Слишком человеческое — «A lumine motus / Меня приводит в движение свет» Светланы Быченко
Тишайшим, практически микроскопическим прокатом идет док Светланы Быченко о жизни братьев наших меньших — лягушек, улиток, насекомых. Не упустите возможность посмотреть: например, на «Ленфильме» очередной показ состоится 1 мая в 16:00. О фильме, его авторе и перспективах микрокосмической эмиграции рассказывает Глеб Колондо.
Говорят, любое слово в искусстве должно быть «новым». В противном случае оно (произносить с пренебрежением) «старо» и никакого значения для культуры не имеет.
Это неверно. Ведь если говорить только новые слова, старые можно совсем позабыть — а они тоже бывают нужны. Даже если не жизненно необходимы, то интересны во всяком случае.
Помнится, в повести «Говорящий сверток» Джеральда Даррелла был персонаж Попугай, который работал хранителем старых слов. О своих обязанностях он говорил так:
«Если за ними не присматривать, если не давать им упражняться, они чахнут и исчезают, бедняги. В этом и заключается моя работа: раз в году я обязан сесть и перечитать вслух весь Словарь, чтобы все слова получали должный моцион».
То же самое со старыми фильмами. Ретроспективных показов на всех не хватает, вот и приходится энтузиастам вроде Тарантино беспрестанно цитировать в своих работах забытые киношедевры. И, конечно, он такой не один — есть у него идейные соратники и в нашей стране.
Правда, хватит с нас фильмов про людей. Даешь экранную гегемонию растений и насекомых!
«A lumine motus / Меня приводит в движение свет» в сети нередко называют «путешествием в микрокосмос», и в этом больше смысла, чем кажется на первый взгляд. Если вы видели фильм «Микрокосмос» Клода Нуридзани и Мари Перену, вам будет сложно не заметить, что они с картиной Быченко состоят в тесных родственных связях. Реинкарнация, неофициальный ремейк, перепридумка, «наш ответ европейским божьим коровкам» — сказать можно по-разному, но суть от этого не изменится. Складывается впечатление, что Светлане Николаевне так полюбился оригинал, что она решила снять его еще раз, на свой лад. В общем, почему бы и нет?
«В этом мире трава превращается в непроходимые джунгли, камни — в горы, а крохотная лужица — в океан. Время здесь течет по-другому: час за день, день за месяц, месяц — за год. Но чтобы войти в этот мир, нужно научиться хранить тишину и слушать его шепот».
Откуда цитата, из «Микрокосмоса» или из «Меня приводит в движение свет»? А вот угадайте.
Конечно, помимо очевидных сходств — тема, макросъемка, хронометраж около часа с четвертью, персонажи и трогательные титры, в которых растения и животные указываются в качестве актеров, — есть и отличия. Начнем с того, какое место сравниваемые фильмы занимают в фильмографиях их создателей.
Перену с Нуридзани — прежде всего биологи, по образованию и по призванию. «Микрокосмос» 1996 года — их дебют, долго вынашиваемое, сокровенное послание к миру и, вероятно, произведение всей жизни. После успеха дуэт выпустил еще две документалки, которые на фоне первенца кажутся симпатичными, но необязательными дополнениями. Начиная с первой половины 2010-х о соавторах ничего не слышно. Должно быть, вернулись в науку.
Да, кругом, возможно, Бог
Иначе складывалась карьера Светланы Быченко. Обширная фильмография профессиональной журналистки, выпускницы Высших курсов сценаристов и производит впечатление роуд-муви о постепенном побеге из мира людей. От человекоцентричных социальных докудрам, в которых могла идти речь о выросшем в детдоме криминальном авторитете («Метод вычитания или твой одноклассник», 1996) или семейной жизни профессионального вора и поэта-песенника («Полина», 1999) Светлана Николаевна сначала перешла к историям о животных и людях, в которых главные, конечно, не люди (таков, к примеру, «Побег слонов из России», 2000) и эскапистскому анимационному анимализму («Путешествие белого слона к белому царю», 2007). А затем к рассказам о тех, кто релоцируется из антропоцена куда-нибудь подальше («Территория Куваева», 2016; «Последние Робинзоны Охотского моря», 2017) и, наконец, почти полностью безлюдным лентам («Мухоловки и других жителей Земли», 2018; «A lumine motus»). И это, разумеется, не конец — интересно, что будет дальше. Любопытный пример того, как фильмография становится сюжетным и даже жанровым, требующим последовательного изучения текстом.
Не менее важны время и место съемок. В середине девяностых для зрителей основным цепляющим фактором было пресловутое макро. На «Микрокосмос» шли как на более медитативный и «взрослый» вариант диснейлендовского аттракциона по мотивам фильма «Дорогая, я уменьшил детей». Итог — Технический гран-при в Каннах и «Сезар» за съемки, монтаж и звук.
По прошествии двадцати пяти с лишним лет сверхкрупными планами никого не удивишь — на каналах вроде «Дискавери» или «В мире животных», да и попросту в ютубе, этого добра навалом. Зато на первый план вышла фабула, причем даже не фильма, а его создания. Сам факт того, что в 2022 году кто-то решил укрыться в спасительной глуши, чтобы проводить дни, наблюдая, как растут цветы и обнимаются улитки, воспринимается как волнующий анархо-примитивистский панк, захватывающая акция против несносного антропоцена. Правда, хватит с нас фильмов про людей. Даешь экранную гегемонию растений и насекомых!
