«Выехал из Новосибирска, начинаю верить в бога» — ВГИК эвакуируется в Алма-Ату
Осенью 1941 года «Ленфильм», «Мосфильм» и ВГИК эвакуируются в Алма-Ату. Там они пробудут до 1943-го. Эшелоны идут долго. В одном из вагонов сидит студент режиссерской мастерской Владимир Венгеров и ведет дневник.
Его дипломная работа — машинописные листы в личном архиве: режиссерский сценарий одного эпизода «Войны и мира». Часть теоретическая и часть практическая.
В том же архиве — записные книжки, которые он ведет начиная с 1939 года (к форзацу первого блокнота приклеен портрет молодого Маяковского). Записи его детальны, но не подробны: услышанная где-то шутка, заметка о чьей-нибудь манере изъясняться, изящная фраза, пришедшая в минуту раздумий о себе, переведенная во второе лицо — кто же этот таинственный безупречный «он»?
Все это не более чем любопытно, если не знать, что более органичного способа фиксации действительности для молодого режиссера в эпоху малокартинья не существует. Дебютный фильм Венгерова (в соавторстве с однокурсником Михаилом Швейцером) выйдет в 1951 году — через восемь лет после окончания института.
Дебют двадцатипятилетнего отличается от дебюта тридцатилетнего.
Или, вот, более развернутое высказывание — отрывок из письма 1944 года Фридриху Эрмлеру о задуманной экранизации «Идиота» Достоевского.
Наум Клейман так размышлял о режиссерах, учившихся во ВГИКе во время войны и сразу после окончания:
«Роль этого поколения Эйзенштейн определял как миссию художников, призванных раскрыть значение простого, обыкновенного человека в истории. И они должны были дебютировать сразу после войны. <…>Послевоенные фильмы создавались мастерами старшего поколения, и притом в ограниченном количестве, а молодежь приступила к делу слишком поздно. Если бы они снимали свои фильмы сразу после войны, они были бы гораздо ближе к неореализму, а главное, гораздо честнее и непосредственнее. Вот, скажем, „Баллада о солдате“: ведь Чухрай сделал его как фильм о прошлом, фильм-воспоминание».
А пока Владимир Венгеров едет на другой конец страны, учиться жить самостоятельно, выполняет задания по режиссерскому мастерству.
Публикацию и предисловие подготовила Мария Левунова. Источник: ЦГАЛИ СПб. Фонд Р-605. Опись 1. Дело 131
• Привыкнуть сидеть на горящей плите нельзя.
• Стаи воронов летят на восток — их спугнули стрельбой на фронте.
• Вареное мороженное (варят и теплое пьют). В Свердловске раскупают очередями.
• Drap(?)nachOsten.
• Я не мог понять, какое мыло казахи на станциях меняют на хлеб. Где они достают туалетное мыло? Вернувшись в вагон, я увидел, что моего мыла нет.
• Где сена клок, а где вилы в бок.
• На высоких каблуках с математикой в руках (подумаешь!!!)
Целый грузовик творческих работников (режиссеров) прибыл.
• Живая курятина.
• Махорка, вергун, самосад.
• «Я выжег душу, где нежность растили» В.М.1
• Проводили по этапам, как каторжников.
• Барнаул, Алтайская.
• Сибирские интонации.
• Под [вставка — веселой] скульптурой царя валялись голодающие оборванцы.
• Пимы (валенки).
• Выехал из Новосибирска, начинаю верить в бога.
• Положить на лапу.
• …В опалово-лимонном Барнауле…2
• Кусок хлеба почему-то назвали творогом и взяли за него 1 р. 90 к.
• Встреча в Рубцовске.
• …Напрасно здесь наше искусство…
• Пойду в Самарканд, в Бухару, до дверей Тамерлана.
• Они искали свою Эльдорадо.
• Вчера проехали хребет Тарбагатай. Название связано с впечатления детства — «Имя ей — Тарбагатай». Некрасов.3
• My house is my castle.
• eastward — на восток
(eastward — домой)
• Целый грузовик творческих работников (режиссеров) прибыл.
1 Цитата из «Облако в штанах» Владимира Маяковского. В оригинале «Я выжег души, где нежность растили».
2 «В бананово-лимонном Сингапуре» – цитата из «Танго Магнолия» Александра Вертинского
3 «Имя ей – Тарбагатай. / Страшная глушь за Байкалом». Цитата из поэмы «Дедушка» Николая Некрасова.
• Смысл его положения в обществе в том, что он сам делает все единственно правильное, другие же или подлы, или смешны. Об этом говорит даже выражение его лица.
• — Ешь вода, пей вода, — говорили нам казахи.
