Сумбур вместе с музыкой — Раннее звуковое кино в СССР
С 4 по 13 октября в Москве пройдет IV Московский международный фестиваль архивных фильмов. О программе «Прошу слова: советские немые фильмы в звуковую эпоху» рассказывает ее куратор, ведущий искусствовед аналитического департамента ГФФ Кирилл Власкин.
Приход звука в кино — наверно, главная техническая революция, произошедшая с этим видом искусства. Традиционно считается, что первым полноценным звуковым фильмом стала голливудская картина «Певец джаза» (1927, реж. Алан Кросленд) киностудии Warner Bros. Рекламная компания «Певца джаза» как первого звукового фильма породила легенду о том, что звук появился в кино неожиданно. Однако это был далеко не первый опыт совмещения звука и изображения (если углубиться в историю, то подобного рода эксперименты можно найти и на заре кинематографа), скорее, первый коммерчески успешный. Закономерно, что после «Певца джаза» немое кино навсегда потеряло конкурентоспособность и в дальнейшем стало стихией режиссеров андеграунда по всему миру (от Майи Дерен и Кеннета Энгера до некрореалистов и Гая Мэддина).
Авангардные тенденции перешли в область звукового кино и просуществовали там еще несколько лет
На раннем этапе истории кино люди находили прелесть синематографа и в его немоте, в том, что отличало кино от театра с его устоявшейся традицией художественного слова. В 1913 году писатель Леонид Андреев стал одним из первых зрителей, познакомившихся с «Кинетофоном» Томаса Эдисона, аппаратом, демонстрирующем движущееся изображение синхронно с записанным на фонографе звуком. Андреев скептически отозвался по поводу нового аудиовизуального аттракциона: «Я этого восторга перед говорящим Кинемо не разделяю: слово — его слабость, а не сила, слово только собьет Кинемо с его своеобразного художественного пути и направит на торную, изъезженную и исхоженную театральную дорогу; медлительное слово нарушит, наконец, тот несравненный стремительный ритм действия, который составляет главное очарование бешеного Кинемо. Навязать ему слово — это почти то же, что в автомобиль запрячь лошадь: и лошади не поздоровится, и автомобиль пропадет1».
В двадцатые годы звук уже активно стучится в кинотеатры. В Европе и США проходит все больше единичных экспериментальных показов, где демонстрируются разные, еще не идеальные системы звукового кино. На фоне этого теоретики и практики кино все больше размышляют о том, что может принести им эта техническая новинка. Самое известное выступление советских кинематографистов по этому вопросу, «Заявка» (1928) С. М. Эйзенштейна, В. И. Пудовкина и Г. В. Александрова, посвященная «будущему звуковой фильмы», предупреждает об уничтожении синхронным звуком тех достижений, которых достигло немое кино в своей выразительности. «Первые опытные работы со звуком должны быть направлены в сторону его резкого несовпадения со зрительными образами2», — утверждают создатели «Броненосца Потемкина» и «Матери». Но при этом звук признается необходимым выразительным средством, призванным решить целый ряд проблем, с которым столкнулось немое кино — например, обилием интертитров.
1 Андреев Л. Н. Собрание сочинений в шести томах. Том 6. Проза 1916-1919, пьесы, статьи. — Москва: Художественная литература, 1996.
2 Эйзенштейн С. М. Избранные произведения в шести томах. Том 2. — М., «Искусство», 1964. С. 316.
Теоретическая почва для прихода звука была хорошо подготовлена, однако на практике все происходило медленными темпами. Первые эксперименты по синхронизации изображения и звука в СССР начал проводить в 1926 году инженер П. Г. Тагер. Именно по системе Тагера создавался первый звуковой полнометражный игровой фильм «Путевка в жизнь», премьера которого состоялась 1 июня 1931 года. Параллельно с Тагером в Ленинграде исследованием синхронизированного звука занимался А. Ф. Шорин. Кинотеатр «Совкино» в Ленинграде, где 5 октября 1929 года прошел первый в СССР показ звуковой программы, был специально оборудован звуковой системой Шорина. На том киносеансе были продемонстрированы озвученные отрывки из немого фильма «Бабы рязанские» (1927, реж. Ольга Преображенская, Иван Правов), одного из главных хитов проката того года.
Сегодня непросто смотреть ранние звуковые фильмы
В марте 1930 года в «Художественном», первом в Москве кинотеатре, переоборудованном под звуковое кино, была продемонстрирована «Звуковая сборная программа №1», до наших дней не сохранившаяся. Она показала разные возможности синхронной записи изображения и звука: речи, шумов, музыки. В нее вошли: записанное выступление наркома просвещения РСФСР А. В. Луначарского, посвященное значению звукового кино, документальный очерк о первой пятилетке «План великих работ» режиссера А. М. Роома, опыт озвученной мультипликации под названием «Тип-Топ — звуковой изобретатель», а также записанные на пленку концертные выступления, среди которых было исполнение марша С. С. Прокофьева из спектакля «Любовь к трем апельсинам».
В СССР приход звука в кино совпал с «великим переломом» сталинской политики. В 1928 году Новая экономическая политика объявлена несостоятельным способом вывода экономики из кризиса после Гражданской войны. В стране ускоряются индустриализация и коллективизация, экономика переходит к пятилетним планам. Все это не могло не затронуть и кинопромышленность. В ходе первой пятилетки (1928-1932) проходит централизация киноотрасли, создается новая организация «Союзкино», призванная создать порядок управления кино- и фотопромышленностью. Индустрия стремится к тому, что сегодня назвали бы «технологическим суверенитетом», отказываясь постепенно не только от проката зарубежных фильмов, но и от иностранной кинотехники. Необходимо было наладить отечественное производство кинооборудования и обеспечить кинотеатры новыми звуковыми установками.
