Друзья и годы — Хроника «Послания к человеку»
17 октября в Санкт-Петербурге начинается международный кинофестиваль «Послание к человеку». Фестиваль — ровесник «Сеанса», в этом году он проходит в 35-й раз. Мы поздравляем всех с этим юбилеем. И публикуем три материала — своего рода хронику рождения и первых лет жизни фестиваля — начинаем с рассказа его основателя и почетного президента, режиссера Михаила Литвякова.
Путь фестиваля не был усыпан розами. Мне приходилось напрягать все силы, чтобы удержать его на плаву, не дать ему погибнуть в политических кризисах и финансовых катаклизмах 1990-х годов. Иногда в трудные минуты я задавался вопросом: стоило ли изменять профессии кинорежиссера, которую я любил, в которой чувствовал себя на своем месте, чтобы заняться таким трудным делом, как подготовка и проведение кинофестиваля. Ответ пришел неожиданно.
Весной 2000-го года после автомобильной аварии и двух месяцев на больничной койке я заново учился ходить. Ковылял по Гороховой, опираясь на костыль, а навстречу шла группа молодежи, вероятно, студенты. Узнав меня, они крикнули: «С «Посланием к человеку» навсегда!» И по сей день это свидетельство востребованности фестиваля для меня дороже официальных наград.
Как все начиналось
В 1988-м году русская православная церковь праздновала 1000-летие крещения Руси, и мне довелось снимать фильм об этом грандиозном событии. Приехав по делам в Москву, я зашел к Галине Долматовской. Известный киновед, она активно поддерживала идею создания нового международного фестиваля неигрового кино. На столе у нее я увидел Библию. В атеистическом советском государстве Библия и Евангелие находились под запретом. Теперь этот запрет был снят. Раскрыв Библию, я обратил внимание на Послания апостола Павла к римлянам, к коринфянам, к галатам. Возникла мысль назвать наш фестиваль «Посланием к человеку». Долматовской это название показалось удачным. Понравилось оно и в Госкино, и в Союзе кинематографистов.
Эмблему фестиваля — земной шар, укрытый человеческими ладонями так, что возникал силуэт голубя, нарисовал ленинградский художник Юрий Чигирев. Мы долго ломали голову над тем, как должны выглядеть призы. Наконец, моя жена режиссер Ирина Калинина вспомнила об одном замечательном рисунке московской школьницы Нади Рушевой — «Кентавренок с венком». Чем-то, быть может, своею лучезарной юностью Надя была похожа на этого кентавренка. Талантливая художница, она умерла в 17 лет. Мы посвятили ей фильм «Тебя, как первую любовь…» Очень хотелось, чтобы память о ней и ее светлом таланте продолжала жить. К тому же кентавр, мифическое существо, получеловек-полулошадь, словно бы воплотил двойственную природу документального кино: оно близко к действительности и оно может быть настоящим искусством.
Первое «Послание к человеку» открылось 25 января 1989 года. Конкурсная программа отбиралась из трехсот фильмов, представленных кинематографистами 21 страны. К счастью, в формировании программы нам помог «Совинтерфест», единственная на тот момент организация, обладавшая базой данных и связями в международном фестивальном движении. Его руководителя Юрия Тиграновича Ходжаева я считаю своим учителем и думаю, что как учитель он поступил мудро, сказав мне:
«Миша, второй фестиваль ты будешь делать самостоятельно, иначе никогда не встанешь на ноги»
Я последовал совету Ходжаева, и, начиная со второго фестиваля, мы сами делали все: отбирали фильмы, приглашали членов жюри и гостей, готовили каталог. Руководил отборочной комиссией на втором (1991) и третьем (1993) фестивалях режиссер Ленинградской студии документальных фильмов Павел Коган.
Надо признаться: мы не ожидали такого ажиотажа, который вызвало появление в СССР нового международного кинофестиваля. Свыше пятисот участников и гостей приехали из-за рубежа, из Москвы и регионов Союза, аккредитацию получили 273 журналиста. Режиссеры с мировыми именами Ричард Ликок, Лео Гурвиц, Алан Франкович пожелали участвовать в работе «Послания к человеку». Мне удалось получить разрешение идеологического отдела ЦК КПСС и пригласить нашу знаменитую соотечественницу балерину Наталью Макарову.
