Станислав Ф. Ростоцкий

31 / 05 / 2022

Ты мне еще Ницше начни цитировать — «Конан-варвар» в России

С небольшим опозданием поздравляем всех с сорокалетием культурного феномена — экранизации «Конана-варвара», предпринятой Джоном Милиусом. Немало копий сломалось об этот фильм, одиозный для одних и нежно любимый для других. Станислав Ф. Ростоцкий подводит итоги многолетней критической борьбы, попутно рассказывая историю создания картины.

23 апреля 1993 года трое семнадцатилетних школьников из крохотного городка Зондерхаузен, что в Тюрингии, порезали и задушили своего соученика на два года младше. Тело было обнаружено довольно скоро, убийц — Хедрика Мебуса, Себастиана Шаушела и Андреаса Кирхнера — арестовали и спустя несколько часов они во всем сознались. Оказалось, что все трое были приверженцами национал-сатанизма, издавали фанзин под названием Infernus и играли в блэк-металлической группе Absurd, так что зондерхаузенская трагедия попала на первые полосы СМИ — в диапазоне от совсем уж забубенных таблоидов до Der Spiegel, журналисты которого провели собственное расследование и издали книгу «Дети Сатаны: Дело об убийстве Сандро Б.».

Спустя четыре года после убийства у сидящего тюрьме Хедрика Мебуса взяли большое интервью Майкл Мойнихэн и Дидрик Седерлинд, которые в своем труде «Князья хаоса: Кровавый восход норвежского блэка» как раз исследовали связи радикальной политики, оккультизма и тяжелой музыки. В потоке велеречивых деклараций «сопливого фашизма» и уголовно наказуемых лозунгов нашлось место и для обсуждения истоков «творчества» группы, в том числе кинематографических. Признавшись в любви к «не побоюсь этого слова „антикварным“» фильмам с участием Белы Лугоши и Винсента Прайса, а также отдав должное таким режиссерам, как Фриц Ланг, Дарио Ардженто, Сэм Рэйми «и особенно Лени Рифеншталь», Мебус перешел к главному: «Еще нам очень нравится картина „Конан-варвар“, да и саундтрек к ней тоже. Это потрясающая архаичная история о возмездии, и я не могу передать словами, как приятно видеть „могущество“ семитского полубога, превращающееся в прах перед лицом стальной воли могучего, непреклонного „варвара“. Это просто фантастический фильм, и, на наш взгляд, наверное, лучшее, что было в кинематографе после 1945 года».

Нельзя сказать, что подобного рода мысли посещали одного только школяра-маргинала из бывшей ГДР. После премьеры «Конан-варвар» собрал в Америке не только весьма внушительную кассу, но и прессу, в целом одобрительную. Однако практически сразу нашлись и аналитики, причем не из самых последних, которые ощутили, что среди цветов на конановской палитре имеют место и такие, что «попахивают коричнево». Полин Кейл прямо называла режиссера Джона Милиуса «представителем индустрии фашизма и аморальности», попутно обвинив в том, что он вдобавок ко всему еще и «отвратительный рассказчик». Роджер Эберт, хоть и отдал должное размаху и увлекательности саги, был определенно фрустрирован теми же аспектами, что позже привели в восторг Хедрика Мебуса: «Огорчительно наблюдать, как нордический супермен противостоит чернокожему… Когда голова Дума слетает с плеч, а мускулистый блондин Конан скидывает ее вниз со ступеней, кажется, что эту сцену могла поставить Лени Рифеншталь, а Геббельс бы ей аплодировал». Режиссерку «Триумфа воли» в связи с «Конаном» поминали и Адам Робертс в работе «Артуровский кинематограф: Эстетика фашизма и ее критика», и Робин Вуд, в своей книге «Голливуд от Вьетнама до Рейгана» утверждавший, что Рифеншталь получила бы истинное наслаждение от «арийской стати и целеустремленности» заглавного героя.

Но окончательно все и всяческие маски были сорваны с фильма уже по нашу сторону государственной границы. После того, как следующей режиссерской работой Милиуса стал «Красный рассвет» (для советской пропаганды во всей истории мирового кино не было картины более одиозной и вражеской), ему припомнили все: и взрослую болезнь правизны в сценарии «Убойной силы Магнума», и упоение оргпреступностью в «Диллинджере», и милитаристские эскапады «Апокалипсиса сегодня». И, конечно же, «Конана», который оказался буквально распят не только на ветвях Древа Горя непосредственно на экране, но и на страницах центральной советской прессы и сборников Политиздата.

Но, разумеется, никакие политинформации не могли помешать народной любви к Конану, причем не только в экранной, но и книжной его ипостаси. В предисловии к одному из толстенных сборников Роберта Говарда начала нулевых фантаст Ник Перумов вполне убедительно рассуждает о том, почему Конан отозвался в сердцах дорогих россиян: «Неистовый гуляка-варвар близок нам, близок своей бесшабашностью, удалью (в чем-то неуловимо похожей на удаль Василия Буслаева), близок и странной своей неудачливостью…» К середине 90-х «книжный» Конан приобрел у нас безусловно-культовый статус (центром фанатского движения неизменно оставался Петербург), книги Говарда и его многочисленных последователей и имитаторов (включая доморощенных) сразу несколько издательств печатали многотомными сериями, а неутомимые потребители этих серий воодушевленно выигрывали «призы с хайборийской символикой», отвечая в рамках устроенной специализировавшимся на Конане издательством «Азбука» «почтовой игры «Хайборийская викторина» на вопросы вроде «Какая часть Хайбории связана с Россией? Какой народ живет на этой земле?» Тот же Перумов вспоминает, каким образом он познакомился с «гулякой-варваром» на бумаге, и его историю (с поправками на обстоятельства места) может, пожалуй, повторить немало поклонников такого рода литературы: «На заре перестройки, когда книжный рынок уже покинул „трубное поле“ на питерской станции Ульянка и обосновался в крошечном клубе „Водник“, что на Шпалерной улице, тогда прозывавшейся улицей Воинова, ваш покорный слуга был там одним из завсегдатаев. После долгих лет сенсорного голода обилие книг просто поражало. И среди изобилия первого книжного „вала“ <…> чисто случайно на глаза мне попалась тоненькая книжечка в желтой аляповатой обложке, с черным птеродактилем на ней. Называлась она, если не ошибаюсь, „Крылья ночи“, и была в ней повесть Роберта Говарда „Люди Черного Круга“. Не помню уже, кто ее издал. Но — так или иначе — эти люди сделали благое дело, одними из первых начав знакомить нас с Конаном. И со страниц „Людей Черного Круга“ на меня дохнуло ароматом совершенно незнакомого мира. Насколько же это отличалось от всего того, что попадалось прежде!»

Спорить трудно, хотя насчет «зари перестройки» Перумов все-таки погорячился. Книжечка с черным птеродактилем увидела свет в 1989 году в Красноярске, в «Библиотечке журнала „Енисей“» тиражом 35 тысяч экземпляров, официально стоила 85 копеек, а составителем сборника из двух рассказов и их переводчиком был не кто иной как Александр Бушков — впоследствии популярнейший палп-сочинитель, крестный отец Кирилла Мазура, Станислава Сварога и Д’Артаньяна — гвардейца кардинала. В послесловии, абсолютно гениально озаглавленном «Доброта сказки», будущий автор «Рыцаря ниоткуда» и «Охоты на пиранью» весьма неожиданно ответил на вопрос, что все эти годы удерживало книги Говарда на волне популярности во всем мире: «Скорее всего, их доброта, гуманный посыл, вера в человека…» И резюмировал: «Как видим, перестройка перестройкой, но иные, подобно пережившим свое время кровожадным монстрам Говарда, живут исключительно прошлым. Тем ценнее для нас уроки Говарда, его вера в торжество добра и справедливости. Публикуя впервые в нашей стране рассказы одного из классиков мировой фантастики, мы надеемся, что читатель увидит в них не „любование ужасами“, а именно эту веру в добро и человека».

Всем же тем, кто так и не смог сделать выбор между Конаном-юберменшем и Конаном-толстовцем, придется, пожалуй, в который уж раз согласиться с тем, что истина скрывается где-то посередине. И признать, наконец, непреложную правоту американского поэта Джеймса Артура, который в своем эссе «Апология „Конана-Варвара“ (на полном серьезе)» вполне безукоризненно сформулировал то, что на протяжении последних сорока лет чувствовали, но так и не решались сказать очень и очень многие: «Я обожаю „Конана-варвара“. Годами я убеждал друзей, что мой любимый фильм это „8 ½“ или, там, „В порту“. Но рано или поздно обязательно настанет момент, когда придется перестать лгать окружающим, а в первую очередь — себе самому».

Этот момент наступил.

P.S. Вопреки худо-бедно сложившейся традиции, в подборку на этот раз вошли не только выдержки из текстов исключительно прошлого века, но и несколько фрагментов (в основном мемуарного свойства), ставших доступными нашим читателям уже в новом миллениуме. Но, во-первых, по-настоящему полноценный разговор о «Конане-варваре» в их отсутствие был бы не таким фактурным, а во-вторых и, пожалуй, в главных, переводы этих воспоминаний выполнены в основном абсолютно в духе и на уровне публикаций времен СССР и совершенно не выбиваются из общей стилистики.

В силу цензурных условий доперестроечного СССР «Конан-варвар» не мог выйти в прокат. Не мог быть показан даже на разовых просмотрах, таких как показы Московского международного кинофестиваля. Однако он все-таки демонстрировался «из-под полы». На так называемых «закрытых просмотрах». Автор этих строк тогда был юн и с особенной страстью прорывался на эти самые «закрытые просмотры». Увиденный в ноябре 1983 года «Конан-варвар» поразил меня сочетанием ультразрелищного боевика и воинственно-немарксистской философии. Но обо всем по порядку. (13)

В середине семидесятых годов Арнольд узнал о том, что бизнесмен по имени Эдвард Дж. Прессман купил права на экранизацию «Конана-варвара». Он был преисполнен решимости сыграть роль этого супермена из мультфильма Роберта Э. Хоуарда и знал, что Прессман собирается пригласить его в свой фильм. Ожидая вызова, Арнольд не терял времени зря, беря уроки актерского мастерства и стараясь избавиться от своего австрийского акцента. (9)

Существует только два плодотворных подхода к фильму: один как аллегория восхождения Арнольда к славе в Голливуде и другой как к первому значительному проявлению обаяния его невнятной речи. (5)

Сначала была чехарда с режиссерами. Милиус должен был отправиться на съемки «Большой среды», поэтому его сначала заменили Оливером Стоуном, сценаристом «Конана», который должен был снимать картину вместе со вторым режиссером «Челюстей» Джо Элвесом, потом его заменили Ральфом Бакши, автором знаменитой мультипликации «Кот Фриц». Но Арнольд и Ральф поскандалили в ресторане, и на этом закончилось их сотрудничество. Поэтому Прессман подумал сначала о Ридли Скотте, а затем об Алане Паркере. Даже Хол Нидхем, который привел актера к провалу в «Негодяе», заявляет, что и его просили возглавить съемки «Варвара». (5)

• 

  Джон Милиус

• 

  Арнольд Шварценеггер

Будучи с детства любителем комиксов, я охотно ухватился за предложение уважаемого независимого продюсера Эдварда Прессмана написать сценарий и снять фильм про Конана-варвара, классического персонажа Роберта Говарда, впервые появившегося в серии из примерно дюжины палп-новелл в 1930-х годах. <…> Мне было 33 года, я был холост, переполнен тестостероном, у меня разбегались глаза. Меня снедали жажда жизни и амбиции, нашедшие для себя плодородную почву в наполненном фантазиями и сексом мире Конана. (10)

Действие фильма разворачивается в неком условном, весьма отдаленном прошлом и в столь же условной стране, на «перекрестке мира», где сходятся пути разных рас и народов. (8)

Даже истинный варвар вздрогнет, глядя на эту историю с драками и колдовством. Большую часть фильм служит витриной для демонстрации великолепных мускулов Шварценеггера, от тяжелой руки которого налево и направо летят головы. (16)

Его героям, закованным в панцирь чудовищных мышц, удавалось выходить с честью из самых безнадежных ситуаций, коль скоро дело касалось применения физической силы, а речь, как правило, шла именно об этом. Непобедимый викинг, восстанавливающий справедливость в рукопашной не только с людьми, но и богами («Конан-варвар», «Конан-разрушитель»)… (12)

Богатырь Конан отправляется в поход, чтобы отомстить за смерть своего отца, виновница которой — покровительница духов зла Талса Дум. В пути Конан находит себе соратников, которые и помогают ему преодолеть все препятствия и достичь своей цели. Все. Хотите верьте, хотите нет, но больше (по содержанию) в фильме ничего нет. (20)

Сорок лет спустя все это стало подходящей жвачкой для страны, подозрительно воспринявшей робкую политику Картера и вскоре ударившейся в рейгановский шовинизм. А кто еще может лучше сыграть Конана, чем человек из Австро-Хайборийской империи. (5)

Произведению в духе «капиталистического реализма» вполне подошло бы название «Как закалялась сталь», потому что в горниле испытаний и разного рода приключений мужает и сам Конан-варвар, на роль которого по удачной подсказке Стивена Спилберга был выбран культурист Арнольд Шварценеггер, австриец по происхождению, пропадавший без толку в слишком «мелких» для себя фильмах. (14)

Де Лаурентис хотел пригласить на роль Конана актера с именем, и когда ему назвали Арнольда, он обозвал его «нацистом», отказавшись даже начать разговор об этом варианте. Однако режиссер Джон Милиус разъяснил Де Лаурентису, что кроме Арнольда — самого мускулистого мужчины в мире — они вряд ли найдут подобный персонаж, а делать из кого-нибудь точную копию Арнольда не имеет смысла. В результате Де Лаурентис пошел на попятную и, без особого удовольствия, отдал роль Конана Арнольду. (9)

По сжатому определению Арнольда, Конан стал для его карьеры «даром господним». (19)

В конце 1980 года, обедая с Риком Уэйном, Арнольд рассказал ему о своих планах сделать миллионный фильм. Рик было предположил, что что он имеет в виду тот миллион долларов, в который встанут съемки фильма, но Арнольд милостиво просветил его на этот счет: «Ну, нет, я имею в виду, что этот фильм принесет миллион долларов мне». Такой картиной стал «Конан-варвар». (9)

«Я вижу, что Конан еще на шаг приблизил меня к заветной цели — той вершине, категории, к которой относятся такие актеры, как Клинт Иствуд, Чарльз Бронсон, Дастин Хоффман», — заявил он в интервью журналу People через несколько дней после премьеры. (4)

Да и по физическим данным на ведущие амплуа Бельмондо не взяли бы в Голливуд — слишком хлипкий. То ли дело 40-летний Шварценэгер: гора мускулов, вес 115 килограммов при росте 198 сантиметров и окружности каждого из бицепсов в 60 сантиметров. Этот ярый республиканец по иронии судьбы стал мужем Марии Шривер, родной племянницы братьев Кеннеди, в клан которых войти ему так и не удалось. Университетское образование не помешало ему в 60-е годы завоевать на конкурсах мужской красоты титулы «мистер Вселенная» и «мистер Олимп» и с тех пор сниматься в фильмах, составляющих особый жанр кинематографической культуры, то есть бескультурья, с использованием коротеньких реплик, многозначительных междометий, мычаний и жестов. (7)

Обозреватель Washington Post, например, признал Шварценеггера «одним из немногих актеров, который способен выглядеть убедительно, откусывая кусок от шеи грифа, будучи пригвожденным к кресту…» (4)

Суть Арнольда выражена в истории, рассказанной Джоном Милиусом: «Однажды после съемок мы с Арнольдом зашли в ресторанчик „Томмиз гамбургерс“ и сидели на открытой площадке, когда откуда ни возьмись появилась банда мотоциклистов. Они окружили столик и начали Кричать: „Конан! Конан!“ Запахло жареным. Арнольд посмотрел на них и что-то сказал, но я не помню что. Тогда здоровенный парень, которого все звали „Свиньей“, сел рядом и заявил: „Эй, мужик, я всегда хотел померяться с тобой на руках“. В ответ Арнольд произнес: „Сначала посмотри на эту руку“. Он поднял рукав, и на руке, как каменные глыбы, заворочались мускулы. Арнольд спросил: „Ты когда-нибудь видел такую красоту? Если я применю эту красивую руку против тебя и сделаю ей больно, как я буду потом себя чувствовать, а?“ Парень, явно удовлетворенный, хлопнул его по плечу. Тогда другой рокер говорит: „Эй, хочешь попробовать мою старушку?“ Арнольд посмотрел на „старушку“, она оказалась прехорошенькой девчонкой. Он ответил: „Если я ее попробую, как она станет относиться к тебе после меня?“ Кончилось все тем, что Арнольд покатался по кварталу на мотоцикле, и парни подарили ему повязку члена банды». (11)

«Даже во время Конана, — утверждает Арнольд, — мне хотелось сыграть что-нибудь смешное». Он вспоминает, как спорил с режиссером Джоном Милиусом, которому Конан представлялся честным варваром, способным, не моргнув глазом, произнести ницшеанское занудство вроде: «То, что не убивает меня, делает меня сильнее». Арнольд сам добавил кое-какие комические черты, например, позволил пьяному Конану уронить голову в тарелку. (19)

«Съемки «Конана» воскресили воспоминания о тех летних безумствах с моими австрийскими приятелями, когда мы строили из себя гладиаторов на берегах озера Талерзее. Общий настрой задавал Милиус. Перед тем, как снять сцену, он приводил нам бесконечные исторические факты, рассказывал, как варвары ели, как сражались, как ездили верхом, какие у них были верования, какие они совершали зверства. Перед эпизодом оргии Милиус рассказывал нам про упадок Древнего Рима, про женщин, нудизм, насилие, интриги, пиршества. (3)

Всякий раз, как я смотрю на Арнольда на экране или внимаю его развязной болтовне, я вспоминаю Херцога. Оба они встали плечом к плечу, чтобы продолжить великую традицию немецкого мифа. Они вышли из сказок братьев Гримм и легенды о «Вольном стрелке», из сказок Черного леса. И хотя Арнольд не был режиссером фильма «Конан», его высказывания о нем до съемок, во время съемок и после них, в сочетании с особым сумасшедшим обаянием его «игры», придают этой эпопее размах и стилизаторские обертона. Как и «Фитцкарралдо», «Конан-варвар» — слабый фильм и грешит длиннотами. Но история его создания удивительна, так как с этого времени рождается новый поджанр. (5)

Бюджет фильма в двадцать миллионов долларов, что равно нынешним ста миллионам, позволял поставить все на широкую ногу. Милиус использовал эти деньги, чтобы собрать поразительное созвездие людей и спецэффектов. Он пригласил художников, инструкторов и каскадеров из Италии, Англии и Соединенных Штатов, помимо нескольких десятков испанцев, задействованных в фильме. По сценарию требовались и актеры-животные: лошади, верблюды, козы, грифы, змеи, собаки, а также один ястреб и один леопард. В массовках участвовало больше полутора тысяч человек. Музыкальное сопровождение обеспечивали оркестр из девяноста музыкантов и хор из двадцати четырех человек, поющий на псевдолатинском языке. (3)

Актерский состав представлял собой странную группу, состоящую из приятелей Джона из числа серферов, каскадеров и переигрывающих актеров, которые блуждали на съемочной площадке без каких-либо четких указаний. (10)

