«Она»: Чужая
В своих циклотимических взаимоотношениях с Каннским кинофестивалем Пол Верховен неизменно держался раз и навсегда избранной линии. В 1975 году его «Китти-вертихвостка» была с негодованием отвергнута каннской отборочной комиссией как «порнография» (что, впрочем, не помешало ей стать одним из кассовых чемпионов голландского проката всех времен). В 1992-м «Основной инстинкт» добрался-таки до основного конкурса, где проиграл «Благим намерениям» Билли Аугуста, и вызвал волну протестов ЛГБТ-сообщества, с такой яростью не ополчавшегося на кинофильм со времен, пожалуй, фридкинского Cruising. И в этом году, наконец, его последняя на сегодня картина «Она», снова участвовавшая в конкурсе, не осталась без внимания Международного Общества Синефилов и получила в Каннах его Гран-при.
То, что делает здесь Юппер, попросту говоря, невероятно.
«Она» нравится, кажется, всем без исключения, и тем любопытней, что фильм получился таким, каким получился, в достаточной мере случайно.
В основу сценария легла книга Филиппа Джиана (популярного французского романиста, чей творческий метод критиками характеризуется как «сочетание бальзаковской традиции с приемами американского кинематографа» и чьи книги в свое время экранизировали Жан-Жак Бенекс, Ив Буассе и Андре Тешине) под названием «Ох…» — саркастический триллер об успешной бизнес-леди, чью жизнь самым невообразимым образом изменило жестокое изнасилование. Американский сценарист Дэвид Берк, до сего момента специализировавшийся на аккуратных кинобиографиях знаменитых серийных убийц вроде Гейси или Дамера, перенес действие «Оха…» из Франции в Соединенные Штаты, и предполагалось, что фильм станет для Верхувена первым заокеанским проектом в ХХI веке. Впрочем, ни одна из кандидаток на главную роль (среди них были Николь Кидман, Дайана Лэйн и Шерон Стоун) c предложенной им трактовкой «сочетания традиций и приемов» решительно не согласилась: в одном из интервью Верхувен рассказывал, что кинодивы возвращали сценарий тут же, даже не выждав полагающиеся по голливудским правилам хорошего тона несколько дней. И героев пришлось вернуть на родину.
Пауль Верхувен: После секса и правды
Когда узнаешь все эти нюансы, поневоле сожалеешь, что американская версия (да еще и с Шерон Стоун!) так и не увидела свет. Фильм мог стать масскультовым шедевром, величественным образчиком китча самой высокой пробы, настоящим «Основным инстинктом-2» и «Шоугерлз-2» (в отличие от презренных бастардов-самозванцев, по недоразумению носящих эти титулы в реальности). Кое-что от первоначального замысла на экране, судя по всему, осталось: в фильме есть несколько абсолютно депальмовских сцен (вроде той, где заглавная героиня предается самоудовлетворению, наблюдая в бинокль, как сосед домовито устанавливает во дворе впечатляющих размеров рождественский вертеп). По всем приметам это могло быть по-своему грандиозное кино, с единственным исключением — при подобных раскладах в нем не было бы Изабель Юппер. А в ее отсутствие — как бы соблазнительно ни смотрелась гипотетическая американская версия — «Она» теряет всякий смысл.
А если копнуть, то на свет божий хлынут совсем уж темные, хтонические архетипы.
То, что делает здесь Юппер, попросту говоря, невероятно. Проще всего было бы предположить, что она вновь разыграет карту «Пианистки» Ханеке (у нездоровья обеих ее героинь можно найти немало общего), но на деле ханековская Эрика и верхувенская Мишель сильно отличаются. Если судить по названию, то Мишель должна как бы отвечать за весь женский род, но чем дальше — тем отчетливей становится явно нечеловеческое происхождение главной героини. Когда она упирается взглядом в монитор, где с помощью дурной компьютерной графики ее лицо вклеено в эпизод компьютерной игры в духе японских порнографических мультфильмов-хентаи (или техно-мизогинных фантазмов Ганса-Рюди Гигера), кажется, что она смотрится в зеркало — и видит свою подлинную сущность.
«Психопатка и дочь психопата», чей отец в припадке праведного, как ему казалось, гнева порешил три десятка соседей вместе с их домашними любимцами (пощадил только одного хомяка), чье детство оказалось сконцентрировано в фотоснимке из полицейской хроники — полуголая, в крови и пепле — не то стивенкинговская Кэрри, не то названая сестричка антихриста Дэмиена, которая из всего католического канона знает исключительно обряд отлучения. А если копнуть, то на свет божий хлынут совсем уж темные, хтонические архетипы. И пусть кровь, которую Мишель смывает с себя в ванной после надругательства, как и положено, ярко-алая, на самом деле понятно, что сочиться из ее ран должна ядовито-зеленая жгучая кислота. Как у ксеноморфов-Чужих — или у инопланетных арахнидов, коих Верхувен препарировал в «Космическом десанте». Отвертеться от этого ощущения непросто, да и не хочется. Что бы там ни было, но «Она» — этот все-таки не только «фильм с Юппер», но и «фильм Верхувена». И кажется, что совсем неслучайно музыкальным лейтмотивом картины оказывается песня Игги Попа Lust for Life, как минимум под одной строчкой из которой режиссер мог бы расписаться с полным на то основанием — I’m worth a million in prizes with my torture film.