Два первых фестиваля мы провели, ощущая мощную поддержку города и государства. Достаточно сказать, что Оргкомитет первого фестиваля возглавляла заместитель председателя Ленгорисполкома Валентина Ивановна Матвиенко. Спонсоры выстраивались в очередь: Октябрьская железная дорога, Кировский завод, фабрики «Скороход», «Северное сияние», «Русские самоцветы», японские фирмы Nisso Boeki, «Японское море», финские — Avset, Painokaari и др. Мы имели возможность приглашать в отборочную комиссию людей из разных городов. К нам приезжали из Москвы киноведы Андрей Шемякин, Владимир Максимов, главный редактор «Союзтелефильма» Юрий Мацюк, из Свердловска — Вадим Колесниченко, из Риги — кинокритик Абрам Клецкин… Город помог нам получить гостиницу «Ленинград» с прекрасным киноконцертным комплексом на все время проведения фестиваля.
Мы назвали его Крисом в память о событии, которому не суждено было произойти
Первый дом
Подготовкой и проведением фестиваля «Послание к человеку» долгие годы занимался Международный центр неигрового кино и телевидения «Кентавр», учредителями которого были Госкино СССР, Гостелерадио СССР, Союз кинематографистов СССР и Ленгорисполком.
Офис «Кентавра» располагался на Крестовском острове в особняке по адресу Набережная Мартынова, 70. Эту двухэтажную дачу статского советника Труворова в советские времена занимали самые разные организации.
Нам она досталась не в самом лучшем состоянии. Но мы были рады, когда в 1990 году Петроградский исполком передал нам здание на баланс. Затем уже в 1993 году мы заключили договор с Комитетом управления государственным имуществом (КУГИ) на право бессрочного хозяйственного ведения зданием, а также оформили аренду земли на 49 лет. Таков был вклад города, как одного из соучредителей.
Когда занимаешься таким живым, таким публичным делом об идиллии не может быть речи
К сожалению, у нас не хватало средств, чтобы сделать капитальный ремонт. Помог совместный российско-японский проект: игровой фильм «Рин. Легенда об иконе». Вместе с Виктором Семенюком мы выступили сопродюсерами с российской стороны. Средства, заработанные на этом проекте, позволили отремонтировать особняк, обзавестись транспортом, факсом и другой техникой. Мы заключили договор с группой специалистов СИН, которые обеспечивали технически все синхронные переводы на нашем фестивале.
Крестовский остров еще сохранял признаки дачной местности: под окном моего кабинета росли кусты белой и синей сирени, весной в них пели соловьи, двор охраняла подаренная нам овчарка — красавица и умница Нарка. А в доме охотился за мышами всеобщий баловень котенок Крис. Он любил сидеть у меня на плече или мурлыкать на коленях, пока я просматривал ежедневную корреспонденцию. Мы назвали его Крисом в память о событии, которому не суждено было произойти.
Знаменитый французский режиссер Крис Маркер обещал нам возглавить жюри международного конкурса на очередном «Послании», но своего обещания не сдержал. Огорченные его отказом, мы решили: пусть у нас будет свой Крис Маркер. Наша жизнь на Набережной Мартынова, 70 не была, да и не могла быть идиллией. Когда занимаешься таким живым, таким публичным делом, как кинофестиваль, вокруг которого сталкиваются различные мнения, намерения, самолюбия, амбиции, подчас внутри самой фестивальной команды, об идиллии не может быть речи.
Имелись трудности иного порядка. До нашей «конторы» было нелегко добраться, приходилось долго ехать на трамвае от станции метро, затем идти пешком. С приближением даты открытия очередного фестиваля наш рабочий день затягивался до глубокой ночи, а ведь всех надо было развезти по домам. Поблизости от нас не оказалось ни одной столовой, в которой можно было бы обедать. Во время наводнений, столь часто угрожающих Петербургу при недостроенной дамбе, невская вода поднималась через люки, заливала подвал. Из-за аварий на теплотрассе замерзали и лопались батареи отопления. Но все эти неприятности показались ничтожными в сравнении с тем, что нам пришлось пережить позже, когда в сентябре 2004 года мы лишились этого нашего офиса.
