Тюремная одиссея 2021 — «Холодный расчет» Пола Шредера
Новости из Венеции: Пол Шредер представил там свой новый фильм. О его главном герое — человеке, который умеет считать карты — и тайных смыслах рассказывает Вероника Хлебникова. В России «Холодный расчёт» выпустят в театральный прокат 23 сентября.
Закадровый голос излагает философию карточного выигрыша, старшинство покерной руки: стрит бьет фулл-хаус. Математика решает не все, расчет в помощь тем, кто не до конца остыл.
Вильгельм Телль без лука и стрел, кроме тех, что крепко сидят в его голове, — покерный виртуоз, непроницаемое и парадоксальным образом уязвимое лицо Оскара Айзека. Держится в тени, потребности скромны, как принято у Пола Шредера, до аскезы. Билла Телля спросят, есть ли у него другие интересы: прогулки, концерты, музеи, то-се, для разнообразия? Он ответит, что ему довольно и карт.
Пространство цвета мочи разъезжается лабиринтом, вываливая на экран требуху пыточных застенков с говном и кровью, под песий лай, в нескончаемом шуме турбины насилия
У Шредера тот же неизменно сфокусированный интерес — к тискам, сжимающим души потерянных и опустошенных. В его сценариях для Мартина Скорсезе и в собственных фильмах, включая «Первую реформатскую», некий род одержимости пожирает персонажей, то, что не обглодано местью или виной.
«Первая реформатская церковь»: Ты с кем разговариваешь?
Давно остывшая вина Телля напорется на свеженьких демонов Кирка, молодого, наивного, готового мстить за отца. Телль возьмет его в свой искусственный мир вечной ночи, остудить, проветрить, купить Кирку немного будущего, вероятно, спасти, как спасали Трэвис Бикль и преподобный Эрнст Толлер со всей энергией заблуждения.
У спящего Билла Телля под веками бьется тюрьма. Он служил в Абу-Грейб, пытал людей. Стоит Теллю сомкнуть глаза, камеру распирает панорамной съемкой на 360 градусов. Пространство цвета мочи разъезжается лабиринтом, вываливая на экран требуху пыточных застенков с говном и кровью, под песий лай, в нескончаемом шуме турбины насилия. Это первый срок Телля. Второй, восемь лет, он сидел за свои и чужие преступления. И сядет снова. И тогда Бог протянет ему руку.
Шредер показывает, что такое «не быть» при жизни
Шредер стирает реальность бывшего палача Билла Телля и, в общем, самой Америки. Телль перемещается в искусственных, контролируемых средах, в лимбе вымышленных пространств, под светом иллюзий одинаковых казино, баров, мерцающих мониторов, под ковровым неоновым огнем энтертейнмента, поглощающего любые колебания реальности. Для него расцветает изумительный электрический сад.
В испорченном мире наказание предшествует суду, ад — чистилищу. Телль сначала гнил со своими жертвами, затем возник вопрос «можно ли оправдать такое?» Отвечая на него, Шредер показывает, что такое «не быть» при жизни, рассказывает историю не существования так, будто времени нет, и придется коротать остаток вечности в рекурсии фишек, столов, люминесценции, что само по себе неплохо, потому что артисты безупречно честны, музыка делает свое мистическое дело, а приступы магии внезапны, вроде человека в налитых кровью очках — рефлекс от красного сукна игрового поля в зеркальных стеклышках. Прибегая к объяснимому сюрреализму, Шредер, по обыкновению, без нажима меняет регистр.
Дело несколько портит театральный садизм инструктора Абу-Грейб, майора Гордона в исполнении Уильяма Дефо. Впрочем, Шредер уделяет театру то же время, что и другим механизмам условности, чтобы в этом спектакле Била Телля, наказанного изгнанием из реальности, успеть истосковаться по ней. «Покер — это ожидание», — говорит Телль. Ожидание — главный элемент триллера, Шредер делает его материей фильма, обретающего старомодную, но победительную романную форму вопреки жанрово схематичному фулл-хаусу персонажей и неправдоподобному стриту обстоятельств.
Читайте также
-
Зачем смотреть на ножку — «Анора» Шона Бейкера
-
Отборные дети, усталые взрослые — «Каникулы» Анны Кузнецовой
-
Оберманекен будущего — «Господин оформитель» Олега Тепцова
-
Дом с нормальными явлениями — «Невидимый мой» Антона Бильжо
-
Отменяя смерть — «Король Лир» Сергея Потапова
-
В поисках утраченного — «Пепел и доломит» Томы Селивановой