Букварь Канн’2025
Канны закончились, но не мысли о них. Подытоживая прошедший кинофестиваль, Антон Фомочкин упорядочил лейтмотивы и теги смотра в удобную и чуть сокращенную азбуку. Ею с вами и делимся.
А — Архитектор
Говорят, тело — это храм. Но если верить «Альфе» Жюли Дюкорно, тело — идеальный кусок мрамора. Но, увы, при всей отточенности форм, конечное состояние человека — момент, когда он угасает, переболев новой повальной хворью (такая аллегория СПИДа). Что делают затем с окаменевшим материалом, картина умалчивает.
Великая архитектура, обаятельный аттракцион: Канны’78
Хотя в том, что в мраморе бьется пульс, уверен Стефан Демустье («Неизвестный мастер Большой арки»), который отправил своего героя Отто фон Шпрекельсена (спроектировавшего Большую арку Ла Дефанс) в Каррару, где уже сновал некогда Ласло Тот (Эдриен Броуди) в небезызвестном фильме Брэди Корбета. Архитектура для Шпрекельсена — абсолют, а куб — основа существования. Когда появляется возможность возвести памятник опоре своей жизни, как этого не сделать? Только вот, легко стать жертвой такого монумента: куб может накрениться и твое существование прихлопнуть (вновь аллегорически).
Идеализм разжигается и в юном архитекторе Джулио (Филиппо Скотти) из итальянского фильма «На посошок». Стеснительный и заключенный в своей робости герой, пообщавшись и выпив с великовозрастными лоботрясами, для которых каждый новый день — приключение, неожиданно обрел иную перспективу и собственной жизни. И вот, красота работ архитектора Карло Скарпы открылась по-новому, а махнуть к девушке в Верону, бросив все, оказалось не так и сложно. Может, романтик Джулио и спроектирует будущее Италии, кто знает?
В — Вода
Спасение. В бассейн, поглубже от абьюзивного отцовского диктата ныряет Лидия Юкнавич (Имоджен Путс) в «Хронологии воды» Кристен Стюарт.
Пытается удержаться на плаву между тем, как правильно жить (следуя духовным исканиям) и как велит назойливое чувство (и плоть), и героиня из «Младшей сестры» Афсии Эрзи.
Проваливается под воду Йод (Ариэль Бронз), пианист, аниматор на светских тусовках и просто прирожденный балагур из «Да» Надава Лапида. Однако и данная ему вторая жизнь ничего хорошего тоже не сулит. Когда после всех компромиссов он попытается утопиться, то подумает лишь об одном — насколько же это бессмысленный жест. Может, хотя бы третья жизнь будет приятнее?
Д — Дом
Аааткрыыытоооо!
— Каннский кинофестиваль’78
Беспокойное место. Губительный вольер для семейных отношений в «Умри моя любовь» Линн Рэмси. Проклята земля, на которой по необъяснимым причинам страдало несколько поколений женщин в «Звуке падения» Маши Шилински. Поле классовой битвы в фильме «Вечеринка окончена» Антони Кордье. Только для лирика Йоакима Триера дом сакрален. Он дышит, как человек. И представляет собой ту самую «Сентиментальную ценность», что трепетно дорога даже со всеми своими трещинами на стенах.
И — Импрессионизм
Все, что проносится между детством и молодостью — сплошное впечатление. Полотно с расплывчатым, зыбким, написанным резкими мазками рисунком. В японском «Ренуаре» картина художника висит в больничной палате отца маленькой Фуки. Ее грустное лето наполнено странными, а иногда и опасными знакомствами, бесцельными прогулками и желанием научиться читать мысли. Из этих беспорядочных мелочей складывается портрет героини. Почти что Ренуар, правда фломастерами и на листке А4.
Впечатление о фамильном прошлом рассматривает Седрик Клапиш в «Пришествии будущего». Современным потомкам откроется семейная тайна непростой прародительницы (Сюзанна Линдон), решившей в начале XX века разыскать своего отца. В путешествии по истории своей бабушки ее неуклюжие и трогательно-беспокойные внуки (и правнуки) не только найдут себя частью импрессионистского наследия, но и повздорят с его критиками и очевидцами. Почти как у Аллена в «Полуночи в Париже».
К — Красный
Координаты личного апокалипсиса
Как и подобает — аварийный цвет. Красная пыль вплоть до старости преследует заходящегося в параноидальной лихорадке доктора Менгеле (Аугуст Диль) в фильме Кирилла Серебренникова. Красный ветер заметает песком все на своем пути в «Альфе». В багровых тонах видят свой апокалиптичный мир герои Би Ганя («Воскрешение») и Надава Лапида. Зеленый огонек светофора все не горит. Время тревоги еще не прошло.
