90 лет со дня рождения Якова Бутовского
Яков Бутовский. Фото: Александр Нисовский
Наум Клейман
Яков Леонидович Бутовский был профессионально уникален: окончив ЛИКИ как киноинженер и полностью понимая практические аспекты кинопроизводства, он стал историком и теоретиком не только кинотехники, но и такой важной стороны киноискусства, как изобразительное и звуковое решение фильма. Его работы о классиках ленинградской операторской школы Андрее Москвине и Вячеславе Гарданове стали классикой киноведения, серия статей в журнале «Техника кино и телевидения» остается важнейшим источником и образцом. Бутовский хорошо знал, что такое текстологическая полноценность фильма — кадровая и звуковая его полнота, его изобразительная качественность, цветовая и световая корректность его пластического решения.
Он был и личностно необыкновенно привлекателен. Для меня Яков Леонидович был воплощением того лучшего, что есть в ленинградской, петербургской научной школе. Кроме человеческой порядочности, он отличался тем, что нес абсолютную ответственность за каждое свое слово и оценку. В нем не было никакой «партийности», предвзятости, загодя вынесенного приговора, чем грешат многие киноведы. Но он мог сочетать верность фактам и обобщенную оценку значимости того или иного произведения, режиссерского или операторского решения.
Я знаю, сколько Бутовский сделал, чтобы напечатать наследие Григория Козинцева. Работа вместе со вдовой режиссера, Валентиной Георгиевной, отнимала огромное количество времени и сил. Сам Бутовский говорил, что учился на примере Комиссии по творческому наследию Эйзенштейна. Но это была творческая учеба, и скоро мы стали равняться на его уровень. Он отлично понимал контекст автора и мастерски определял место той или иной записи в общем рукописном корпусе, ответственно комментировал столь разные и сложные тексты, как теоретические труды, письма, дневники режиссера.
Бутовскому удалось внести свою лепту в текстологию издания классиков — важную дисциплину, которая в киноведении находится сейчас в загоне. Этому не учат нигде, даже на специальных факультетах и киновузах. Молодые специалисты вырастают, не зная, какая это серьезная проблема. И здесь можно вспомнить, что именно Бутовский многому научил молодое поколение киноведов. В частности, он поддержал Петра Багрова в начале его пути, когда тот был еще математиком.
Для меня Яков Леонидович был не просто близким человеком и многолетним другом, но и образцом профессионализма, этического и творческого отношения к работе.
Яков Бутовский. Фото: Александр Нисовский
Наталья Нусинова
Понятие «питерский интеллигент» для меня олицетворено. Воплощением его стал Яков Леонидович Бутовский, — «ЯЛБ», как любил он подписывать свои письма. Неизменно подтянутый, чуть старомодный, всегда элегантный, безупречно вежливый, пунктуальный и приветливый человек, — он был воплощением этого города, хранителем его духа. Мы и познакомились в Питере — вернее, в Ленинграде. Это было в 1988 году, во время подготовки московской конференции «ФЭКС и эксцентризм». Я приехала в город фэксов за материалами, и, по рекомендации Наума Клеймана, обратилась за помощью и советами к Якову Леонидовичу Бутовскому и Дмитрию Георгиевичу Иванееву (тогда — директору музея «Ленфильма»). Обоих уже, к сожалению, нет в живых. Оба были людьми энциклопедически образованными, влюбленными в историю кино и готовыми прийти на помощь каждому, кто проявляет к ней интерес. Они делились своим интеллектуальным богатством с щедростью грузинского тамады, поддерживающего застолье. В данном случае это был пир киноведческих знаний, объединивший нас с обоими старшими коллегами на долгие годы. Их уход из киноведения совпал с их уходом из жизни. Оба были преданы своему делу до конца. Но о Дмитрии Георгиевиче Иванееве — рассказ отдельный.
Сегодня мне хочется вспомнить о Якове Леонидовиче Бутовском. Потому что 8 декабря 2017 года ему исполнилось бы девяносто лет. К сожалению, вот уже пять лет его день рождения мы отмечаем без него. «В шестой раз, Наташенька!» — поправил бы меня Яков Леонидович. Он был педант и во всем любил точность. Иногда это даже становилось причиной наших споров. Например, Яков Леонидович неизменно поправлял меня, если устно или письменно я называла сборник «Эксцентризм» 1922 года «манифестом». Потому что действительно, формально манифест у эксцентриков был другой. А «Эксцентризм» был сборником статей. Но по сути, это был манифест. Так его и сами фэксы иногда называли. Но их Яков Леонидович поправить уже не мог. А то бы непременно поправил. Потому что исторически это неточно. И он был прав! Он был всегда прав и абсолютно бескомпромиссен во всем, что касалось профессии. И очень требователен к самому себе. Когда вышло расширенное и дополненное переиздание его прекрасной книги о кинооператоре Андрее Москвине, я написала Якову Леонидовичу письмо с поздравлением. Его ответ мне хочется привести целиком, как образец научной скромности, органически присущей ЯЛБ, и как пример его интонации:
«Наташенька, дорогая,
спасибо за добрые слова, особенно приятные, ибо это первый отклик.
Принципиальной разницы между изданиями нет. Дополнений не очень много, важнее, что удалось исправить несколько неточностей, выявленных аж за дюжину лет.
Ещё раз спасибо.
Теперь очередь за Вами — “Трауберг”. [Книга, которую я надеюсь вскоре опубликовать — Н.Н.]
НЯ [Наталия Яковлевна Бутовская, жена Якова Леонидовича — Н.Н.] очень тронута Вашим персональным поздравлением ей. Могу клятвенно свидетельствовать, что она действительно заслужила их в полной мере.
С любовью, всегда Ваш ЯЛБ»
Публикации текстов Г. М. Козинцева, подготовленные и прокомментированные совместно Валентиной Георгиевной Козинцевой, изумительная книга об Андрее Москвине, богатейшая фильмография — все многочисленные труды Якова Леонидовича Бутовского являются классикой киноведения, потому что они не устареют никогда.
Теперь это наше национальное достояние.
А у меня есть еще и мое личное достояние — это воспоминание о любезности, корректности и научной щедрости Якова Леонидовича. Человека, который был искренне рад, если к нему обращались за советом. Мягкого по манере и ни на йоту не отступавшего от своих принципов. Человека, осуществлявшего связь поколений, ученого, передававшего эстафетную палочку. У меня сохранилось множество его писем, — всегда очень теплых, даже ласковых и до краев насыщенных информацией. И каждый его ответ на мои многочисленные вопросы неизменно сопровождался формулировкой, заимствованной им у его близкого друга и нашего коллеги Леонида Константиновича Козлова: «Рад соответствовать!».
Спасибо Вам, дорогой ЯЛБ! Рада буду соответствовать, пока продолжаю свой забег в эстафете, — если только сумею.
В одном из своих последних писем Яков Леонидович написал мне:
«История, действительно, повторяется, и боюсь, что повторяется не как фарс… Как-то страшновато становится… Но ФЭКС жил, живёт и будет жить! Конечно, с нашей взаимной помощью».
Все так. Постараемся соответствовать.
