Эссе

Почему Россия — это Америка


Венсан Мараваль, президент главного французской дистрибуционной компании Wild Bunch, только что произнес в доме повешенного слово «веревка». Сроки национальной премьеры победившего в Каннах фильма Абделатифа Кешиша «Жизнь Адель» не будут сдвигаться ради оскаровского протокола, по которому кандидат в номинацию «Лучший фильм на иностранном языке» должен выйти в прокат не позднее 30 сентября. На «Оскар» от Франции поедет пыльный, как прошлогодние кисточки, «Ренуар» (да хоть бы и кто), а лауреат Золотой пальмы слишком хорош, чтобы ломать прокатную стратегию ради «номинации, на которую всем давно наплевать».

Жизнь Адель. Реж. Абделатиф Кешиш, 2013

Действительно, шорт-лист иностранной номинации из года в год уже даже не поражает, а утомляет своей неадекватностью кинопроцессу в какой бы то ни было его версии — хоть фестивальной, хоть киноманской, хоть шизокиноманской. Обычно это смесь необязательных фестивальных названий и откровенного мусора — скажем, Данию, в которой живет главный режиссер современности, здесь представляет некая Сюзанна Бир; прошлогодняя победа геронтофилического блокбастера Ханеке объясняется скорее средним возрастом киноакадемиков, чем желанием следовать за европейскими трендами. (В российском киномире недели перед 30 сентября — это унизительная возня за право написать письмо в вашингтонский обком, на месте которого давно стоит шоппинг-молл, а пацаны-то не знали).

Конечно, раньше все было не так, в иностранную номинацию попадали Де Сика, Бунюэль и Трюффо, но в целом ситуация с иностранным «Оскаром» — следствие культурного дрейфа двух континентов в противоположных друг от друга направлениях (Умберто Эко писал, что ориентированные на Европу города Восточного побережья на глазах становятся античными — жизнь утекает на запад, туда где Азия, торговля, технологии).

Милая Фрэнсис. Реж. Ноа Баумбах, 2013

В XX веке мячик очень быстро летал через океан; можно привести много примеров этого интенсивного взаимного обмена, но без колоссального влияния европейского кино как минимум не случился бы Новый Голливуд; Вуди Аллен вспоминал, что в те годы мечтал об одном — стать «foreign director».

У взаимного культурного охлаждения в XXI веке были, разумеется, политические причины (бесконечные внешние войны, в которые США постоянно втягивали союзников?). Но в случае с кино важную роль сыграл еще один фактор —Sundance, созданный в 1981-м году кинофестиваль и институция, которая к текущему моменту наладила бесперебойную поставку на местный рынок «неголливудского», «не такого», «умного» кино.

Вряд ли стоит углубляться в цифры, но можно взглянуть на несколько названий из прошлогодней каннской программы; тогда фестиваль как раз заметил, что взаимная изоляция зашла слишком далеко и включил в основной конкурс семь фильмов из Северной Америки — то есть, тот самый условный «Санданс-формат»: одновременно и американское, и типа искусство.

Кирпич. Реж. Райан Джонсон, 2005

Как прошли фильмы каннского конкурса в американском прокате? Не берем все того же обвешенного статуэтками Ханеке (он заработал почти 7 млн.), но что другие?

Ной Баумбах в «Милой Френсис» цитирует «Дурную кровь» Каракса, но «Божественные моторы» собрали в США $614 тыс., первая часть райской трилогии Зайдля — $23 тысячи (в два раза меньше, чем в России), «За холмами» Кристиана Мунджиу — $109 тыс.; все это смешные суммы.

Что американцы? Сборы «Мада» Джеффа Николса (самого «сандансансовского из «сандансовских») из того же конкурса — почти $22 млн., у «Ограбления казино» Эндрю Доминика — $15 млн., у «Зверей дикого юга», победивших в тот год на «Сандансе» и лишь несколько месяцев спустя получивших в Каннах приз за дебют — около $13 млн. Примерно так национальное арт-кино конкурирует с иностранным в американском прокате, но дело даже не в цифрах, дело в общих ощущениях — то место, которое раньше занимало европейское (или вообще мировое) кино, прочно занял «Санданс-формат».

Как ни странно, это утверждение представляется верным не только для Америки, но и для России. До появления торрентов «Санданс-формат» существовал у нас только в виде «Амфеста» — в прокат почти ничего не выходило. В 2005-м российский дистрибьютор никак не мог выдать под фестивальный показ «Кирпич» Райана Джонсона — он к ним попал в пакете с другими фильмами, они его вообще не собирались выпускать, просто не знали о его существовании. «Мад» — один из лучших фильмов прошлого года, просто-напросто никто не купил: он, видите ли, идет больше двух часов.

Мад. Реж. Джефф Николс, 2012

Российские критики и дистрибьюторы ориентированы на Европу — она ближе, понятнее; лучше я вздремну в Венеции, качаясь в гондоле, чем полечу в Торонто, где придется много бегать в недружелюбной городской среде. America is not the world, не так ли?

Но пока критики на разные лады нахваливали Зайдля и удивлялись, почему его никто не смотрит (количество кинозрителей в России — около 8 тыс. человек), незаметный, не купленный, не описанный критиками, не существующий «Санданс-формат» просочился в Россию через торренты — вместе с сериалами, с которыми он часто связан на уровне тем, создателей, эмоции, картинки. Сериалы, вроде бы убивающие кинематограф, оставляют место для фильмов с теми же генами — и это нормальное поведение видов в природе.

Доступность — это важно (американский язык, понятный многим, тоже играет не последнюю роль), но не менее важно и то, что современное американское арт-кино в массе своей — это набор забавных концептов для инфатльных хипстеров, а инфантильные хипстеры — это и есть аудитория кино в России, мы и есть. Другой, кажется, не будет.


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: