Лучшее — враг хорошего: «Кто убил BlackBerry» Мэтта Джонсона
В прокате идет кино о создании и крахе компании, производившей легендарные кнопочные смартфоны. Чем этот канадский фильм (между прочим, участник Берлинале-2023) отличается от большинства бизнес-байопиков, рассказывает Даша Чернова.
Чаще всего зритель фильмов о мире больших денег и больших технологий мало что знает и о первом, и о втором. Люди на экране перебрасываются бизнес-терминологией, иногда суммируя свои скучные диалоги значительным «Мы потеряем все из-за одной ошибки!» или «Мы станем миллионерами!». Не потеряться поможет тревожная музыки, легко считываемые метафоры и объяснения сложных процессов на солонках и перечницах. Сомнительное удовольствие чаще всего заключается в том, чтобы убедиться — в мире много денег, которые доступны одним и недоступны другим, а в конце злобно ухмыльнуться, когда герой потеряет все из-за той самой «одной ошибки». Канадский режиссер Мэтт Джонсон снимает похожую историю, но сбивает привычный градус байопика, давая получить удовольствие от легкого абсурда.
Джонсон показывает, как инженер Майк Лазаридис (Джей Барушель) изобрел первый смартфон, название которого, наверно, мало что скажет зумерам, но хорошо знакомо людям, ностальгирующим по относительно недавнему прошлому, — BlackBerry. Майк и его друг Даг на худшей в мире презентации продукта знакомятся с Джимом Болсли (Гленн Хауэртон), человеком, которого интересуют только деньги. В кадре два актера в дурацких париках и режиссер в роли парня, который приехал на деловую встречу в футболке DOOM. Дополняет эту очаровательную конструкцию нервное ерзанье камеры и ее нелепые зумы, так что кажется, что на экране сотрудники нового филиала Dunder Mifflin.
Самый главный босс в этой истории — капитализм
В фильме много хорошо знакомых по многим другим «историям успеха» приемов, но со сбитым фокусом (порой буквально). Стоковые виды Нью-Йорка, снятые с дрона, прерываются чавканьем Майка: он жует в машине ягоды и пачкает белую рубашку. Драматичная потеря прототипа нового продукта перекрывается псевдо-напряженной сценой, объясняющей, как гендиры выбрали такое странное название для телефона. На встрече их якобы спросили, как называется гаджет, и Болсли осенило при виде пятна на рубашке Майка. (На самом деле неймингом занималась отдельная корпорация.) Кажется, Мэтт Джонсон пытается сделать историю компании более непосредственной и креативной, чем она была в действительности. Это вам не гигант-пожиратель Apple, у нас все по-семейному!
«Кто убил BlackBerry» сталкивает серьезность бизнесменов с гиковской инфантильностью, подсвечивая то, что отличает один мир от другого: иерархичность отношений и ее отсутствие. Управленцы любят показывать статус (и продавать его), орать на подчиненных и ломать вещи, чтобы выплеснуть злость. Большую часть фильма именно этим занимается Джим Болсли, но даже он умудряется вызвать симпатию, когда понимаешь, что внутри этой «акулы бизнеса» — подросток, который настолько любит хоккей, кто мечтает купить НХЛ. Есть и своего рода персонаж-гэг, которого вводят в фильм буквально ради того, чтобы он кричал на инженеров и рассказывал о том, что взрослым мужчинам несолидно играть с пиписьками. Изобретателям же нравится прикалываться, смотреть кино и цитировать культовые фразы оттуда. Им важны не столько деньги, сколько свобода прилепить вантуз на рабочий стол и скромные принципы вроде «делать свое дело качественно».
Если ты снимаешь фильм о круговороте денег, несерьезным быть не получится
Где-то посередине — Майк Лазаридис, который даже не может сказать, чего хочет. Его голос всегда заглушается голосами других, ему остается только послушно делать прототипы и экстренно придумывать решения для невыполнимых задач. Человек, придумавший самое перспективное и продвинутое устройство коммуникации своего времени, работает на дядю и не может быть хозяином своей жизни. Самый главный босс в этой истории — капитализм, чьи условия нарушать нельзя, так как он обеспечивает жизнеспособность. В фильме то и дело мелькают таблички с названиями компаний, именные парковочные места с фамилиями главных героев, журналы с рейтингом «гигантов технической индустрии». От такого количества имен собственных и маркеров успеха скорее начнет дергаться глаз, чем возникнет желание вступить в эту капиталистическую гонку.
Глобальная зависимость всех и вся угнетает, а когда в компании отменяют ночь кино, чтобы люди начали ра-бо-тать, зритель чувствует личное оскорбление, ведь завидует и сочувствует он скорее гикам, которые тусят с коллегами и играют в офисе в компьютерные игры, чем богачам с дорогими часами и личным самолетом. Оставьте нас в покое со своим успешным успехом, бредовой работой, хватит упрекать в том, что мы никак не можем позврослеть, дайте фильм досмотреть, в конце концов!
Но я сомневаюсь, что король непосредственности Даг и его ленивые друзья-инженеры по вечерам смотрят «Волка с Уолл-Стрит» и «Игру на понижение», ведь в их памяти в случайные моменты всплывают цитаты не из крутых финансовых триллеров, а из сентиментального и шаловливого «Клуба „Завтрак“». Как бы то ни было, если ты снимаешь фильм о круговороте денег, несерьезным быть не получится. Ты все равно делаешь байопик о мистере Капитале, даже если камера имитирует ручную съемку, а история заканчивается трогательной сценой, в которой генеральный директор компании вручную исправляет дефекты нескольких плохо собранных в Китае смартфонов.