Пора взросления
После крушения Советского Союза рухнули кинопроизводство, кинопрокат. Почти полностью прекратилось государственное финансирование неигровых фильмов. Мертвые холодные киностудии, пустые павильоны, неработающие лаборатории, отключенные телефоны, помещения, отданные под автомобильные салоны и мебельные магазины… Сбитые с толку, замороченные насущными житейскими проблемами, люди, казалось, навсегда утратили интерес к серьезному кино.
Что делать, как спасти наше «Послание»? Как привлечь в зал зрителей? Может ли фестиваль оставаться документальным, если в России почти перестали снимать документальное кино? Мы просто вынуждены были искать новые формы и новое содержание «Послания к человеку». В 1994 году в конкурс были включены короткометражные игровые и анимационные фильмы, а в 1995 году к ним добавился конкурс дебютов. Фестиваль стал называться Международным кинофестивалем документальных, короткометражных игровых и анимационных фильмов. Поменялся состав учредителей. Изменения коснулись сроков проведения фестиваля. Мы перенесли его с января на июнь, и он стал ежегодным. Все поправки были зарегистрированы в FIAPF.
Скудное, постоянно запаздывающее финансирование стало для нас трудноразрешимой проблемой. То, что мы выжили в середине 1990-х, я сам считаю почти чудом, и произошло это благодаря помощи мэра Петербурга Анатолия Александровича Собчака.
В 1990-х, надеясь привлечь молодых начинающих режиссеров с их еще никому неизвестными фильмами, мы учредили конкурс дебютов, и наш расчет оправдался. Фестиваль обрел второе дыхание. «Послание к человеку», пожалуй, до конца 1990-х годов оставалось не только в России, но и на всем постсоветском пространстве единственной площадкой, где молодой режиссер мог заявить о себе, привлечь внимание коллег, зрителей и, что не менее важно, отборщиков, представляющих международные фестивали Европы и Америки.
Для многих студентов Всесоюзного государственного института кинематографии (ВГИКа) и других киношкол, слушателей Высших курсов сценаристов и режиссеров — этот старт оказался счастливым. Имена Виктора Косаковского, Сергея Дворцевого, Андрея Осипова, Алексея Ханютина, Константина Бронзита, Сергея Лозницы, Александра Котта, Алины Рудницкой, Тимофея Жалнина впервые прозвучали у нас. Их известность начиналась с призов на конкурсе дебютов нашего фестиваля. Охотно присылали к нам свои первые работы студенты и выпускники киношкол Франции, Италии, Испании, Англии, Германии, США, Ирана, Скандинавии, Австралии, стран Латинской Америки…
Раньше всего произошла революция с носителями
Окончательно фестиваль сформировался к концу 1990-х, началу 2000-х. К этому моменту у нас собралась сильная команда. Моим бессменным заместителем был Борис Пейрик, который успел приобрести немалый опыт в подготовке и проведении фестиваля. Еще одно важное имя — имя журналистки Ольги Шервуд. С самого первого фестиваля четверть века она оставалась нашим верным, доброжелательным и требовательным другом. Ольге случалось работать в команде, но чаще она оценивала наши усилия со стороны — как зритель, как журналист. Она писала о каждом «Послании к человеку»: анализировала программы, критиковала наши промахи, предостерегала от ошибок, поддерживала во всем, что поднимало престиж фестиваля.
Почти пятнадцать лет с нами сотрудничал молодой петербургский художник Дмитрий Пахомов. Он придумывал наши плакаты, оформлял каталог. Дима придал призам фестиваля — нашим «золотым» и «серебряным» Кентаврам тот облик, в котором они существуют до сих пор.
В 2003-м году скульптура «Кентавр» работы Пахомова была установлена на лестнице Дома кино и кинотеатра «Родина».
Годы и друзья
За время существования фестиваля технические средства, необходимые для его подготовки и проведения, совершили невероятный скачок. Раньше всего произошла революция с носителями. За точку отсчета беру 1989–1991 годы. Когда мы готовили первое и второе послание, фильмы для отбора мы получали в виде копий на пленке. Сегодня ребятам, которые делают «Послание к человеку», трудно представить, сколько сложностей было связано с этим, какое это было дорогое громоздкое, тяжелое в прямом смысле слова занятие: каждая коробка пленки 35 миллиметров весила три килограмма. Аренда кинозала, киномеханики, монтажницы для проверки пленки, помещение для хранения копий, прохождение таможни при ввозе и вывозе груза…
С годами все больше фильмов для отбора стало приходить в виде кассет VHS, а затем и DVD. Это постепенно упростило работу, теперь фильмы можно было смотреть в любое удобное время дома или в офисе. Но еще очень долго, вплоть до 2003 года в национальном конкурсе и до 2005 года в международных конкурсах мы принимали только фильмы, снятые на пленку. И на самом фестивале можно было показывать только пленку.
«Это говорит Михаил Сергеевич… Пока не Горбачев, а Литвяков»
А средства связи? Сначала мы могли связаться с участниками конкурса, гостями и членами жюри только по телефону, приглашения рассылали с помощью телетайпа. Компьютера тогда у нас не было. Даты приезда-отъезда участников фестиваля, посылки и отсылки копий — все регистрировали вручную. Помню большую тетрадь в клетку (что-то вроде амбарной книги), разграфленную моей женой. Против каждой фамилии стояли крестики, обозначающие согласие на приезд, или минусы, или вопросительные знаки, а затем, непосредственно перед открытием, — даты приезда, номера рейсов и т. д. Каменный век…
У нас почти никогда не было денег для приобретения новой техники. Много лет подряд нас выручал по дружбе кинооператор Сергей Астахов, руководитель «АСТ-Агентства съемочной техники». Делал это Сережа абсолютно бескорыстно.
А на первом фестивале мы получили ценный подарок от японских фирм: телевизоры новейшей модели, копировальную технику и канцелярские принадлежности. Японцы подготовили две тонны груза, но мы должны были оплатить доставку его в Ленинград, а денег не было. Но я не унывал, надеясь на помощь «Аэрофлота». Мне уже приходилось иметь дело с министерством авиации: в 1979 году я снимал фильм о замечательном советском авиаконструкторе Сергее Владимировиче Ильюшине, и министерство во всем помогало нашей съемочной группе. Однако переговоры с «Аэрофлотом» не принесли успеха: никто не хотел брать на себя ответственность, чиновникам требовалась команда сверху. Дать ее мог только министр авиации Бугаев. Но наши письма оставались без ответа, а по телефону меня с ним не соединяли.
Хлопоты привели меня в Москву в Госкино СССР. Я сидел в кабинете заместителя министра, когда хозяина неожиданно позвали в просмотровый зал. Я остался в кабинете один, на столе среди прочих телефонов стояла «вертушка» — прямой кремлёвский телефон. Я знал, что звонок «вертушки» прозвучит прямо в кабинете министра, минуя секретаря. И тогда решился на поступок рискованный. Я позвонил по «вертушке» Бугаеву: тот мгновенно поднял трубку. У меня хватило смелости произнести: «Это говорит Михаил Сергеевич»… Было время Михаила Сергеевича Горбачева, Генерального секретаря ЦК КПСС, и я просто физически ощутил, как напрягся министр: «Слушаю Вас, Михаил Сергеевич». Помедлив секунду, я добавил: «Пока не Горбачев, а Литвяков». Бугаев оказался человеком неглупым, он мгновенно оценил ситуацию и, рассмеявшись, выслушал меня. А потом дал команду перевезти груз. Так «Аэрофлот» стал нашим спонсором. Что же касается японской техники, то она много лет служила нам верой и правдой.
Железное правило фестиваля — жюри в полном составе должно находиться в зале к началу показа
История «Послания к человеку» изобилует событиями драматическими, комическими, курьезными. Много лет секретарем жюри у нас работала Лариса Кухалева, редактор «Леннаучфильма». Жизнерадостная, красивая, обаятельная, она была хорошим организатором и легко справлялась со своими обязанностями. У нас собирались разные жюри: такие, где кинематографисты без особого труда находили общий язык, и те, где случались острые конфликты. Ларисе удавалось примирить самых требовательных и капризных.
Железное правило фестиваля — жюри в полном составе должно находиться в зале к началу каждого конкурсного показа — благодаря Кухалевой соблюдалось неукоснительно. Музеи, театры, поездки в окрестности Санкт-Петербурга, путешествие по каналам — все, чем мы радовали жюри в свободное время, нам помогала организовать Лариса. Она хорошо понимала, что люди ценят маленькие знаки внимания, и стремилась учесть пожелания каждого. Ведь для многих приезд в Петербург даровал возможность увидеть красоту бывшей имперской столицы, богатство ее музеев.
В 1999 году мы пригласили председателем жюри Владимира Мотыля, режиссера культового советского фильма «Белое солнце пустыни», реплики героев этой картины разошлись на цитаты: «Восток — дело тонкое», «Мне за державу обидно» и т. д. Мотыль приезжал из Москвы утренней «Стрелой», Лариса решила сама встретить его на вокзале и проводить в гостиницу «Октябрьская». Но она не была уверена, что узнает его в толпе, и заранее приготовила лист картона с фамилией режиссера «Мотыль». А когда приехала на вокзал, повесила картон на грудь. Июнь, субботнее утро, на вокзале многолюдно. К пригородным поездам устремились дачники, рыболовы. Едва Лариса вышла на перрон, как ее ошарашили вопросом: «Почем мотыль?» История стала известна членам жюри, и Мотыль смеялся вместе со всеми.
Гости и события
В 1998 году председателем жюри международного конкурса мы пригласили Фолькера Шлендорфа. Я был знаком с этим замечательным немецким режиссером очень давно — с 1970-х годов. Тогда мы с кинодраматургом Борисом Добродеевым и оператором Эдуардом Шинкаренко снимали фильм «Это беспокойное студенчество», один из эпизодов которого должен был рассказать о парижской весне 1968 года. Наша съемочная группа, в которую входил и звукооператор Евгений Никульский, приехала в ФРГ, чтобы взять интервью у самого харизматичного вождя студенческой революции Даниэля Кон-Бендита.
«Рыжий Дани», как называли его друзья, находился на нелегальном положении, скрывался от полиции, и встретиться с ним оказалось непросто. Нужна была рекомендация человека, которому «Рыжий Дани» доверял. Наши немецкие друзья посоветовали обратиться к Шлендорфу и устроили встречу с ним. Шлендорф сказал, что попробует помочь, и, действительно, вскоре нам сообщили, Кон-Бендит ждет нас во Франкфурте-на-Майне на секретной квартире. Назавтра там ожидалась демонстрация молодежи, и нам надо было спешить. Мы срочно выехали из Мюнхена. Ехали с приключениями, но добрались вовремя, и съемка состоялась. Встретившись со Шлендорфом в Петербурге, мы припомнили необычные обстоятельства нашего знакомства.
Когда приглашаешь в жюри режиссера такого уровня, надо быть готовым к тому, что планка требований будет поднята высоко
К обязанностям председателя международного конкурса Шлендорф отнесся со всей серьезностью, а к программе — без малейшего снисхождения. Его критические замечания по поводу отбора игровых короткометражек попортили немало крови всем нам и, в первую очередь, Виктору Семенюку. Это была его идея и его помощника Станислава Елисеева — сделать акцент на игровых фильмах короткого метра. Он считал, что в России
«игровые короткометражки не прижились только из-за жестокости телеканалов и прокатчиков, тогда как в Европе это весьма развитая и востребованная область «взрослого» кинематографа, своего рода площадка эксперимента, поиска, проверки режиссерских идей»
Нам хотелось как можно полнее представить на фестивале эту часть европейской кинематографической культуры. В главном конкурсе, дебютах и специальных программах мы показывали сто игровых короткометражек. И это было немедленно оценено аудиторией: никогда еще фестивальные залы не были так переполнены. Поэтому заявление Шлендорфа на церемонии вручения наград, что «несмотря на обилие картин в целом уровень их недостаточно высок», и жюри решило не присуждать приз за лучший игровой фильм, вызвало недоумение да и несогласие многих. Но мы понимали: когда приглашаешь в жюри режиссера такого уровня, надо быть готовым к тому, что планка требований к художественным качествам программы будет поднята высоко.