Милиусу пришла очень неординарная мысль относительно подбора актеров: на остальные главные роли он пригласил не профессиональных актеров, а спортсменов. <…> Джон верил в то, что тяготы силовых упражнений, занятий танцами или скольжения по семь часов в день по смертельно опасным волнам прибоя закаляют характер, и это должно быть видно на экране. — Вы только посмотрите на лица тех, кто прошел через ужасные испытания, жителей Югославии или России, — говорил он. — Взгляните на их морщины, их характер написан у них на лице. Подделать такое невозможно. У этих людей есть принципы, ради которых они готовы умереть. Они сильные и крепкие, потому что всю свою жизнь им приходилось преодолевать сопротивление. (3)

После подписания контракта Джон Милиус не выказывал никакого интереса к совместному творчеству. Он выдернул из моего сценария то, что устраивало, взял персонажей и декорации и превратил их в странный гибрид спагетти-вестерна и эпоса в стилистике «мечи и сандалии», прибегая к приемам Дино по снижению затрат, которые продюсер использовал во время работы в Cinecittà. У фильма не было ни художника-постановщика, ни оператора-постановщика, ни композитора высокого уровня. (10)

Непременно надо отметить и значительный вклад в создание «варварской фрески» Милиуса художника Р. Кобба и замечательного композитора Б. Поледуриса, передавшего в своих мелодиях преображающий действие ритм и подлинное эпическое дыхание минувших эпох. (14)

Для того, чтобы зрители, как пишет Бидо, спокойнее относились к перспективе новой военной катастрофы, кинематографисты показывают кровавое насилие в его самых примитивных формах, войну, далекую от современных, «технологических» способов ее ведения. Тем самым они рассчитывают найти опору в самых глубинных слоях человеческого сознания, рассчитывают на отклик якобы глубоко укоренившегося в каждом человеке первобытного охотника, дикаря. Наблюдения французского критика, как нам кажется, во многом относятся к деятельности сценариста и режиссера Джона Милиуса, дебютировавшего в начале 70-х годов. (8)

Свою лепту в манипулирование общественным сознанием, подготавливаемым правящим классом США в реализации его милитаристских планов, внес и голливудский кинематограф. Символом воинствующего джингоизма в «новом» Голливуде стал один из «великолепной семерки» Копполы, некто Джон Милиус. Его послужной список в кинематографе включает сценарии таких фильмов, как «Грязный Гарри», «Сила револьвера», «Жизнь и времена судьи Роя Бина», «Дилинджер», «Апокалипсис сегодня». Как и снятый им самим «Конан-варвар», так и другие работы отличает жестокость не только внешнесобытийная, но и внутренняя, концептуальная. (6)

Хотя этот человек никогда не призывался на военную службу, он с гордостью носит данную журналистами кличку «генерал Милиус». Впрочем, сам он предпочитает называть себя «дзен-фашистом», соединяя в этом понятии пристрастие к восточным религиям и явную приверженность идеологии нацизма. (8)

В его рабочем кабинете на студии висит огромная фотография взрыва ядерной бомбы. На вопросы гостей хозяин кабинета обычно с улыбкой отвечает: «О, это Бомба! Я искренне люблю Бомбу! Она для меня просто как религиозный символ, божья десница, готовая покарать всех без разбору. Угроза ядерной войны — вот что держит нас в узде!» Так что вслед за авторами книги можем сказать и мы: «привязанности Джона Милиуса определить нетрудно». (6)

Недаром рецензент английского журнала «Мансли филм буллетин» не без сарказма отметил, что это произведение Милиуса имело бы грандиозный успех в гитлеровской Германии. (8)

Зато не растерялся воинственный Джон Милиус — Лени Рифеншталь рейгановской эпохи. Он не случайно охотно сам называет себя самураем и «дзен-фашистом». (6)

Даже видавших виды американских журналистов шокирует обстановка рабочего кабинета Милиуса, стилизованного под командный пункт. В нем — мебель из тростника (память о Вьетнаме), на стенах — позиционные карты, на полках — книги по военной истории, всюду развешаны ружья, мечи, охотничьи трофеи. Его помощники входят и выходят, щелкая каблуками и отдавая нацистские приветствия. Съемочная группа называется «команда-А» — полевое обозначение «зеленых беретов». (8)

Фильм создан уже упоминавшимся сценаристом картины «Сила пистолета» Джоном Милиусом, которого западная критика окрестила фанатиком «этического феодального кодекса» насилия и крови. Именно Милиусу принадлежит и такое милитаристское высказывание: «Сделать фильм против войны… это также глупо, как попытаться сделать фильм против дождя». (2)

1982 — Квентин Тарантино о Джоне Милиусе

Милиус провозглашал: «Мои политические убеждения необычны. Вероятно, я анархист». Около него крутилась банда дружков-мотоциклистов с очень подходящим названием «Мобильная ударная команда параноиков». (9)

«Есть нечто невыразимо привлекательное в войне, — говорит он. — Люди любят напряженность. Человека, это животное, неудержимо влечет к ней, как мотылька на свет». Так что, если верить Милиусу, в человеке живет не только страсть убивать, но и неодолимое стремление к гибели. Нетрудно распознать в этой смеси дешевого самолюбования с восхвалением грубой силы отчетливый политический подтекст. (8)

Режиссер фильма Джон Милиус, бунтарь по складу характера, также конфликтовал с Де Лаурентисом. Он купил статуэтку Муссолини и брал ее с собой на встречи с Де Лаурентисом, чтобы иметь возможность сказать: «Дино, пока ты говоришь со мной, вообрази, что я Муссолини». (9)

Милиус досконально изучил «кэндо», где меч рассматривается как главное средство формирования личности; культ оружия стал центром его идейной позиции и творческим кредо, что красноречиво воплотилось в его следующем фильме — «Конан-варвар». (8)

Два меча самого Конана были выкованы на заказ по рисункам Рона Кобба и покрыты чеканными письменами на воображаемом языке. Каждый меч был изготовлен в четырех экземплярах стоимостью по десять тысяч долларов. Естественно, Джон потребовал, чтобы эти мечи и другое оружие не сверкали как новенькие, а выглядели старыми. По его словам, оружие было нужно не для того, чтобы сиять, а чтобы убивать. К этому все и сводилось — убивать. (3)

После окончания съемок Арнольд был явно расстроен попытками студии смягчить масштабы нанесенных увечий. В конце концов он один из тех, кто видел кровавую «Дикую банду» Сэма Пекинпа тринадцать раз. «Первоначально, когда мать Конана убивают, меч крупным планом перерезает ей шею, потом шел кадр с высоко летящей головой и, наконец, когда голова падает на землю, глаза закрываются, а кровь брызжет из шеи. А здесь все, что вы видите, это голова, летящая по воздуху». Но Америка уже вступала в век Морального большинства при новом героем Арнольда — Рональде Рейгане, и кровопускание на экране было так же дурно, как другие формы чувственной невоздержанности. (5)

Я был недоволен тем, как руководство «Юниверсал» пресмыкается перед оценочной комиссией. Комиссия состояла из людей, назначенных Американской киноассоциацией, чьи фамилии даже не объявлялись публично. В основном это были родители средних лет с взрослыми детьми, но «Конан» они восприняли словно сборище старых дам: «Ох, ах, столько крови! Мне пришлось зажмуриваться!» Мы получили предписание отредактировать самые кровавые сцены. (3)

«Конан -варвар» представляет собой мешанину из старых мифов и легенд, от Самсона (сцена с колесом для четвертования) до Христа (сцена распятия), которые крутятся в голове Джона Милиуса как в современном миксере. Неудивительно, что в результате получилось два часа напыщенной полужидкой каши, приправленной выдумкой… (5)

О «Конане» должны были написать в журналах, посвященных кино, о «Конане» должен был появиться материал в разделе «Календарь» в газете «Лос-Анджелес таймс», журналы и газеты по всему миру должны были писать о нем критические статьи, анализировать фильм — и спорить о нем, потому что то, что замыслил Милиус, было чересчур жестоким. (3)

«Конан» — это что-то вроде психопатических «Звездных войн», глупых и отупляющих«, — пишет «Тайм». «Грубый реализм, кричащая пышность», — выносит свой приговор «Нью-Йорк Мэгезин». Даже мать Шварценеггера внесла свою вдовью лепту; «Надеюсь, этот фильм не покажут у нас в деревне, священник будет шокирован». (5)

В конечном итоге «Конан-варвар», вышедший на экраны в 1982 году, был типичным произведением Дино Де Лаурентиса, который ожидала обычная для фильмов Дино судьба. По всему миру картина собрала приличную кассу, а Арнольд прославился в роли Конана. Однако я, как и многие другие, был разочарован. Фильм получился бесхитростным и крайне далеким от того, что мы изначально создавали. (10)

Предварительные пробные показы в шестнадцати городах собрали огромные толпы народа. В Манхэттене пришлось вызывать полицию, поскольку стоявшие в очереди люди в прямом смысле слова дрались из-за билетов; в Вашингтоне очередь растянулась на несколько кварталов и парализовала движение в центре города, в Лос-Анджелесе вместо одного сеанса устроили три, подряд один за другим, — некоторые люди простояли в очереди по восемь часов. <…> Когда 14 мая состоялась общенациональная премьера «Конана», он стал первым хитом среди тех, что вышли на экране в то лето, которое до сих пор считается лучшим летом в истории кино. (3)

