Кривая
Самоизоляция — идеальный момент порвать с рутиной и обнаружить что-то за ней. Нет ежедневных новостей (если только не о пандемии), нет премьер, нет выставок и почти нет событий. Время для неожиданностей. И здесь, на нашем сайте.
В 2022-м году Катерина Гордеева внесена Минюстом РФ в реестр физлиц-иноагентов. По требованиям российского законодательства мы должны ставить читателя об этом в известность.
Летом, на фоне яркого синего неба они были особенно хорошо видны: высокая, сильная, ровная, со стволом, чуть розоватым от солнца Левая сосна и такая же высокая, такая же сильная и так же розовеющая от солнечных лучей — Правая. Только у Правой ствол был кривым. Все семьдесят своих лет она жила и росла ради одного — обнять Левую. Прижаться колючей хвоей, вдохнуть аромат, сплестись ветвями. Это началось с самой первой их встречи. Дело было осенью. Подсосенки высадили в пяти метрах от друга. Хозяин был не чужд чувства прекрасного, поверенного математикой: пятнадцать маленьких, пушистых, похожих один на другого сосновых малышей, как планировалось, должны создать симпатичный периметр нового квадратного хозяйского дома.
Сосны, по правде говоря, презирали кривую Правую. Никто из них с ней не дружил, не болтал и не сплетничал. Она же — то ли терпела, то ли просто не замечала никого вокруг. Кроме Левой.
Закончив посадку, хозяин курил, крякая от удовольствия физического труда, щурясь на мягкое нежаркое солнце. Вероятно, он мечтал, как у еще не родившихся его детей появятся внуки, подрастут и станут закидывать головы, чтобы разглядеть макушки будущих сильных и красивых корабельных сосен.
А Правая сосна смотрела на Левую и мечтала о другом — дотянуться. Кто-то мог бы назвать произошедшее любовью с первого взгляда. Но Правая никогда не была многословной. Она просто решила расти так, чтобы однажды объятие с Левой стало возможным.
Соседки над ней смеялись: в мире, где каждый озабочен собственным достатком солнца и воды, идеальной выправкой ствола, где всякий тянется вверх, расталкивая ветвями конкурентов, шикает на подбирающихся муравьев и опасается дятлов, Правая, казалась просто дурой. Она, у которой от природы были все задатки стать гордостью хозяйской посадки, испортила себе осанку какой-то блажью: скособочилась, рискуя быть переломанной ветром, да и просто упасть под тяжестью собственных ветвей. Сосны, по правде говоря, презирали кривую Правую. Никто из них с ней не дружил, не болтал и не сплетничал. Она же — то ли терпела, то ли просто не замечала никого вокруг. Кроме Левой.
У «кривой» сосны назначались встречи, от нее отмеряли расстояние, она же служила ориентиром приезжающим в хозяйский дом гостям.
Ну а что ж Левая? Будучи хорошенькой от природы, Левая пила и ела в меру, строго соблюдала все положенные своему виду правила. И выросла идеальной корабельной сосной: безупречный ствол, пышная крона, немного высокомерия, хорошее чувство юмора и полное равнодушие к Правой. Она не презирала ее, но и не пользовалась никогда выпавшей на свою долю любовью. В засушливые годы, когда Правая предлагала ей свою воду она делала вид, что не слышит. В бури, когда правая поворачивалась всем стволом, укрывая левую от лютых ветров, она делала вид, что ничего особенного не происходит, просто — странное направление ветра. По весне, если пыльца от нежных шишек Правой, словно невзначай, долетала до Левой, та отряхивалась, как от чего-то неприятного.
Когда у хозяина действительно появились дети, а у тех — свои дети, глупая Правая сосна со своим, ставшим с годами, конечно, очень заметным изгибом, стала достопримечательностью. У «кривой» сосны назначались встречи, от нее отмеряли расстояние, она же служила ориентиром приезжающим в хозяйский дом гостям.
Старый хозяин лет пять как умер. Но успел увидеть, как внуки его действительно задирают голову, чтобы рассмотреть макушки посаженных им когда-то деревьев. И успел порадоваться.
Погоды тем летом стояли жуткие.
Можно сказать, и лета никакого не было: мелкий дождь сменял ливень, потом — опять моросило. Правая сосна, как могла, оберегала Левую. Левая, как обычно, делала вид, что сама справится.
И вдруг — неожиданно, внезапно! — Правая сосна сцепилась ветвями с Левой.
Августовский ураган налетел ночью, внезапно. Бил, хлестал, ломал ветви безо всякой жалости. Правая не успела понять, откуда рванул неожиданный для лета ледяной поток, хотела повернуться, закрыть собою свою любовь, но ветер дал ей поддых жестоко и больно: в боку хрустнуло так, что пробрало до самых кончиков иголок, ток пробежал по всему стволу, почва ушла из-под ног. Мелькнула мысль — это от боли, сейчас пройдет, но горизонт стал заваливаться по-настоящему. И вдруг — неожиданно, внезапно! — Правая сосна сцепилась ветвями с Левой. Мечта всей ее жизни, такая чистая, такая сильная и неосуществимая — сбылась. Может, это длилось мгновение. Может — два. А может — меньше. Но перед тем, как все окончательно померкло, Права сосна была так оглушительно счастлива, как никогда в жизни. Потом завались, заскрипела и упала к ногам Левой. Дождь поливал до самого утра.
Следующий день был светлый, тихий и ясный. За неделю все подсохло. Внуки хозяина убрали разметанные непогодой ветви, привели в порядок дорогу. Дошла очередь и до сосны.
«Что ж ты, дуреха, так криво росла всю жизнь, а под конец — совсем равновесие растеряла», — думал хозяйский внук, распиливая Правую на аккуратные однообразные пеньки, которые сперва свалят в кучу, а потом расколют на поленья, чтобы топить печь: хоть и горит сосна туго, а дым от нее едкий, но не пропадать же.
Левая не сразу поняла, что произошло: то ли солнца на закате стало чуть больше, то ли ветер, теперь уж почти осенний, сильнее и острее прежнего поддувал в спину. Но жить ей вдруг стало тоскливо. И до конца своих дней Левая хандрила. И иссохла прежде других тринадцати товарок, так до сих пор и растущих аккуратным сосновым периметром вокруг хозяйского дома.
Читайте также
-
Лица, маски — К новому изданию «Фотогении» Луи Деллюка
-
«Мамзель, я — Жорж!» — Историк кино Борис Лихачев и его пьеса «Гапон»
-
Сто лет «Аэлите» — О первой советской кинофантастике
-
Итальянский Дикий Запад — Квентин Тарантино о Серджо Корбуччи
-
Опять окно — Об одной экранной метафоре
-
Территория свободы — Польша советского человека