М — Мина
Герой из машины, пробужденный рейвом в пустыне у Оливера Лаше в «Сирате», — на мину не наступил, значит, он избран. Значит, он Бог. Стихийный танцпол здесь взрывают буквально. Минным полем видит современную Америку и Ари Астер («Эддингтон»). Ничего удивительного для мира, в котором любая идеологически окрашенная дискуссия, становится едва не поводом для мордобоя. В этом сумасбродстве выживают лишь по случайности — в основном, везунчики и инфлюенсеры.
Н — Несвобода
Центральный мотив основного конкурса. Несвободны почти все. Шериф-астматик (Хоакин Феникс) у Астера восстает против масочного режима.
Отец-упрямец (Серхи Лопес) из «Сирата», кто, прямо как в «Родине» Буслова, «тут дочь свою потерял», блуждает по пустыне в поисках рейвов и нет этой дороге конца.
Инспектор по внутренним расследованиям (Леа Дрюкер) из «Дела 137» Молля вместе с пострадавшим на протестах юношей становится заложницей субъективных внутрицеховых норм (какая тут справедливость).
Скрывается от назойливых «челюстей» (и спилберговских, и нет) «Тайный агент» Клебера Мендосы.
Разрывается от несоответствия своей природы и религиозных устоев «Младшая сестра».
Страдает от бесконечного «баш на баш» пошедший на сделку с египетским режимом народный артист (Фарес Фарес) из «Орлов республики» Тарика Салеха. Герой не только невольно подписался играть в агитках, но и исполнять роль пешки в политической шахматной партии.
Даже сильный мира сего Жа-Жа Корда (Бенисио Дель Торо) в очередном кукольном спектакле Уэса Андерсона «Финикийская схема» — и тот страдает, ведь нет житья и с миллиардом в кармане. Так и норовят подставить, а то и вовсе — убить.
З — Звери
Люди превращаются в зверей, когда дают волю инстинктам. Изнывает от желания незадавшаяся писательница Грейс (Дженнифер Лоуренс) в фильме Линн Рэмси. По-кошачьи грациозно она ползает на четвереньках, лижет окна и бьется о них головой. Открыто ластится к своему мужу (Роберт Паттинсон) в надежде, что приголубит. Тот, впрочем, приводит в дом собаку. А после работы ложится спать. Без ласки и заботы… Грейс становится кошкой, что гуляет сама по себе.
На четвереньках проводит вечеринки и Йод у Лапида, нисходя до животного, резвясь, что дикий зверек, на потеху публики. В конце концов дворняжья жизнь приводит его к самоотверженному вылизыванию каблуков местного нувориша (Алексей Серебряков). Но это совсем другая история.
Р — Рецепт
Существует ли рецепт счастья? Только если малого — которое ты уже познал и пытаешься поддержать, чтобы оно не погасло вовсе. Сразу в двух фестивальных фильмах дети-герои проходят замороченный квест по сбору продуктов, чтобы сохранить тот и без того скромный уклад, который у них есть.
В приключенческо-воспитательном «Амруме» Фатиха Акина мальчишка в последние дни Второй мировой готовит своей матери (она только родила и попутно сильно печалится из-за краха своих политических идеалов) бутерброд.
В знаменательном первом иракском фильме в каннской истории «Торт для президента» девчушка получает в школе едва выполнимое задание принести подарок на день рождения Саддама Хусейна (такая дурацкая традиция). Когда из имущества у тебя лишь петух и ветхая лачуга, а хрупкая бабушка вооружается на рынок радиоприемником (меняться), затруднительно разжиться даже мукой.
Дети не понимают реальности, в которой живут, чего уж тут говорить о несправедливом контексте. Жизнь не будет прежней, даже если испечь треклятый торт («в нем должно быть много крема» — приговаривает деспотичный учитель) или собрать бутерброд. Но в этом путешествии, встречая разных людей и сопутствующие опасности, юные герои станут старше. И того невинного детства, которое у них было до готовки, уже точно будет не сготовить заново.
А теперь записываем.
Бутерброд с маслом и медом. Состав: Мука, сахар и куриные яйца (утиные не подойдут) для белого хлеба. 100 грамм сливочного масла и немного меда для вкуса.
Торт для президента. Мука, 500 грамм сахара, 5 яиц, разрыхлитель и все, что под руку подвернется, чтобы он был сладким (в отличии от тяжелой доли повара).
Ш — Шарлатаны
В «Левше» Цоу Ши-Чин ортодоксальный тайваньский дедушка вбивает в голову своей наивной внучке, что хорошие девочки пишут только правой рукой, в иных случаях начинается дьявольщина. Теперь у ребенка есть оправдания для любых непотребств. Украдена заколка в рыночной лавке? Это не она! Это левая рука.
В «Ренуаре» маг из дневного телеэфира, настолько впечатляет своими фокусами героиню, что она всерьез начинает практиковать телепатические трюки. Однажды, успешно угаданная карта станет знаком ее наладившегося взаимопонимания с матерью.
Учатся мухлевать с колодой и у Би Ганя… По запаху. И вновь не обходится без участия ребенка. Может, потому что только в детстве предрассудки и шарлатанство могут показаться облагороженным волшебством?
