«Человек на Луне»: Спроси у пыли
Симпатичного молодого человека — это Нил Армстронг, «ледяной капитан», будущий командир «Аполлона-11» — трясет в кабине. Камеру по канонам «Догмы-95» красиво трясёт обладатель Оскара Линус Сандгрен. Далее: приземление в пустыне, возвращение в квартиру, дочь на руках. Приятным полушепотом звучат слова песни «I see the moon, the moon sees me». Скоро девочка с биографической точностью, в которой видится драматургическая неизбежность, погибнет, и главный герой начнет готовиться к первому полёту на Луну, в серой пыли которой должно упокоиться крошечное детское ожерелье.
Ослепительный успех «Ла-Ла-Лэнда» мог превратить Дэмьена Шазелла в мастера оскаровского прет-а-порте, о таланте которого все как бы знают, но никто в точности не решается сказать, в чем же этот талант заключается — но тот всех обманул и обернулся человеком, который знает человека, который жал руку Терренсу Малику. В первые десять минут Шазелл дает Малика позднего, следующие сто двадцать — настолько позднего, что самому Малику еще до этих седин расти и расти. Шазеллу — тридцать три. Несмотря на это, его просветленный взгляд сродни оптике умудренного годами старца — где-то между смиренным всеведением и соблазнительной наивностью маразма.
За магию здесь отвечают глаза Гослинга, которому первую половину фильма особенно нечего играть, и в поисках зрителя его взгляд отскакивает от стекла скафандра. Армстронгу повсюду мерещится дочка: в диалоге про веру он смотрит на пустые детские качели, во время испытаний на тренажерах видит дочь во вспышках. С фатумом, отнявшим ребенка, он пытается вступить в диалог, но зрителя в подробности этого диалога особо не посвящают, ему остается только наблюдать за работой оператора Сандгрена, который способен увидеть космос даже в плафоне на кухне, и довериться манипуляциям Шазелла, который привычно вертит восприятием и играет эмоциями. Так же, как делал это и в прежних своих фильмах. Правда в дебютной «Одержимости» эту манипулятивность маскировала стихийность содержания, а в «Ла-Ла-Лэнде» — почтенная музыкальная форма. «Человек на Луне» в этом смысле беззащитен: словно смотришь на приборную панель и физически ощущаешь, как тумблеры чувств переключают специально для тебя, а то и за тебя.
Усугубляет чувство постоянного дирижирования зрительскими эмоциями до обидного хорошо играющая Клер Фой (вероятно, номинантка за лучшую женскую роль второго плана на «Оскаре») и трагедия, происходящая с частью проходящих подготовку астронавтов. Шазелл жестоко выводит их из игры одним беззвучным планом. Испытательный отсек и небольшая струйка чёрного дыма эффектно рифмуются с беззвучным исчезновением дочери и будущими беззвучными шагами по Луне. Образы выпуклы, браслетик-ожерелье служит лейтмотивом, вокруг которого крутится звездная система фильма. Но ожерелье не саночки, а Шазелл не Уэллс, чей новый (страшно подумать) фильм по иронии судьбы показывают в соседнем зале.
Центральная идея «Человека на Луне» не блещет оригинальностью: как только первобытный ужас соприкосновения с неизведанным рассеивается, Армстронга посещает мысль о том, что, даже сбежав на другое небесное тело, где ничто не должно напоминать об утрате, нельзя начать жизнь заново. Можно много раз повторить фразу про огромный шаг для человека, но для отдельно взятого человека он больше не станет. Желание покинуть родную планету — не тяга к открытиям, а только возможность начать дышать, хоть и за стеклом, но по-настоящему. Если бы не частная трагедия, не было бы никакого полёта. Стропы космической капсулы Шазелла путаются в ветвях «Древа жизни», но разобраться с земным у него не получается; остается только зафиксировать покорение очередного жанра. Раньше человек смотрел на Луну сидя на земном поле, теперь он же смотрит на Землю, оставляя следы в лунной пыли.