Специально создавались немые версии фильмов с добавленными интертитрами
Если капиталистические киностудии Франции, Германии и США смогли в короткие сроки переоборудовать кинотеатральные сети, то социалистическая страна Советов оказалась в ситуации длительного перехода от немого кино к звуковому. Но интересно, что именно эти задержки дали советским кинематографистам время на эксперименты со звуком.
Поэтому авангардные тенденции перешли в область звукового кино и просуществовали там еще несколько лет. Сегодня непросто смотреть ранние звуковые фильмы. Тогдашние опыты со звуком напоминают детские забавы с новой игрушкой. Режиссер как ребенок крутит-вертит, разбирает на части, после чего заново пытается собрать. В результате этой игры появился целый ряд фильмов, изобилующих необычными артефактами своего времени: неточно сведенные реплики персонажей (изображение и звук там буквально в рассинхроне), непривычные для сегодняшнего зрителя «немые провисания», особое концептуальное использование звука, не всегда понятное для восприятия (трудно адекватно воспринять сегодня тот же фильм «Дела и люди», который на первый взгляд похож на вопиющий фарс о стройках первой пятилетки). При этом в звуковых фильмах все еще активно используется язык немого кино: ускоренный монтаж, крупные планы, интертитры. Порой стоит попробовать посмотреть звуковые фильмы этого периода, выключив звук, чтобы убедиться в живучести эстетики немого кино.
При этом зрители смотрели еще и немое кино. Пока кинотеатры переоборудуют для нужд звукового кино, на киностудиях, как центральных, так и провинциальных, продолжают снимать немые фильмы на протяжении первой половины 1930-х годов. В 1934 году на московской кинофабрике снимаются два полнометражных дебюта будущих классиков советского кино: «Пышка» М. И. Ромма и «Счастье» А. И. Медведкина. Для сравнения, в этом же году выходят первые признанные шедевры звукового кино: «Чапаев» братьев Васильевых и «Юность Максима» Г. М. Козинцева и Л. З. Трауберга. Но и этим фильмам было суждено оказаться в кинотеатрах, не способных демонстрировать звуковое кино. Для таких случаев специально создавались немые версии фильмов с добавленными интертитрами. Такая практика просуществует вплоть до конца Великой Отечественной.
Особая проблема перехода на звуковое кино в регионах была связана с многоязычностью СССР
Куда меньше повезет республиканским студиям, которые не скоро дождутся звуковой аппаратуры. Например, первый звуковой фильм азербайджанской киностудии Азерфильм, «Алмас» режиссеров А. С. Кулиева и Г. М. Брагинского появится в прокате только в декабре 1936 года. В нашу программу фестиваля как раз вошли немые фильмы киностудий Белоруссии, Грузии и Азербайджана: «Женщина» (1932, реж. Ефим Дзиган, Борис Шрейбер), «Приданое Жужуны» (1934, реж. Сико Палавандишвили) и «Игра в любовь» (1935, реж. Аббас-Мирза Шарифов), вышедшая в прокат в Баку за несколько месяцев до звукового «Алмаса».
Второй блок включает в себя еще одно уникальное явление кино на этапе внедрения раннего звука — озвученные версии немых фильмов, выходившие в повторный прокат. Так в первой половине 1930-х вторую жизнь получили последний немой шедевр А. М. Роома «Привидение, которое не возвращается» и экранизация рассказа М. Горького «Каин и Артем» П. П. Петрова-Бытова, рекламная кампания которого громогласно заявляла, что фильм был озвучен во Франции под руководством режиссера Абеля Ганса, одного из лидеров французского киноавангарда.
Самым ярким примером авторской переработки немого фильма при озвучании можно назвать антирелигиозную комедию «Праздник святого Йоргена» (1930, реж. Яков Протазанов), звуковая версия которого делалась при участии режиссера и кардинально отличался от немого оригинала. Протазанов, по сути, сделал новый фильм, в котором основная история в немых картинах дается как рассказ одного из участников событий. Причем рассказ явно лживый, так как слова рассказчика не совпадают с происходящим на экране, что добавляет фильму комизма.
В нашу программу вошел другой любопытный образец концептуального подхода к озвучиванию — грузинский фильм «Последние крестоносцы» (1934, реж. Сико Долидзе) о борьбе жителей Кавказа с классовыми врагами, разжигающими вражду между племенами. Картина озвучена одновременно русскими и грузинскими репликами. Особая проблема перехода на звуковое кино в регионах была связана с многоязычностью СССР. Если немое кино могло обходиться переводом интертитров, то со звуковым кино приходится разрабатывать новые системы дубляжа и субтитрирования. В «Последних крестоносцах» мы напрямую сталкиваемся с разноязычной средой советского Кавказа, где чеченцы говорят по-русски, а их кровные враги хевсуры — на диалекте грузинского языка. Отсутствие адекватной коммуникации, таким образом, становится одной из проблем вековой вражды, и основная перипетия сюжета рождается из неправильно понятой реплики «Класс» умирающего хевсура — ее принимают за имя убийцы в то время, как это был намек на «классового врага».
Может показаться, что переход к звуковому кино в СССР в конце 1920-х — первой половине 1930-х годов триумфально прошел под знаменем оглушительных хитов проката, таки как «Чапаев», «Юность Максима» и «Веселые ребята» (1934, реж. Г. Александров). Однако эти фильмы затмили собой переходные процессы в кино, происходящие на втором плане. Программа «Прошу слова» позволит увидеть (и услышать) эту эпоху под другим, необычным ракурсом.
