«Жаным»: Дефис между свидетелем и участником
«Жаным», 2018, реж. Зака Абдрахманова
Фильм начинается в фотолаборатории, где режиссер распечатывает старое черно-бело семейное фото: на нем — молодые родители вместе с ребенком. Эту фотографию, единственное документальное свидетельство общего прошлого, где мать, отец и дочь находятся в одном времени и пространстве, режиссер и герой фильма Зака Абдрахманова хочет повторить спустя 27 лет. Для этого она предпринимает долгое путешествие в Казахстан к родителям, которые давно развелись и живут в разных местах — отец уехал в Астану, где у него новая семья, а мать осталась в поселке, в котором выросла Зака. Мать работает на железнодорожной станции, часто в одиночестве пьет и живет вдвоем с бабушкой Заки, которая считает дочь и внучку позором семьи — дочь из-за пьянства, а внучку — из-за того, что вышла замуж за русского («Русский что, не человек?» — «Конечно, не человек!»).
«Жаным», 2018, реж. Зака Абдрахманова
Композиционно «Жаным» состоит из двух частей и небольшого пролога, который задает рамку (дочь едет сделать общую фотографию с родителями, которых не видела четыре года), а также показаны несколько эпизодов из жизни отца в Астане. Основное действие разворачивается в поселке, и оно строго делится на две части: до появления режиссера в кадре и после. Первая часть снята почти классическим методом наблюдения. Граница между режиссером и героями прочерчена четко, хотя все происходящее на экране является в той или иной степени реакцией на неожиданное возвращение блудной дочери («Как ты посмела вернуться в этот дом?» — первая реплика бабушки в фильме). Вторая часть начинается с неожиданного появления режиссера в зеркальной стенке шкафа, стоящего в комнате матери, во время как будто бы проходного эпизода, в котором мать поправляет дочери прическу (из опубликованных в «Искусстве кино» писем Заки, написанных Марине Разбежкиной во время съемок, можно узнать, что критика матери преследовала ее все детство). После чего в доме случается первый настоящий скандал — камера остается на столе, а режиссер входит в кадр и становится дочерью: кричит на мать, ругая ее за то, что та снова напилась. После этого скандала в темноте общей спальни Зака спрашивает: «Тебе не страшно, что я тебя совсем не люблю?» «Страшно», — отвечает мать.
«Жаным», 2018, реж. Зака Абдрахманова
После этой сцены Абдрахманова окончательно отступает от принципов безучастного наблюдения и фиксации, дополняя съемки своего поселка с закадровым комментарием: «Вот наш парк. Здесь я первый раз махалась с другой девочкой. Вот моя школа. Здесь жила моя первая любовь, сын аптекаря. А здесь раньше был рынок, мы ходили сюда с бабушкой за покупками. Здесь мама однажды напилась и заснула прямо на снегу». Но этот нехитрый прием не приближает нас к описываемым событиям. Наоборот, он отстраняет прошлое от настоящего, словно бы перезаписывая его, сохраняя поверх той реальности, которую фиксирует камера (как целлофановый пакет, в который кладут отпечатанную семейную фотографию в лаборатории в первых кадрах фильма). Топография детства восстановлена, она спасена от реальности, в которой рынок уже исчез, сын аптекаря вырос, и в школу, куда ходила Зака, возможно, ходят теперь его дети.
«Жаным», 2018, реж. Зака Абдрахманова
В «Жаным» Заки Абдрахмановой существуют три плана реальности. На первом, «сверхкрупном» находится режиссер-герой, который исследует длину дефиса, отделяющего одного от другого. Пожалуй, ни в одном фильме выпускников Школы Разбежкиной это исследование не было стол эмоциональным и безжалостным по отношению к себе и своим близким. Второй план реальности — «средний», где рассказывается, собственно, история семьи Заки Абдрахмановой. Для этого плана режиссер и задает нарративную рамку, предпринимая неудачную попытку снять общее фото с мамой и папой (мать откажется выйти к отцу, когда тот приедет фотографироваться из Астаны на машине). На этом же плане находятся мама и бабушка, их отношения друг с другом и с Закой.
«Жаным», 2018, реж. Зака Абдрахманова
Но есть еще третий план — «общий»: режиссер рассказывает историю постсоветской казахской семьи, в которой все мужчины вымерли и наступило вечное «время женщин». Как икона в «красном углу» (на самом деле в комнате у бабушки, в центре и почти под потолком), в доме висит портрет деда-патриарха, ветерана Великой отечественной войны. Деда больше нет, но вместе с его физической смертью распался и традиционный уклад, которым жила большая семья. Для оставшихся в доме он стал своеобразным символом веры, чистой и абсолютно недостижимой традиции (каждое отступление от которой, например, замужество внучки на русском, ощущается от этого еще более болезненно, чем если бы эта традиция была жива). Эта недостижимость показана в «Жаным» буквально — до кладбища, где похоронен дед, доехать никак нельзя, а внучка зачем-то весь фильм стремится попасть на его могилу. В реальности «среднего плана» на кладбище не проехать, так как дороги замело, в реальности «общего» — туда нельзя идти именно Заке, потому что она «неверная».
«Жаным», 2018, реж. Зака Абдрахманова
Неудивительно, что в финале фильма режиссер, разобравшись со своим местом свидетеля/участника описываемых ею событий, все-таки предпринимает еще одну одинокую попытку попасть на кладбище. Фильм заканчивается кадрами снежной пустыни: слева едва виднеется трасса, справа чернеет кладбище, — на фоне которой, снимая саму себя, идет на могилу деда Зака Адрахманова — документальная метафора бесцельного поиска онтологии, который всю жизнь ведет человек, вырвавшийся из традиционного общества.
Читайте также
-
Лица, маски — К новому изданию «Фотогении» Луи Деллюка
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве
-
Трепещущая пустота — Заметки о стробоскопическом кино
-
Между блогингом и буллингом — Саша Кармаева о фильме «Хуже всех»