• «Люблю сердечно — дарю навечно». Под этой записью сфотографировалось поодиночке целое отделение.
• Осталось 8 рублей. Купили какао с пирожным.
• Мы слушали лекции Эйзенштейна и урчание в собственном животе.
• Продал скатерти, 3 штуки за 100 рублей. Продешевил.
• Подождали первых дождей и продали галоши. Дожди им подняли цену.
• Больше всего пугала бесперспективность дальнейшей жизни в Москве.
Алма-Ата — эти слова вспоминаются только при игре в города.
• Выпить столько, чтобы стать немного грустным.
• «Нет причин для пессимизма» — из речи Черчиля.
• Комендант общежития носил фамилию Черчиль.
• Колхоз «Красные горные орлы» (Алма-Ата).
• Двадцать лет мать поправляла на нем одеяло, а теперь некому, теперь одеяло сползает и он спит раздетый. Возможно он скоро привыкнет к этому.
• «И снег ложится вроде пятачков, и нет за гробом ни жены, ни друга». С.Е.4
• Яблоки в Алма-Ате похожи на бутафорию.
• Продал часы. Когда подымался в гору по солнечной улице, чувствовал себя необыкновенно легко: выходил из грязи Алма-Атинской барахолки и долгов. Впереди были борщ с хлебом, парикмахерская и чистка ботинок.
• Во время тревоги потолок рассматривается в новом (зачеркнуто) ином качестве.
• Читая, он всматривается в каждое слово, будто держит книгу вверх ногами.
• Путем многократных обменов сменил цокольный этаж без коммунальных удобств на белый дом в Вашингтоне.
• Во время прикуривания маленькая папироска застряла в большой самокрутке.
• Этот из тех, кто пальцем пачкает стены.
• «Ах, не говорите:
„Кровь из раны“.
это — дико!
Просто избранных
из бранных
одаривали
гвоздикой». В.М.5
• Нести чайник вперед носком или назад (смешно).
• Горветка, так называют пригородную дорогу в Алма-Ате (городскую ветку).
• Алма-Ата — эти слова вспоминаются только при игре в города.
• Приварок — когда-то чужое, старое слово «от приварка рожи гладки» Э.Б. 6
• На нем был белый снежный берет, как на уличной тумбе.
• Кто ищет, тот, найдет (относительно клопов).
• За здоровье того, кто в пути!
• — Пойдем мыться.
— Сейчас, возьму кальсоны, у меня полотенца нет.
• …Когда на кисточке остается мало волосков, все ходят небритые, потому что им безразлично, как они выглядят. Наконец, тот же один опять покупает кисточку, он хочет быть бритым, и опять повторяется то же самое. Это мелочь — кисточка, — но все остальное — аналогично. Будет справедливо, если этот один не будет давать кисточку. Его будут считать мелочным, но это еще хуже охарактеризует остальных.
• Карикатура в стенгазете ВГИКА:
« — Здесь курить запрещено!
— Дяденька, я ж не затягиваюсь».
• «Увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем ее выражении — в крови, в страданиях, в смерти…». Л.Н.Толстой7.
4 Сергей Есенин. «Ответ».
5 Владимир Маяковский. «Великолепные нелепости».
6 Эдуард Багрицкий. «Дума про Опанаса».
7 Лев Толстой. «Севастопольские рассказы».
Концентрические круги ассоциаций (Задание Козинцева Г.М.).
«…Через двадцать три минуты нам будет по сто лет» — Михаил Швейцер в начале карьеры
Жара:
• Посетители кафе теснятся под тенью зонтиков.
• У буфетной стойки — ящики со льдом. Из щелей ящиков обильно капает вода на пыльный дощатый пол. Капли превращаются в шарики пыли!
• Рыжий фикус. Земля в горшке похожа на кафель. Под шестигранниками еще видна влага.
• Батареи сухих и пыльных бутылок из-под ситра.
• Волосы прилипли ко лбу.
• Крахмальный воротничок расстегнут и запачкан пальцами.
• Галстук наполовину развязан.
• Недоеденный песочный торт.
• Мальчик кушает мандарин (все косятся на него и глотают слюни).
• Трест «Мосразбор» разрушает здание. [нрзбр]
• Рабочие поливают из брандспойтов груду щебня. В брызгах воды, перемешанных с пылью — радуга.
Мороз:
• Первые холода. В троллейбусах пахнет нафталином.
• Дыханием сделаны проталины на заиндевевшем стекле.
• На инее стекол — надписи, примерзшие билеты.
• Над окнами синяя реклама «дешевого и комфортабельного путешествия на теплоходах „Грузия“ и „Крым“» (нарисовано море и пальма).
• В проталине окна — памятник Пушкину (в руке шляпа). На голове белый снежный берет.