В отличие от игровых, документальные картины, такие как «Хлебный день» Сергея Дворцевого, «Павел и Ляля. Иерусалимский романс» Виктора Косаковского, «Кизанганийский дневник» Юбера Сове, «Последний король Симеизского пляжа» Георгия Негашева (я называю лишь те, что были награждены призами) произвели сильное впечатление на жюри. Шлендорф говорил нам, что он буквально ошеломлен картиной «Хлебный день». Простая пронзительная история о том, как раз в неделю к заброшенному поселку под Петербургом поезд подвозит вагон с хлебом, но отцепляют его в двух километрах от жилья, и старикам приходится толкать вагон по ржавым на полусгнивших шпалах рельсам, по словам Шлендорфа
«кажется немыслимой для конца ХХ века, но, как это ни парадоксально, дает надежду на будущее»
Выступая на закрытии фестиваля, Фолькер Шлендорф призвал нас сосредоточиться на документальном кино, которое «нуждается в наибольшей поддержке».
Восьмому фестивалю повезло на громкие имена. Вниманию зрителей предлагалась ретроспектива короткометражных фильмов Орсона Уэллса, доселе неизвестных в России, а также программа антивоенных лент «Убийство при свете дня», созданных десятью известными режиссерами под руководством Бертрана Тавернье. Но, пожалуй, самым впечатляющим событием стал приезд Тонино Гуэрры. Он прибыл в качестве почетного гостя вместе со своей русской женой Лорой. Поэт, художник, сценарист, он так написал о себе для нашего каталога: «Я считаю себя, с одной стороны, романтиком, с другой — трезвым реалистом, который смотрит на жизнь отнюдь не сквозь розовые очки».
Гуэрра говорил, что ему близок девиз нашего фестиваля «Послание к человеку», ведь он сам всю свою жизнь сочиняет послания к людям:
«Мне кажется, что человек сейчас — везде, всюду — потерял внутренние ценности, идеалы, в которые верил. Зависимость от Бога сменилась зависимостью от денег. Где и как найти те слова, тот сон, которому человечество снова поверило бы? Это задача художника»
Тонино Гуэрра знал и ценил русскую литературу, русскую культуру. Он часто приезжал в Москву еще во времена СССР, там у него было много друзей.
Петербург, прекрасный в пору белых ночей, очаровал Тонино: поездки по каналам, разведенные мосты, дворцы-музеи в окрестностях города… На встречах с участниками фестиваля Гуэрра вспоминал яркие эпизоды своей долгой жизни. И ему было что рассказывать. Ведь он писал сценарии для Федерико Феллини, Микеланджело Антониони, Андрея Тарковского, был близок с ними, дружил с Джульеттой Мазиной и Нино Рота, работал с Де Сантисом, Де Сика, Рози, Дамиани…
Мне довелось слушать рассказы Тонино Гуэрры в больших залах и в узком кругу друзей, и каждый раз я поражался его способности облечь свои воспоминания в форму притчи, его жизнелюбию. Помню, как в первый раз мы приехали в аэропорт «Пулково» встречать Тонино и его жену Лору. Едва сойдя с трапа самолета, он прервал церемонные приветствия нетерпеливым вопросом: «Скажите, какой счет?» Речь шла о футболе. Сборная Италии играла в чемпионате мира, пока самолет находился в воздухе. Нас предупредили заранее, что Тонино страстный болельщик, мы знали счет и смогли порадовать его.
Национальный конкурс
Перед восьмым «Посланием к человеку» мы приняли важное решение: параллельно с международным конкурсом проводить конкурс российских документальных фильмов. Некоторые европейские фестивали — я знал это по Кракову, Тампере, Драме — с успехом использовали такой формат. Это решение добавило нам финансовых и организационных проблем: за все последующие годы ни Госкино, ни затем Министерство культуры России не дали на национальный конкурс ни копейки. Но нам хотелось видеть на фестивале документалистов нашей страны.
Мы понимали, как важно нашим товарищам иметь экран, на котором они могли бы представлять свои работы. Ведь проката неигровых картин в России нет и по сей день, а фестивальное движение в стране, которое отчасти компенсирует отсутствие проката, только начинало разворачиваться. У нас они могли увидеть лучшие образцы зарубежного документального кино, встретиться с директорами европейских фестивалей, обсудить творческие проблемы с коллегами. Это теперь в интернете можно найти любой фильм. В 1998 году такой возможности не существовало, собственно, и массового интернета на российских просторах еще не было.