«Полнокровный (и кровавый) приключенческий эпос» (Л. Молтин) <…> вызвал неоднозначную реакцию, вплоть до обвинения 36-летнего режиссера Джона Милиуса в реакционности, оправдании им жестокости и насилия, проповеди антигуманной, чуть ли не фашистской идеологии. К тому же масла в огонь «подлил» следующий фантастический фильм «Красный рассвет», которые в страшных красках живописали путь Милиуса от ранней апологетики гангстеризма в «Диллинджере», до позднего антисоветизма в «Красном рассвете», а срединное место отводилось именно «Конану-варвару» с якобы человеконенавистническим пафосом. (14)

Как бы там ни было в те дни, о которых я рассказываю, официальная цензура могла допустить только одно — безоговорочное осуждение Конана-первого. Что и произошло. (13)

Потребовался режиссер Джон Милиус (суровый создатель «Конена»^* и других разрушителей, чтобы нажить капитал на злобном антикоммунизме…) Так начинается статья «Голливуд или Новые мифы Америки», опубликованная в конце 1984 года во французской газете «Монд».

*Имеется в виду фашистский по духу фильм-легенда «Конен-варвар» (1)

Враг Конана Тулса Дум, пришедший с Востока темнокожий тиран и деспот (в этой роли занят известный негритянский актер Джеймс Джоунз), — воплощение коварства, злокозненности, беспощадности — всех смертных грехов. Но Конан, разумеется, торжествует: на Горе Власти он отрубает голову зловещему Тулсе Думу и кладет конец культу змеепоклонства. Вместе с ним торжествуют и те ценности, которые он защищает, тот кодекс язычника, которым руководствуется и сам создатель фильма. (8)

Главный злодей в интерпретации Джона был кем-то вроде лидера культа Чарли Мэнсона, обожающим гипнотизировать взглядом и расточать угрозы, доказывая, что блеск мечей меркнет перед мощью его разума. <…> Я полагаю, с точки зрения Джона хиппи и наркотики 60-х были повинны в большинстве мировых бед. (10)

Для Милиуса «Конан» был манифестом, выходящим за рамки кино и комиксов. Все это было завязано на Ницше. (3)

Поразил уже эпиграф. Фильм начинается с титра «То, что не убивает нас, делает нас сильнее. Под ним, естественно, имя автора: «Фридрих Ницше». Юноша я был весьма начитанный. Но представьте, не знал этого, одного из наиболее известных, философского изречения. Ницше принципиально тогда не издавался. По сути был запрещен. К нему я относился двояко. Исповедуемый им культ сверхчеловека не любил и не люблю. Но когда тебе 20 лет и тебе запрещают что-то знать, становится еще более интересно! А самое главное, против конкретной мысли, выраженной в эпиграфе, у меня возражений не было. (13)

Конан, говорит он, озабочен «самой сутью жизни», он всегда «обуреваем стремлением убивать, вонзать свой нож в чужую плоть, обагрять лезвие кровью и вспарывать внутренности. (8)

И потому неудивительно, что эпиграфом из Ницше начинает он свою собственную режиссерскую работу — картину «Конан-варвар»: «Те, кто нас не успел убить, делают нас сильней». Это эпическое полотно — экранизация псевдодревней легенды, на самом деле написанной малоизвестным писателем 30-х годов Робертом Хоуардом, сочинявшим мрачные приключенческие сюжеты для дешевых журналов. Это гимн некоему сверхчеловеку, Конану-варвару из далекого доисторического прошлого, ребенком пережившему нашествие врагов, погубивших огнем и мечом его племя. Доверяющий только стальному мечу, живущий только для того, чтобы «сокрушать врагов, слушать плач женщин и похотливый рев толпы», Конан воскрешает поистине варварский дух завоевателей, признававших культ грубой силы законным и высшим авторитетом, а «волю к власти» — универсальной движущей силой в истории. Что это, если не то самое имперское мировосприятие, на которое, как известно, опирается Рейган в своем стремлении «вернуть Америке силу»? Согласно этому мировосприятию только «дисциплина стали» может держать человечество в узде. В американской узде, разумеется. (6)

Конан в какой-то степени воплощал в себе низменную, аморальную сторону человека, он находил отдушину в буйстве плоти и опасности, испытывал тягу к деньгам и драгоценностям. <…> Он странствовал по фантазийному миру с его непроходимыми лесами и горами на севере и западе и огромными пустынями на юге и востоке. <…> Это был жестокий и безразличный мир, который, однако, оказалось под силу покорить бывшему рабу с достаточной смекалкой. В этом смысле Конан был более капиталистическим по духу, чем непорочный и живущий в отдалении от всего мира Тарзана Берроуза. Все очарование Конана, подчеркивемое его длинными черными волосами, мощным телом и самое важное — его крайним пофигизмом в духе Джима Моррисона, заключалось в том, что он был абсолютно свободным человеком. (10)

Возрождением в «Конане», на самом примитивном уровне, мифа об охотнике-преследователе достигаются не только развлекательные цели; здесь в структуру мифа интегрируется война как разновидность охоты. Первобытный охотник, внушает зрителю постановщик, неистребим в каждом из нас; тонкая культурная оболочка не может совладать с напором инстинктивных импульсов, рвущихся наружу. И этим снимается всякая ответственность за любое проявление варварства — преступление, насилие, убийство, — снимается чувство вины за любое злодеяние. (8)