Но если мы обратимся к оптике, которую предлагают фильмы для исследования природы, то обнаружим, что в некоторых аспектах у Быченко она как раз более антропоцентрична. Саундтрек, который играет важную роль и в «оригинале», и в «ремейке», у Нуридзани с Перену ненавязчив, он помогает остранить зрительский взгляд, почувствовать себя немного инопланетянином в расположенной у нас под носом, но обычно невидимой terra incognita. И камера с музыкой заодно: если уж снимать полет насекомого «от первого лица», так в соответствующей траектории, лихорадочно и суетливо (по человеческим меркам), порой добавляя эффект фасеточного зрения.
Всё иначе в «A lumine motus»: здесь композитор постоянно пытается нас в чем-нибудь убедить. Например, «ну посмотрите же, как красиво» — заливается яркая обильная мелодия, избавляющая природу от спокойствия и тишины, которые мы в ней так ценим. Или «этот мир наделен разумом, не находите?» — шаманско-языческие ударные инструменты и загадочные звуки, похожие на чье-то многозначительное дыхание. Вторую мысль помогает закрепить оператор, то снимая раздвоенный ствол дерева, похожий на позу «нога на ногу», а то демонстрируя, что озеро, вокруг которого развивается действие, сверху напоминает отпечаток гигантской ступни.
Как и тысячи лет назад, зеленый цвет для нашего мозга — маркер нормы и зона психологического комфорта
Иногда возникает ощущение, что цветы посредством музыки общаются друг с другом. Подобный прием можно встретить в маленьком шедевре Отара Иоселиани «Цветок, который никто не может найти» 1959 года. В памяти всплывают и примеры из фэнтези — к примеру, финал эпизода «Не ходите в подвал» из телесериала «Мурашки», в котором герберы в саду наперебой кричали девочке: «Я твой настоящий отец!»
Да, кругом, возможно, Бог. Но к этому осознанию хочется прийти самостоятельно — или не прийти, если покажется, что пока что не готов. «Меня приводит в движение свет» не оставляет зрителю права на самоопределение — настойчиво, крепка держа за руку, нас ведут к просветлению. Вероятно, у некоторой части аудитории такой подход может спровоцировать что-то вроде «подросткового бунта» — вырваться и убежать назад, в бурелом, лишь бы ни в коем случае не просветляться. А главное, что упорство, с которым нам предлагают увидеть в мироздании антропоморфную фигуру природы-матери — оно какое-то очень человеческое. Слишком человеческое.
С другой стороны, разве кто-то сказал, что это плохо? Никто. Значит, вкусовщина. Тоже, кстати, понятие из мира людей. Ну что тут будешь делать? Да, в общем, то же самое — ну ее, эту вкусовщину.
Одни наверняка полюбят «Меня приводит в движение свет» за некую эзотеричность. Другие будут благодарны за напоминание о «Микрокосмосе». Третьи просто порадуются отдыху для глаз — глядеть на природу, говорят, полезно, даже если она не живьем, а на экране. Как и тысячи лет назад, зеленый цвет для нашего мозга — маркер нормы и зона психологического комфорта.
Четвертые, как моя мама — мы посмотрели фильм вместе и ей очень понравилось — скажут, что такие фильмы надо бы крутить по телевизору круглые сутки.
А пятые — таких немного, но они есть — смогут немного воспрять духом. Ведь микрокосмическое пространство, в отличие от многих других сфер и пространств, по-прежнему доступно для исследований, оно здесь, рядом. Да, никому из нас не стать новым Гагариным или хотя бы Илоном Маском. Но кем-то вроде Скотта Кэрри из романа Ричарда Мэтисона «Путь вниз», нашедшего радость в бесконечном уменьшении, пожалуй, можно попробовать.
«Почему ему никогда не приходила в голову мысль о микроскопических и еще более мелких мирах? Об их существовании он знал уже давно, но вот приложить это к себе не мог, потому что думал о Вселенной и всем сущем в ней с точки зрения убогих представлений человека об измерениях. Ведь это человек измеряет мир дюймами, и природа его этому не учила; это для человека ноль дюймов означает ничто <...>
Неожиданно Скотт бросился к свету. Выбежав из-под полога, он замер в немом благоговении: новый мир встретил его зеленым раздольем трав, сверкающими горами, деревьями, уходящими в небо, которое переливалось на солнце тысячью лазоревых оттенков. <...>
Как знать, может, в этом мире тоже была разумная жизнь.
И, предвкушая массу удивительных открытий, Скотт Кэри побежал в свой новый мир».
Читайте также
-
Шепоты и всхлипы — «Мария» Пабло Ларраина
-
Дело было в Пенькове — «Эммануэль» Одри Диван
-
Зачем смотреть на ножку — «Анора» Шона Бейкера
-
Отборные дети, усталые взрослые — «Каникулы» Анны Кузнецовой
-
Оберманекен будущего — «Господин оформитель» Олега Тепцова
-
Дом с нормальными явлениями — «Невидимый мой» Антона Бильжо