Талант, как известно, понятие не географическое
В каждом национальном конкурсе участвовало до 40 фильмов. На фестивале представляли свои картины режиссеры, работающие в Екатеринбурге, Кирове, Владикавказе, Новосибирске, Саратове, Самаре, Перми, Краснодаре, Хабаровске, Ростове-на-Дону, Москве и Петербурге.
Могучее зрелище страшной и безысходной борьбы двух земных начал — природы и цивилизации — буквально заворожило зал
Талант, как известно, понятие не географическое. Наличие таланта не зависит от места проживания. Дух дышит, где хочет. И все же мне приятно назвать некоторых режиссеров, которые увезли наши призы — золотых и серебряных Кентавров в Сибирь, на Урал, на Северный Кавказ: Андрей Анчугов (Екатеринбург, фильм «Слава труду!», 1998), Элла Давлетшина (Новосибирск, «Ретро», 2000), Юрий Шиллер (Новосибирск, «Время кукушки», 2000), Алексей Погребной (Киров, «Извините, что живу» 2002), Евгений Григорьев (Екатеринбург; «Леха online», 2002), Валерий Тимощенко (Краснодар, «Одинокий рай», 2003), Аркадий Морозов (Екатеринбург, «В зоне любви» 2003)… Этот список можно было бы продолжить вплоть до сегодняшнего дня, но он оказался бы слишком длинным.
Отборщики европейских фестивалей приезжали в наш город специально, чтобы увидеть российские фильмы. У нас сложились дружеские отношения со многими фестивалями: в Амстердаме, Тампере, Хельсинки, Кракове, Оберхаузене, Нионе, Клермонт-Ферране, Драме, Токио, Париже, Тегеране, Ереване, Минске, Киеве.
Я горжусь тем, что талантливые режиссеры Виктор Косаковский, Сергей Дворцевой, Сергей Лозница, Андрей Осипов, Павел Печенкин отдавали «Посланию к человеку» каждую свою новую картину. Их участие в международном и национальном конкурсах высоко поднимало планку требований к документальному кино.
Первый юбилей
К подготовке десятого юбилейного фестиваля «Послание к человеку» (2000) мы подошли с твердым намерением сделать его ярким, запоминающимся, пригласить в Петербург выдающихся мастеров мирового кинематографа.
Знаменитый фильм Годфри Реджио «Койяанискаци» («Непрерывность жизни») мы показали в 1989 году на первом «Послании к человеку». Могучее зрелище страшной и безысходной борьбы двух земных начал — природы и цивилизации — буквально заворожило зал. С тех пор мы мечтали увидеть Реджио на фестивале. И, наконец, он согласился возглавить жюри. Нас предупредили, что Реджио высокого роста — два метра восемь сантиметров, и в гостинице ему нужен номер с большой кроватью. В те времена гостиниц в Петербурге было мало, и куда бы мы ни обращались, найти ничего подходящего не могли. Помню, в отчаянии я решил сам объездить всех знакомых директоров гостиниц: они только разводили руками. В номерах все еще стояла стандартная мебель советского образца, все кровати имели спинки в голове и ногах, и сколько мы ни измеряли их сантиметром, уложить двухметрового великана в такую кровать не представлялось возможным.
Выход нам подсказала сотрудница гостиницы при бизнес-центре рядом с Кировским заводом. Она предложила составить рядом две кровати: если лечь немного по диагонали, выигрываются недостающие сантиметры. Гостиница новенькая, чистая, тихая. Мы согласились поселить в ней жюри, но все же опасались, как это воспримет Реджио: вокруг гостиницы отнюдь не классический Петербург — район промышленный, построенный уже в советские времена. Однако мы переживали зря: живой классик мировой документалистики оказался удивительно скромным человеком. Если даже его удивил наш «ненавязчивый» сервис, он ничем не обнаружил этого. Напротив, в интервью корреспонденту журнала «Северо-Запад» Станиславу Зельвенскому на вопрос:
«Каковы Ваши впечатления от петербургского фестиваля?»
Реджио сказал:
«Очень хорошие без преувеличения. Меня впечатлил уровень организации, приятные и красивые люди, то, как они преданы своей работе».
