Ужас-ужас: «Вивариум» Лоркана Финнегана
В прокат вышел каннский дебют Лоркана Финнегана «Вивариум» — кино о том, как порой нелегко выбраться из уютного дома, даже если очень хочется. Об антикапиталистическом смысле фильма рассказывает Данил Леховицер.
И все-таки следует крепко задуматься, прежде чем решиться жить в пригороде, засыпая там под вой лисиц. Насколько все же спокойнее в скученности многоэтажек! Что-то неуловимо настораживающее есть в частном жилище, вне зависимости от его местонахождения, а Финнеган — с джойсовской, не спутаешь, фамилией — еще и ирландец: дома, в которых живет пригород его фильмов — в прямом смысле обитель фантомов, это так называемые ghost estates. Понастроенные в эпоху «кельтского тигра», но так никем и не купленные; поощренные бумом капитала и им же схороненные; заспиртованные в безвременье, продуваемые нездешним сквозняком заброшки, спроектированные будто для призраков — чисто островная, в духе Марка Фишера и Эдварда Парнелла, хонтология. Haunted country, не иначе.
Пригород — это результат деклассизации среднего человека, не-место, похожее на тысячи таких же новостроек.
«Вивариум» — «Шоссе в никуда», в которое вписаны «Незнакомцы» Бертино — продолжает тему ужаса субурбии, покинутость отдельного жилья и житья в нем. Что здесь, собственно, происходит? Имоджен Путс и Джесси Айзенберг, так и не расставшиеся после «Уроков самообороны», играют Джемму и Тома — пару, решившуюся на приобретение недвижимости. Странный, нездешнего вида менеджер по продажам Мартин предлагает проследовать за ним и взглянуть своими глазами на дом №9 в пригороде Йондер, который находится «довольно близко, но довольно далеко». «Дом навсегда» — гласит капсом выведенная вывеска.
Ужас-ужас: «Глотай» Карло Мирабелла-Дэвиса
Мятные домики-клоны, пластмассовый эдем, хирургически-аккуратно подстриженная трава, даже облака на небе какие-то тошнотворно-идеальные, магриттовские — отретушированная имитация жизни. Тут Мартин неожиданно исчезает. Джемма и Том садятся в автомобиль и собираются уехать, лавируют по улочкам лабиринтообразного пригорода, но как в «пэкмене» возвращаются туда, откуда стартовали — к зеленому дому №9. В Йондере не ловит сотовый, нет ветра и шума, нет птиц, над ним не летают самолеты. С крыши до горизонта, сколько хватает глаз, видна лишь мятная штукатурка — выхода нет. Периодически кто-то оставляет коробку молодой паре с безвкусной провизией, а однажды — с как будто настоящим младенцем. «Вырастите — отпустим». Дитя за несколько месяцев вымахивает в странного андрогина. Джемма убеждена, что в нем есть что-то человеческое, Том считает, что выбраться можно, вырыв глубокую яму, ведущую к спрятанному выходу — донкихотская задача, напоминающая о «Женщине в песках» Хироси Тэсигахары.
Любое действие бессмысленно, и только несбыточные надежды имеют смысл.
И тут можно вспомнить почему-то схороненную русским дубляжом ключевую, возможно, фразу Мартина: «Watch out, you two — you’re about to enter an allegory». Хоррор «Вивариум» за все время — от начала до титров — страшен ровно три раза. Собственно как аллегория. Полный метр Финнегана, как и его короткометражка «Лисы», просится, чтобы их прочли в экономических терминах. Пригород — это результат деклассизации среднего человека, не-место, похожее на тысячи таких же новостроек; дом — тот самый вивариум, отпочковавшийся от капиталистической машины. В дом мы берем работу с собой, в дом мы тащим консюмеризм, заводим семьи и производим новое мясное сырье.
Начиная с 1960-70-х, после прихода британских неолибералов (и это здорово описано упомянутыми уже Марком Фишером и Саймоном Рейнольдсом), пригород стал ассоциироваться с некоей темной потенциальностью капитализма, разродившегося уродливыми, однотипными постройками. Как и бесконечные — неспроста сверху они выглядят, как поле «Монополии» — домики Йондера, будущее готовит лишь повторение. Единственной формой жизни является капиталистический реализм: любое действие бессмысленно, и только несбыточные надежды имеют смысл.
Высшие формы — «Мы сегодня дома» Александры Харитоновой и Марии Сониной
Финнеган ближе к критикам капитализма, чем к психологическим копаниям хоррормейкеров новой волны. В субурбии, в собственном доме, ставшем естественным продолжением капиталистической системы, мы в куда более глубокой яме, чем та, что роет себе в искусственном газоне Том. Том еще может докопаться до истины, а у ямы индивидуального жилья дна нет. Как поется в гимне-похвале самоизоляции группы «Хадн-дадн»: «Мы сегодня дома. Завтра тоже дома. Послезавтра — дома».
