Высшие формы — «Надувной матрас и деревянный меч» Миши Сафронова
Сегодня в нашей рубрике «Высшие формы» премьера новой работы Миши Сафронова, нашего доброго друга и автора двух изданных «Сеансом» книг. Смотрите его автобиографический анимадок и читайте о том, как он появился на свет.
В профессию я пришел в 2005 году и много времени потратил на то, чтобы понять, что именно я ценю в анимации и что сам хочу делать. Сначала казалось, что надо тянуться исключительно в одну сторону — стараться изо всех сил сделать как можно круче. И за этим «круче» было наивное детское представление. У кого круто? Конечно, у Миядзаки, у Pixar, у Норштейна!
Я был уверен, что мое кино обязано быть как можно искуснее, богаче, глубже, шире и все в таком духе. Такие прямо советские лозунги. Мой мастер по режиссуре говорил, что стоит окружать себя людьми сильнее себя. И я искал возможности работать с такими большими авторами. Как будто, если уж я не вытяну что-то, то смогу спрятаться за их спинами. Только спустя десять лет, когда я параллельно с анимацией начал заниматься театром кукол, мне стало очевидно, что я хочу делать не богаче, а беднее, не сложнее, а проще. То есть идти ровно в противоположную сторону, не поднимать, а опускать планку. Это понимание возникло именно от того, что я увидел, как потрясающе может работать на сцене самая грубая кукла. Чтобы вызвать у зрителя отклик, тронуть, рассмешить или удивить — нет необходимости выстраивать огромные декорации или задействовать десяток актеров. Тем более, оказывается, есть такой закон, что чем меньше показано, тем больше необходимо представить. И я думаю, это важно в работе — задействовать зрителя.
Оказывается, можно не сравнивать себя ни с Норштейном, ни с Миядзаки
Присутствие отсутствия — О фильме Миши Сафронова
Второе внутреннее открытие пришло ко мне незаметно, но оказалось освобождающим: неожиданно я понял, что классический набор профессиональных ценностей для меня уже не так важен, как был прежде. Призы на фестивалях, признание коллег, миллионы просмотров, хвалебные рецензии — все это со временем как-то перестало меня сильно волновать. И тогда делать кино стало намного легче. И само кино стало воздушнее. Я перестал представлять себя спортсменом, я перестал стремиться что-то доказать всем вокруг и самому себе. Я стал получать намного больше удовольствия от процесса. Больше не приходилось комплексовать из-за возможных ошибок, недочетов, недотяжек. Я перестал видеть за фильмом нерукотворный памятник, который я сам себе воздвигаю. Ушло даже напряжение от ответственности. Кино превратилось в игру, в баловство. И моим фильмам, мне кажется, это пошло на пользу. Раньше я стеснялся своих рисунков, ведь у меня нет художественного образования. Друзья говорили мне — классно рисуешь, легкий прикольный стиль, а я не мог отделаться от ощущения, что я самозванец и не имею права стоять рядом с настоящими художниками. Много времени прошло, прежде чем я перестал бояться и стесняться сам себя, того, что я делаю. Оказывается, можно не сравнивать себя ни с Норштейном, ни с Миядзаки.
Хоть это и трогательно, но одной истории про последнюю встречу с папой для мультфильма мало
Фильм «Надувной матрас и деревянный меч» родился из моего поста в фейсбуке [корпорация Meta, которой принадлежит Instagram и Facebook, признана экстремистской в России — примеч. ред.]. Лет пять назад я написал небольшой текст о том, что у меня совсем нет воспоминаний, связанных с моим отцом, только вот эти две нелепые детали, да скупая история с ними связанная. В комментарии Миша Алдашин написал, что из этого может получиться кино. Жанр анимадок мне тоже очень близок и интересен, потому что в нем возникает напряжение от соединения очень разных форм — оголенной, даже грубой искренности документа и раскованной условности анимационного изображения. Но выбор формы анимации должен быть оправдан. Хоть это и трогательно, но одной истории про последнюю встречу с папой для мультфильма мало, ведь такую историю можно легко воплотить и в игровом кино. Поэтому я не начинал работать над фильмом пока не родился образ, на котором держится весь фильм, образ человека без лица, буквальное воплощение «белого пятна» в памяти героя.
Книга вопросов купить
Еще одним важным образом в этом фильме для меня стала некоторая «немота» героя. Хотя в фильме немало закадрового текста от автора, внутрикадрового текста практически нет. Только все время повторяющееся слово «папа», повторяющееся в разных обстоятельствах и с разной интонацией. Меня даже долгое время подмывало совсем убрать закадровый текст и оставить вот только это «папа», понятное на всех языках и любому зрителю. Но закадровый текст автора я все-таки оставил чтобы не переусложнить фильм. Без него зрителю пришлось бы разгадывать происходящее на экране, что-то наверняка потерялось бы, а что-то было бы просто не понято. И в противовес всего одному слову «папа» внутри истории я решил дать голос радио. Такое решение мне тоже дорого. Я люблю этот голос, это голос из моего детства. «Говорит Маяк», — эти слова звучат для меня как волшебное заклинание.