Реджио приехал в Петербург перед съемками нового большого фильма «Nagoygatsi», фильма, по его словам, о той цене, которую платят люди за «технологическое счастье». Журналисты ходили за режиссером по пятам, уникальный духовный опыт Реджио будоражил воображение. В 14 лет Годфри вступил в монашеский орден и следующие 14 лет подвизался в нем. Ему часто задавали вопросы об этом периоде жизни. «Я люблю церковь и я счастлив, что там побывал, — отвечал он, — в 1950-е годы я был молод, как вы сейчас. Но вместо того, чтобы жить в Соединенных Штатах в середине столетия, я жил в средневековой Европе… Мои фильмы — это утверждение церкви. Церкви не как института, а как духа».
Рыбчинский мне запомнился с видеокамерой в руках, он не расставался с нею и снимал все подряд
Однажды я обратил внимание на татуировку на руке Реджио и спросил, что означает это пересечение трех прямых линий? Он отшутился, но затем в одном из интервью ответил серьезно: «Все, что мне интересно, я помечаю именно такой звездочкой с трехлетнего возраста. Книги из моей библиотеки, мои собственные рукописи испещрены этими звездочками. Каждая татуировка, которую делает человек что-то означает. Для меня татуировка — напоминание о том, что я жив. Звездочка на моей руке — мое личное маленькое солнце, которое всегда со мной. Кстати, этот рисунок — самая скромная из моих многочисленных татуировок. Но остальное я вам не покажу».
Состав гостей, жюри и участников десятого «Послания к человеку» оказался поистине звездным. Жюри международного конкурса дебютов возглавил Збигнев Рыбчинский, гениальный американский режиссер родом из Польши, прославившийся экспериментами в кинематографе. В отличие от Реджио, он приветствовал технический прогресс, нашествие видео и компьютерных технологий, хотя сам не прибегал к компьютерной графике. Он был убежден, что собственными силами может достичь больше, чем компьютерная графика с помощью оптических эффектов. Рыбчинский мне запомнился с видеокамерой в руках, он не расставался с нею и снимал все подряд, даже застолье жюри.
На вопрос: «Зачем?» отшучивался: «Пригодится». В своих короткометражках он исследовал разные стили изображения, экспериментировал со светом, движением камеры, монтажом.
«Столь разные по своим убеждениям, Реджио и Рыбчинский — настоящие фанатики кино, способные каждым новым творением перевернуть наши представления о том, что такое современный фильм»
— писали в прессе. Мастер-классы Реджио и Рыбчинского, показ их картин в Доме кино собирали огромную аудиторию, студенты творческих вузов, молодые знатоки и любители кино стояли вдоль стен, сидели на полу, только что не висели на люстре. «После фильмов Реджио и Рыбчинского остается только подать заявление об увольнении и навсегда уйти из кино» — заметил мой коллега.
Незавершенное будущее
Фестивали похожи на живые организмы: они рождаются, развиваются, крепнут, затем стареют и умирают. Мир стремительно менялся. Мы подготовили и провели 20 фестивалей, и я чувствовал огромную усталость. Понимал — нужны новые подходы, новые масштабные проекты. Нужен новый руководитель — молодой, энергичный, с широким кругозором, хорошо известный не только в кругу кинематографистов, но и за его пределами. Нужна профессиональная команда. С предложением стать президентом фестиваля я обратился к Алексею Учителю, которого знал много лет, он вырос у меня на глазах, мы вместе работали на Ленинградской студии документальных фильмов. Тогда фестиваль готовил свой двадцать первый выпуск. В 2025 году «Послание к человеку» отмечает 35-летие. Все эти годы фестиваль живет и меняется, он развивается. И представить Санкт-Петербург без него уже невозможно.
Читайте также
-
Ольга Шервуд: «В Ленинграде никто не умел ничего подобного» — Хроники «Послания к человеку»
-
Ирина Калинина: «Все делалось вручную» — Хроники «Послания к человеку»
-
Женщины, которые поют и танцуют
-
«Сокровенные люди. Антон и другие» — Итоги выставки
-
«Ровесник» Федора Кудрявцева — Пресса и критика о фильме
-
«Тише, идет репетиция!» — Тост в честь дня театра