Аааткрыыытоооо!
— Каннский кинофестиваль’78
Несколько дней, как начался самый важный кинофестиваль в мире. Пока критики и зрители продолжают пробиваться в кинотеатры и стоять в легендарных каннских очередях, публикуем заметку о нескольких прошедших премьерах и встречах на Лазурном берегу. Своими заметками на полях делится Вероника Хлебникова.
На открытии 78-го Каннского кинофестиваля показали редкий шедевр — не совсем фильм, но конкурсной программе будет сложно его переплюнуть. Лучшие люди профессии сыграли в нем себя: граждан, героев, богов и наших давних друзей, никогда нас не встречавших. Зал Люмьер на полтора часа превратился в Белый вигвам, где аккумулируется все, что случится в мире: и прекрасное, и ужасное, и момент их равновесия.
Линч купить
Милен Фармер пела для Дэвида Линча. На огромном каннском экране вновь плясали Лула и Сэйлор в «Диких сердцем», получивших свое пальмовое золото в 1990 году. Великан Тарантино, растягивая слова, объявил фестиваль аааааткрыыыыытыыыым и грянул микрофон оземь, будто кубок осушил. Боб в этом вигваме отечески обнимал Лео, приехавшего вручить ему Пальму почета. Ди Каприо назвал Де Ниро архетипом. Де Ниро в ответной речи назвал художников грозой автократов и фашистов. А сказанное в Белом вигваме не проходит бесследно.
Что касается происходящего… Люди должны отстаивать то, что правильно. А они знают, в самом деле знают, что правильно. На мой взгляд, верх всего — это справедливость и прозрачность. И те, кто поступает неверно, осознают свою неправоту и также осознают, в каком направлении они идут. Думаю, это должно их волновать, они наверняка переживают в той или иной степени.
Эти люди думают, что если у них есть власть — денежная или политическая — от нее никогда нельзя отказываться. Но если бы они творили нужные верные дела, то их власть стала бы только больше. Вот чего я не понимаю. Это то, что происходит во многих странах. Везде есть те, кто берет на себя больше и контролирует всех остальных. Но есть и хорошие люди, которые никогда не считают, что это норма. И у этих людей должно быть право принимать решения коллективно, вместе.
— Роберт Де Ниро
В Люмьере установили систему Atmos, и теперь все в этом зале звучит любо-дорого, даже закадровый текст фильма «Миссия невыполнима. Финальная расплата», на две трети и состоящего из закадра.
«Свобода! Равенство! Братство!» — на чистом французском провозглашает Роберт Де Ниро на открытии фестиваля. «Времена меняются! Правда исчезает! Война надвигается!» — отзывается вселенная Тома Круза, чье многословие искупают не только два поразительных эпизода под водой и в воздухе, но и название одной из русских атомных подлодок — «Лошарик». В честь мультфильма нашего детства.
Фестиваль, едва начавшись и быстро отработав все полагающиеся актуальные речи и жесты, дарит и много радости
«Миссия» оптимистично поставляет планете нового общего врага — искусственный интеллект — предлагая человечеству рубиться с новым чучелом, а не друг с другом.
Ян Гозлан в триллере «Дэллоуэй» показывает широкомасштабную истерику, до которой ИИ может довести художника. Писательница Кларисса в исполнении Сесиль де Франс не выдерживает давления виртуального помощника, названного в честь героини Вирджинии Вульф «Дэллоуэй». Представляют ли художники угрозу искусственному интеллекту — возможно, нам расскажет Ди Каприо, когда настанет его черед получать почетную Пальмовую ветвь.
Международная пресса в фойе боролась со сном на нарядных кушетках в ожидании «Двух прокуроров» Сергея Лозницы, первого конкурсного фильма, показанного журналистам поздно вечером. Сеанс, завершившийся за полночь, породил неожиданные версии и трактовки. Кто-то из англоязычных коллег уверял, что это фильм про открытые и закрытые двери. По-своему глубокое наблюдение, принимая во внимание тот факт, что фильм Сергея Лозницы отворил двери в каннские кинозалы выдающемуся русскому артисту Александру Георгиевичу Филиппенко.
Фестиваль, едва начавшись и быстро отработав все полагающиеся актуальные речи и жесты, дарит и много радости. Шарло с тросточкой в реставрированной версии «Золотой лихорадки». Молчаливый Боб Де Ниро, на творческой встрече с которым было так приятно молчать. Тарантино, представивший в программе «Каннская классика» вестерны плодовитого Джорджа Шермана. Маша Шилински, чей «Звук падения» оказался невероятной, искусной работой, соединяющей желания, смех и страх нескольких поколений немецких девочек в визуальную нейросеть и открывающей тем самым новое поколение кинорежиссуры. И наш Александр Георгиевич на красной дорожке и в зале Люмьер, принимающий овации каннской публики, открывшей новые для себя имена.
