на руки, вместе с женой выходит из кадра. А что было дальше, читателю, наверное, известно и так.
