Ирина Калинина: «Все делалось вручную» — Хроники «Послания к человеку»
Документалист Ирина Калинина — супруга и соратница Михаила Литвякова, основателя МКФ «Послание к человеку» — стала первым хроникером «Послания к человеку», сняв одноименный фильм во время дебютного фестиваля. 18 октября ее покажут в Доме кино. Никита Смирнов поговорил с Ириной Павловной об этой работе, становлении «Послания» и роли фестиваля в ее жизни.
Благодаря рассказу Михаила Сергеевича Литвякова, обзорным статьям и документальному следу мы хорошо представляем, как возник первый фестиваль «Послание к человеку». Но как он начинался лично для вас?
Для меня он начался достаточно неожиданно: на Соловках. В тот момент у меня там шли съемки и казалось, что материал выходил очень неудачный. На дворе было лето 1988 года, вовсю начались гласность и перестройка — а сценарий фильма совершенно не учитывал эту новую реальность. Соловки по-прежнему представлялись в нем как красивое, таинственное место с большой историей. Я очень нервничала, не зная, как снимать в этих изменившихся условиях. Поэтому Михаил Сергеевич, всегда мне помогавший, прилетел на съемки, а некоторое время спустя сказал, что должен улетать в Москву, где решается вопрос о новом документальном фестивале и среди прочих проектов есть его заявка. Действительно, предложение Михаила Сергеевича был принято, а самого Михаила Сергеевича утвердили генеральным директором. Вот так начался для меня фестиваль.
Кажется очевидным, что появление нового смотра неигрового кино тоже было связано с процессами перестройки.
Перемены были стремительны, и документальное кино первым реагировало на то, что происходило в обществе. На других больших кинофестивалях документалисты часто оставались в тени, им отводилось скромное место. А тут они почувствовали себя очень востребованными. Возник запрос на новый фестиваль — и вся мощь, вся система государства поддерживала это начинание: Союз кинематографистов, Госкино, Совинтерфест и так далее. Скажу вам так: в оргкомитете первого фестиваля была Валентина Матвиенко.
Здесь мы в храм пойти не могли, оба были членами партии
В чем состояла поддержка?
Первый фестиваль во многом помог провести Совинтерфест. У них были связи во всем мире, они знали кинематографистов, организовали отбор фильмов, рекомендовали членов жюри и нашли председателя — Эрвина Ляйзера (немецкий кинематографист остался в должности президента на втором и третьем фестивале — прим. авт.). Собрали первый, пускай и очень скромный, каталог.
С другой стороны, своими силами предстояло создать команду фестиваля, решить вопрос о логотипе, девизе, о том, какой должен быть приз. И это все легло на плечи Михаила Сергеевича и тех людей, которые уже успели заинтересоваться проектом и помогали ему.
Вспоминаю, как на нашей студии шло какое-то совещание у Владилена Ивановича Кузина (директор студии Ленинградской студии документальных фильмов с 1971 по 1996 год — прим. авт.). Сидели режиссеры. Михаил Сергеевич спросил: какой должен быть девиз у фестиваля? И пустил по кругу бумагу. Каждый из присутствующих что-то эдакое написал. Там были интересные предложения, но потом Михаил Сергеевич все-таки остановился на «Послании к человеку». Это тоже любопытная история. В доме у его подруги Галины Долматовской ему на глаза попалась Библия, а в ней послания апостолов. И по аналогии у него возникло желание назвать фестиваль «Послание к человеку».
Вместе с первым фестивалем появился документальный фильм «Послание к человеку», над которым работали вы. В нем рефреном звучит библейская фраза «время собирать камни», встает вопрос о покаянии… Было ли это сознательной рифмой с названием и пафосом фестиваля?
Друзья и годы — Хроника «Послания к человеку»
Михаил Сергеевич — очень верующий человек. Вероятно, это шло от его веры, его желания. Незадолго до событий перестройки мы крестили нашего сына — не в Ленинграде даже, поскольку здесь мы в храм пойти не могли, оба были членами партии!
К тому же, это был такой момент потребности в обществе… Помню, как в начале перестройки ехала по Ленинграду в переполненном автобусе. Мы проезжали Казанский собор, и какая-то женщина вдруг сказала:
«А почему нас всех этого лишили? Церкви, веры…»
Это была внутренняя потребность многих людей в это время, что и сказалось в написании текста.
А когда рухнул Советский Союз и удержать фестиваль стало невероятно трудно, «Посланию» помогал Анатолий Собчак, побывавший еще на открытии второго фестиваля. Я никогда не вникала в суть финансовых проблем, но знаю, что Михаил Сергеевич, прежде чем идти к Собчаку на прием с просьбой о каких-нибудь там беспроцентных заимствованиях, всегда заходил в церковь, ставил свечу.
