Хичкок об Альме Ревиль: Женщина, которая слишком много знает
Последний номер «Сеанса» целиком посвящен Альфреду Хичкоку, это все знают. Но не все знают, что в этом году отмечали 120-летие не только знаменитого режиссера, но и 120-летие его жены и соавтора Альмы Ревиль. Без нее никакого Хичкока бы не было. Кажется, он и сам это понимал. По крайней мере, это следует из перевода, который мы публикуем ниже. Журнал пока еще можно заказать у нас в магазине.
Когда я сделал Альме предложение, она лежала на верхней койке в корабельной каюте. Судно болтало туда-сюда самым отчаянным образом — и Альму тоже: у нее была морская болезнь. Мы возвращались в Лондон из Германии, где я только что поставил фильм. Альма была моей сотрудницей. Я не мог рисковать и ходить вокруг да около — вдруг из-за ужасного самочувствия она решит, что я обсуждаю сценарий? В ответ она простонала, кивнула и рыгнула. Это была одна из лучших моих сцен — диалог, правда, был слабоват, но постановка была на высоте и никто не переигрывал.
Согласие Альмы стало моим полным триумфом. Во-первых, я хотел стать кинорежиссером, а во-вторых — мужем Альмы. Не в таком порядке, разумеется, просто мне казалось, что вес, который мне придаст первое достижение, необходим на пути ко второму. Мы познакомились за несколько лет до того на студии Paramount в Лондоне. Я тогда был мальчиком на побегушках при монтажной и мне все говорили только одно: «Не мешай». Она уже была монтажером, ассистенткой продюсера и показалась мне малость надменной. Я не мог обратить на нее внимания без неприязни — и я не мог не обратить на нее внимания. Медовый месяц прошел в Санкт-Морице, в Швейцарии.
Просто я один из тех, кто от одного орешка может поправиться на тридцать фунтов
Альфред Хичкок: Мои методы
Когда Дэвид Селзник позвал меня в США снимать «Ребекку», мы привезли с собой нашу дочурку Патришу, а также служанку, повара, кокер-спаниеля и силихем-терьера. С командой нам не повезло: служанка затосковала и вернулась в Англию; повар ушел от нас и стал хиропрактиком; собак мы убедили остаться лишь при помощи хитрых уловок.
Уход повара сподвиг Альму попробоваться на эту роль самостоятельно. Вместо сценария у нее были лишь поваренные книги, но она так идеально запомнила и исполнила мои любимые блюда, что в дальнейшем нам требовался лишь статист и не более.
Мы оба любим французскую кухню, и Альма следует моим пищевым привычкам. Когда я сажусь на диету — а бывает это часто — Альма смиренно худеет вместе со мной. По моей фигуре не скажешь, но ем я немного. Просто я один из тех, кто от одного орешка может поправиться на тридцать фунтов.
Я бы поставил на Альму против шеф-повара самого лучшего ресторана. Она готовит идеально, с начала и до конца — ну вот разве что виноград она сама не давит, и вино из него не делает, но я бы этого и не хотел. Надо же французам хоть чем-то промышлять. Самое невероятное свойство Альмы — она нормальна. Нормальность нынче становится ненормальной. Она всегда бодра, у нее живой характер, безоблачное выражение лица — и она раскрывает рот только чтобы великодушно помочь. Она знает, что при виде постовых меня парализует страх, но вместо психоанализа, посредством которого немало женщин уничтожили в целом достойных мужей, Альма бодро берет на себе большую часть вождения.
Самое невероятное свойство Альмы — она нормальна. Нормальность нынче становится ненормальной
Альфред Хичкок. Не тот человек
Альма знает обо мне много — слишком много. Но Альма не болтает. Она в курсе, что для великана, который снимает триллеры, я слишком безнадежный и мирный обыватель. Она знает, что дома, вместо того, чтобы читать детективы, я обычно рисую чертежи встроенных комодов. Что я ношу консервативную одежду и однотонные галстуки. Что темным краскам в интерьерах я предпочитаю яркие, правильным образом добавляя цветовые пятна посредством цветов и картин. Она знает, что я разделяю ее вкус к скромности, но моя привычка сыпать кошмарными каламбурами превращает жизнь со мной в испытание. Она знает, какое, в некотором смысле, облегчение мы с ней испытали, когда наша дочь ограничила свою кинокарьеру одной ролью в «Незнакомцах в поезде», решив направить все свои таланты на воспитание двух озорных детей.
Альма жалеет, что у меня сложился имидж специалиста по триллерам и фильмам об убийствах
Помимо полицейских меня пугает одиночество. Альме известно и это. Мне нравится, когда она рядом, даже если я просто читаю. Она мне многое прощает. Осмелюсь сказать, что с любым мужчиной, который, как я, назвал собаку Филипом Магнезийским, жить сложно. Альма по этому поводу молчит.
Я правда не виноват в том, что Альма не попадает в поле зрения публики, хотя подозреваю, что меня частенько обвиняют в том, что я ее затмил. Она и правда читает мне сценарии, а я полагаюсь на ее мнение. Она помогла мне создать план сцены погони в фильме «Поймать вора». Она старается быть на площадке в день начала съемок. Иногда она отсматривает снятое и критикует. И всегда критикует по делу. Она всё еще отлично разбирается в ремесле, и это очень пригодилось, когда я начал снимать воскресное телешоу для CBS.
Альма жалеет, что у меня сложился имидж специалиста по триллерам и фильмам об убийствах. Но я боюсь рисковать и снимать «необычное» кино: люди его не оценят, потому что его снял я. А критики скажут: «Это плохой Хичкок».
Во многом иметь жену, которая всё это знает, но молчит — неудобно. Главная опасность в том, что мужа никогда не обсуждают публично. Что, по правде говоря, в конце концов навязывает ему эгоистическую потребность писать о себе. И меня это более чем устраивает. Подозреваю, что Альма знает и это.
1956
Перевод Светланы Клейнер
Читайте также
-
«Мамзель, я — Жорж!» — Историк кино Борис Лихачев и его пьеса «Гапон»
-
Сто лет «Аэлите» — О первой советской кинофантастике
-
Итальянский Дикий Запад — Квентин Тарантино о Серджо Корбуччи
-
Опять окно — Об одной экранной метафоре
-
Территория свободы — Польша советского человека
-
Ничего лишнего — Роджер Эберт о «Самурае» Мельвиля