Модный приговор — «Капитан Волконогов бежал» на «Кинотавре»
Под занавес «Кинотавра» показан один из самых ожидаемых отечественных фильмов года — история чекиста, который не хочет попасть в адское пекло. О тревожно эффектной работе рассказывает Василий Степанов.
Молодой капитан НКВД Волконогов (Юра Борисов) много курит, азартно играет в волейбол с товарищами, участвует в самодеятельности и, конечно, деятельно борется с врагами советского строя, которые почему-то не хотят подписывать признательные показания. Он и его бритоголовые товарищи молоды, бодры и стильно одеты — постаралась талантливейшая художница по костюмам Надежда Васильева: красивые, высокие, с каким-то даже империалистическим шиком ботинки, красные галстуки, серые рубашки, спортивные куртки, кожаные бомберы, штаны алые как знамя, но в три полоски. На фоне ширнармасс — прямо олимпийская сборная.
Волка в нем все-таки больше, чем мальчика — колючий взгляд, ухмылка, да и нюх не подводит.
Модный десант высажен авторами на улицы Ленинграда, расписанные граффити под Малевича и Петрова-Водкина. Здесь — 1938 год. Мчат трамвайчики и «эмки», в радиоточках играет «Петя и волк» Прокофьева. Волконогова, кажется, тоже зовут Петей. Но волка в нем все-таки больше, чем мальчика — колючий взгляд, ухмылка, да и нюх не подводит. Звериное чутье помогает Волконогову свалить из конторы до того, как начальство пустит его в расход. Но его коллеги-дознаватели — это ерунда. Оказывается, есть ЧК и выше.
По сюжету «Волконогов» — своего рода притча: бежавшему герою является мертвый товарищ, который обещает ему обязательное место в аду, если капитан не вымолит прощения хотя бы у одной жертвы. Сцена явления адского вестника из общей могилы сделана празднично — как в прозе Масодова. Но с извинениями, а тем более раскаянием у Волконогова туго. В ад, естественно, не хочется, но прочувствовать вину не получается. Объяснения типа «вашего папу расстреляли, простите, произошла ошибка» перед семьей жертвы звучат крайне нелепо. Не работают. Это, кажется, понимают все: и герой, и авторы, и зрители. Остается уповать на внешние данные Юры Борисова (не пошлют же такого в самом деле на вечные муки?) и протирать модной тряпочкой визуально-драматургические референсы.
Все-таки эстетика как-то связана с этикой, это этическое решение: обрекать ли зрителя на сочувствие опричникам в красных штанах?
И звенят на гранитных набережных балабановские трамвайчики, работает конвейер насилия в духе «Чекиста» Александра Рогожкина, взмывает в ленинградское небо аэростат-привет «Утомленным солнцем». Даже немного Алексея Германа может найти здесь пытливый киновед. Сама идея стереть с эпохи привычный сталинистский лоск и навести новейший арт-шик, кажется, родом из миров «Дау». По крайней мере, знаменитым представительским альбомам о работе художников над одиозным проектом «Капитан Волконогов бежал» отчетливо вторит. Но смыслы редко рождаются от внедрения в жизнь уже сделанных другими решений и механического перемножения контекстов. Даже если ко всему перечисленному прибавить группу Shortparis, которая исполняет в финале свою версию песни «Полюшко поле» (к чему здесь именно эта композиция, понять трудно). Все-таки эстетика как-то связана с этикой, это не только художественное, но и этическое решение: обрекать ли зрителя на сочувствие опричникам в красных штанах, вымаливать ли у зрителя прощение?
Здесь этика в сторонке. А в качестве смысла облако правильных тэгов: актуально поданная (с пытками противогазом) тема большого террора (2020-е — новые 1930-е? да неужели?), красивая картинка и красивые шмотки, а потом можно сфоткаться на фоне оставшихся после съемок фильма граффити во дворе дома, где квартировал Киров. Выглядит прикольно — вот тебе и смысл. Можно было бы сказать, что мишура отвлекает от приключения заблудшей души Волконогова, но есть ли она вообще, эта душа? Душа — это вопрос теософский, а тренды и дизайн — в этом авторы большие доки — в ад (да и в рай тоже) не отправишь, только в инстаграм.
И тут, кажется, важное. Кино последнее время как-то слишком уж увлеклось красотой, точнее технологиями красоты. Покончило с саморазоблачительной неказистостью. Быть некрасивым некрасиво. Неприлично даже. Подозреваю, это во многом запрос зрителя с предустановленными приложениями и горящим смартфоном в кинозале. Многие живут с фильтрами в голове, и желают прежде всего визуального комфорта, так что в прокат и стримы выходят не фильмы, а прямо брендбуки.
Это не только наша проблема — посмотрите хоть «Дюну». В этом потакании визуальным приличиям самом по себе нет ничего дурного, но, думая, чем утешить взгляд зрителя и как оторвать его от смартфона, кино все чаще следует рецептам потребления цифрового контента: подсовывает каждую минуту аттракцион, умоляет, чтобы не отвлекался, занимается не историями и героями, а по сути «распаковыванием» историй и героев. На это нужен особый нюх и талант. Чуйка на хайп, маркетинговые таланты, умение складно говорить гифками, страсть к эффектам. Мне лично с таким контентом тяжело, особенно, когда его выдают за высказывание. И на премьере «Волконогова», несмотря на все аплодисменты, я получил утешение другого рода — убедился в том, что у пыток на экране в целом не великий визуальный потенциал. Чем дольше бежал Волконогов, тем ярче в фестивальном зале горели огоньки смартфонов. Лента инстаграма все-таки перевешивает.
Читайте также
-
Зачем смотреть на ножку — «Анора» Шона Бейкера
-
Отборные дети, усталые взрослые — «Каникулы» Анны Кузнецовой
-
Джульетта и жизнь — «Можно я не буду умирать?» Елены Ласкари
-
Оберманекен будущего — «Господин оформитель» Олега Тепцова
-
Дом с нормальными явлениями — «Невидимый мой» Антона Бильжо
-
Отменяя смерть — «Король Лир» Сергея Потапова