Возможно, глупо спрашивать документалиста о том, как возник фильм о фестивале документального кино, но все же: с каким замыслом вы подходили к этой работе?
Никакой сверхзадачи у нас не было. Михаил Сергеевич пожелал, чтобы мы оставили память о гостях, ведь к нам приехало много интересных людей. Был Лео Гурвиц, был Ричард Ликок, с которым Михаил Сергеевич потом много общался.
На пленку попала позабытая нынче история с возвращением Наталии Макаровой, знаменитой балерины, покинувшей Советский Союз…
Это целиком и полностью заслуга Михаила Сергеевича. Не вернувшись из зарубежной гастрольной поездки, Макарова восемнадцать лет не виделась со своими родителями, с матерью. Ее не пускали. И Михаил Сергеевич на волне происходивших перемен добился разрешения, чтобы она прилетела на фестиваль. Он и в КГБ обращался… У Макаровой был фильм «Балерина», ставший формальным поводом к приезду. То, что она прилетела, встреча с ней… все это вещи украсило фестиваль.
В вашем фильме есть сильная сцена: Макарова сходит по трапу самолета и бросается к маме. Помните ли вы, что ощущали, когда стояли тогда, в ту самую зиму, и видели их теплую встречу?
А я не стояла там! Так что должна вас разочаровать. (Смеется) Мы включали в картину не только ту хронику, которая снималась специально для фильма.
Вам также принадлежит идея приза.
Мы исходили из того, что документальное кино обладает двойственной природой. С одной стороны, это информация, с другой стороны, это искусство. И на нашей-то Ленинградской студии документалистика всегда была ближе к искусству!
Кентавр отразил эту двойственность. Надо сказать, что один из моих первых фильмов, «Тебя, как первую любовь…», был о Наде Рушевой (советская художница, скончавшаяся в возрасте 17 лет — прим. авт.). Такая талантливая девочка, которой многие люди, понимающие живопись, предсказывали прекрасное будущее. У нее были замечательные рисунки, и среди прочих — изображение кентавренка. Хотя художники и скульпторы, работавшие над призом, сделали не маленького кентавренка, а довольно солидного кентавра.
Такие вот древние времена, смешные для нынешних организаторов фестиваля
В какой момент вы вспомнили о рисунке Нади Рушевой?
Мы никогда не прекращали общение с ее родителями. Отец Нади, Николай Рушев, тоже был художником, работал на московском телевидении. Знаете, все эти заставки тогда рисовали, не было другого способа. Он лелеял Надю: поселил ее в девятнадцатом веке, среди пушкинских героев, героев Толстого. Она рисовала много греческих рисунков: богов, героев… Родители очень тяжело пережили гибель единственного ребенка. Единственный ребенок погиб… И отец ездил с выставками ее рисунков по всему Союзу. В них было свежее дыхание, что вызывало огромный интерес у людей. В Японии еще тогда, в советские времена, издали альбом ее рисунков. А у нас рассудили так: она не была членом Союза художников, как можно работать с ее рисунками, что-то выпускать? …
После смерти Нади отец подарил нам несколько ее работ, а потом прислал прекрасный альбом, изданный японцами. У меня дома до сих пор висят ее рисунки. Мы никогда не забывали о Наде.
Что переменилось после дебютного фестиваля?
Когда первое «Послание» прошло с большим успехом, в Совинтерфесте Михаилу Сергеевичу сказали: дальше ты должен делать всё сам, иначе никогда не встанешь на ноги. Тогда фестиваль делался не каждый год, как это стало после, а через год. Поэтому команда получила возможность подготовиться.
К счастью, Михаил Сергеевич всегда обладал удивительным свойством. Редактор нашей студии, Таисия Янсон, как-то сказала о нем: вот настоящий режиссер, вокруг него всегда люди! И он действительно сумел создать ту самую команду фестиваля. Появилась большая комиссия, куда входили режиссеры, телевизионные работники из Москвы. Техника была крайне примитивной. В офисе у Михаила Сергеевича стояли телетайп и телефон. Вот и все средства связи. Секретарь-координатор Мария Масс просиживала там до глубокой ночи — из-за разницы в часовых поясах между Россией и Америкой. Она нашла там замечательного координатора, Энн Борин, которая помогала на многих последующих фестивалях.
Если за первым фестивалем я наблюдала со стороны, то на втором мне пришлось потрудиться. Помню, мы сидели в Доме кино и смотрели фильмы. А фильмы-то привозились на пленке, никаких других способов доставить фильм еще не было. Это было громоздко, долго, очень тяжело. У меня была куплена амбарная книга, куда я записывала: кто отозвался на приглашение, кто и когда хотел приехать. Все делалось вручную, книга была расчерчена по клеточкам. Такие вот древние времена, смешные для нынешних организаторов фестиваля.