Конан-варвар (почти русский Илья Муромец) наделен необыкновенной силой и повышенным чувством справедливости. Он не на жизнь, а на смерть сражается со всеми, кто олицетворяет собой силы зла — и драконы, и змеи, и чудовища разные, и просто злые завистливые люди. На протяжении всего фильма идет непримиримая борьба добра со злом. Режиссер фильма и актеры, сыгравшие основные роли <…> сделали все возможное, чтобы картина понравилась зрителям. (21)

Так, популярный российский кинокритик Станислав Ф. Ростоцкий считает «Конана-варвара» своим самым любимым фильмом. Об этом он неоднократно заявлял в своих публикациях. <…> Но в ту пору, когда «Конан-варвар» был принадлежностью «закрытого» кино, критик (1976 года рождения) был еще очень мал. А значит, вполне можно предположить, что безмерное обожание родила всего лишь видеокассета. (13)

Больше всего ценились «крутые» боевики. Таких было немного — «Бегущий по лезвию бритвы», «Конан-варвар», «Воины», «Безумный Макс», «Бегство из Нью-Йорка»… (17)

Помню, во время просмотра фильма «Вспомнить все» («Возвращенные воспоминания») Шварценеггера хватают злые гады и, одолев, приковывают к креслу — пытать. Сидевший рядом со мной мальчик весь напрягся, подался вперед и в забытьи прошептал:
-Конан! Не сдавайся!
Да. Любой фильм со Шварценеггером был, в сущности, фильмом о Конане. (18)

Фильм пользовался огромнейшей популярностью в нашей стране. Его смотрели, смотрят и будут смотреть и подростки, и взрослые. (15)

«Конан-варвар» стал одним из самых незабываемо-ярких киновпечатлений жизни. (13)

Этот фильм создан явно не для того, чтобы писать к нему аннотацию, а только и исключительно для просмотра. (20)

(1) Кирилл Разлогов. Конвейер грез и психологическая война. М.: Политиздат, 1986.
(2) Георгий Капралов. Потеря и «обретение» реальности. (в сб. Мифы и реальность. Зарубежное кино сегодня. Вып.11). М.: Искусство, 1989.
(3) Арнольд Шварценеггер. Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история. М.: Эксмо, 2013.
(4) Ян Гальперин. Арнольд Шварценеггер: Из пляжных качков в губернаторы. М.: Эксмо, 2011.
(5) Найджел Эндрюс. Арнольд Шварценеггер: Правдивые мифы. М.: Вагриус, 1996.
(6) Игорь Кокарев. США на пороге 80-х: Голливуд и политика. М.: Искусство, 1987.
(7) Георгий Вачнадзе. Агрессия против разума: Информационный империализм. М.: Политиздат, 1988.
(8) Нина Цыркун. «Новые правые» в Голливуде (в сб. Мифы и реальность. Зарубежное кино сегодня. Вып.10). М.: Искусство, 1988.
(9) Венди Лей. Арнольд. М.: Лайф, 1992.
(10) Оливер Стоун. В погоне за светом. М.: Альпина Паблишер, 2021.
(11) Билл Зехм. Простой герой в сложное время. Ровесник, N 3-4, 1992.
(12) Андрей Кокарев. Из России — с любовью. Советский экран, N13, 1988.
(13) Игорь Фишкин. Конан первый, запретный. Ролан, июнь-июль, 2011.
(14) Сергей Кудрявцев. Последние 500. М.: Каскад, 1995.
(15) Михаил Иванов. Видеогид. Выпуск 8. М.: ТОО АРП Инт. Ко., 1998.
(16) 1001 видеофильм. Спб.: СП АЛГА-ФОНД, 1992.
(17) Леонид Вышегородцев. Сцены видеожизни. Юность, N 2, 1987.
(18) Елена Хаецкая. Я люблю Конана. (в кн. Роберт Ирвин Говард. Конан Бессмертный. М.: Эксмо, СПБ.: Домино, 2004.
(19) Тереза Карпентер. Арнольд Шварценеггер. Человек, создавший самого себя. Мы, N 2, 1991.
(20) Игорь Аркадьев. Видео’94. М.: МегаПро, 1995.
(21) Видео. Популярные фильмы мирового кино. М.: МП Останкино, 1991.

Получать рассылку «Сеанса»

Leave this field empty if you're human:

Читайте также

• 

  Его идеи — К переизданию «Видимого человека» Белы Балажа

• 

  Лица, маски — К новому изданию «Фотогении» Луи Деллюка

• 

  «Мамзель, я — Жорж!» — Историк кино Борис Лихачев и его пьеса «Гапон»

• 

  Сто лет «Аэлите» — О первой советской кинофантастике

• 

  Итальянский Дикий Запад — Квентин Тарантино о Серджо Корбуччи

• 

  Опять окно — Об одной экранной метафоре