Михаил Сергеевич говорил в одном из интервью о первом фестивале: «За мной стоял Советский Союз». Но после второго фестиваля Советский Союз вовсе перестал существовать. Что изменилось?
Огромную роль сыграло то, что уже к третьему фестивалю присоединился документалист Виктор Семенюк. Думаю, всё, что стало происходить с «Посланием» дальше, связано в том числе с ним. Например, возникла проблема, как привлечь внимание к фестивалю, поскольку времена снова поменялись. С подачи Семенюка было решено сделать фестиваль с элементами игрового кино, добавилась анимация. Думаю, это помогло сохранить «Послание».
Тонино сперва отнесся к приглашению несколько иронически: сейчас его заманят в комнату, накроют стол…
Понимаете, кинематограф рухнул, и в Петербурге тоже. Студии остановились, почти ничего не снималось. Но где-то люди по-прежнему пытались работать. Ведь документальных студий было огромное количество, рассеянных по всей стране, по каждой республике. И это была правильная мысль Семенюка: привлекать ребят, которые делают фильмы на этих студиях. Чтобы они приезжали на фестиваль, смотрели чужие картины, обменивались мнениями. Наш фестиваль должен был еще и собирать, просвещать, организовывать наших российских документалистов.
…А собирать было очень трудно, хотя бы в материальном плане. У людей не было денег, чтобы оплатить билеты. Михаил Сергеевич договаривался с Союзом кинематографистов, чтобы им оплачивали авиабилет до Москвы. Уж не знаю, почему, но можно было только до Москвы. А как из Москвы в Петербург добираться? Михаил Сергеевич стал общаться с железной дорогой, и сумел договориться о том, чтобы к идущему в Петербург поезду прицепляли вагоны для кинематографистов. Это была целая история! Звучали издевки, затею называли «столыпинскими вагонами». Рита Черненко (киновед, консультант по вопросам неигрового кино в Союзе кинематографистов — прим. авт.) отвечала за работу с документалистами. Михаил Сергеевич договаривался, к какому поезду прицепят вагон, а она сообщала об этом кинематографистам, московским и прилетевшим. Надо было сделать так, чтобы все поспели на этот бесплатный вагон.
Кто из иностранных гостей фестиваля вам особенно запомнился? Есть, например, чудесный ваш снимок с Годфри Реджио во время водной прогулки.
Мы практически не виделись с ним, кроме той встречи. Я уже рассказывала о том, как нам пришлось искать ему подходящую кровать — настолько он был высоким. Человек он был очень деликатный и нисколько не смутился тем, что его поселили в какой-то гостинице возле Кировского завода.
Могу вспомнить, как у нас дома был Тонино Гуэрра. Миша пригласил его в гости. Надо сказать, что хозяйка я не очень хорошая, но мне очень помогли те, кто работал на фестивале. Так что Тонино сперва отнесся к приглашению несколько иронически: сейчас его заманят в комнату, накроют стол… Но остался очень доволен.
Михаил Сергеевич рассказал ему историю про витрину обувного магазина, в которой — а это еще советские времена! — на красном фоне было черными галошами выложено «Слава КПСС» или что-то такое. Гуэрра пришел в восторг от этого рассказа и попросил Михаила Сергеевича снимать витрины. Думаю, ничем это не закончилось, потому что снимать витрины Михаилу Сергеевичу было некогда.
Был и гость, который до фестиваля так и не доехал: Крис Маркер, вы же его звали на фестиваль. Но в итоге в первом офисе «Послания» поселился кот, названный в его честь.
Как появился там этот котенок, я уже не вспомню. Зато помню, как он лежал за пазухой у Михаила Сергеевича. Офис был не очень-то благоустроенный, холодный. Нужно было его сторожить, поэтому была там собака Нарка, которая охраняла дом. Нарка терпеть не могла котов. Бедного Криса Маркера она и погубила. А котенок был прелестный. Да много их было; животные постоянно появлялись. Умер Володя Дьяконов, замечательный оператор (работал на Ленинградской студии документальных фильмов, в том числе на многих работах Михаила Литвякова — прим. авт.), а после него остался кот, которого Михаил Сергеевич забрал и привез в свой офис, там он и жил, пока кто-то его не забрал. Михаил Сергеевич всегда любил животных. Он и сейчас помешан на коте. Ничего его не интересует так сильно. Кот — и все.
Читайте также
-
Ольга Шервуд: «В Ленинграде никто не умел ничего подобного» — Хроники «Послания к человеку»
-
Друзья и годы — Хроника «Послания к человеку»
-
Женщины, которые поют и танцуют
-
«Сокровенные люди. Антон и другие» — Итоги выставки
-
«Ровесник» Федора Кудрявцева — Пресса и критика о фильме
-
«Тише, идет репетиция!» — Тост в честь дня театра