Вадим Кошкин: «Все хорошее дается с трудом, все плохое приходит само»
9 февраля в Доме Радио в рамках цикла фильмов об альтернативной музыке пройдет показ постсоветских экспериментальных музыкальных видео 90-х. Один из героев показа — Вадим Кошкин, ученик Владимира Кобрина и один из пионеров российской компьютерной анимации. О сибирском андерграунде, видео-арте на федеральном телевидении и кобринской мастерской с видеохудожником и режиссером поговорила Ира Дмитриева.
Как создавалась школа-студия Владимира Кобрина при ВГИКе, в которой вы учились?
Владимир Кобрин объявил набор в свою студию в программе «Взгляд». Поступающих было так много, что первый конкурс проводился в два этапа в актовом зале, при этом всего двенадцать мест — можно прикинуть, сколько желающих рвалось на этот курс.. Основную массу притягивала клиповость его работ — и он, наверное, был на тот момент единственным специалистом, который владел таким количеством аналоговых способов анимирования различных объектов, покадровых съемок, создания звуковых эффектов. Тогда это было очень необычно, и на рубеже 80-90-х, на фоне стремительно меняющегося времени, он привлек к себе людей, которые хотели делать нечто подобное.
Потом образование стало платным, были необходимы деньги на то, чтобы уже набранные люди продолжали учиться. И появилось два спонсора. Один — это фонд Ролана Быкова, а другой — киностудия «Катарсис» Максима Смогулова [первая частная кинокомпания в Казахстане — примеч.ред.]. Благодаря этому образование получило в два раза больше людей — 24 человека.
Абсолютно из ничего — К выставке Владимира Кобрина
Насколько Кобрину была близка педагогика?
Скорее, им двигал комплекс Ноя — желание сохранить что-то живое для будущего. Сделать грядку, на которой вырастали бы люди, которые в других условиях были бы этого лишены. В советское время отсутствовали социальные лифты. Приехать в Москву и заняться художественной деятельностью для человека из Сибири было практически невозможно, потому что существовала система кумовства и связей. Поэтому желающих поступить к Кобрину и учиться в столице было много.
И благодаря Кобрину появилось то, что сейчас зарегистрировано как образовательный стандарт под названием «Режиссура мультимедиа-программ». Сегодня в России по программе, учрежденной государством, бывшие ученики из группы Кобрина преподают этот предмет во ВГИКе, МГППУ и других вузах.
Кобрина интересовал в первую очередь сам человек, его личность, так он и отбирал студентов
Как вы попали в группу? Тоже посмотрев «Взгляд»?
Мне нравилась советская научно-популярная программа «Очевидное-невероятное», где показали фильмы Кобрина. В то время я работал оператором на Новосибирской телестудии. У меня была VHS-камера, и Роза Литвиненко, ведущая программы неигрового кино, пригласила меня ездить с ней на фестивали и снимать интервью с режиссерами. И на одном из фестивалей я познакомился с группой Кобрина. (Сам же он не ездил — затворничал.) Мне посоветовали показать ему свои работы. И когда я приехал в Москву и принес ему кассету со своим фильмом, он посмотрел и сказал: «Приезжай и поступай».
Чем-то его зацепил мой «Фильм о невозможности человека осуществить все задуманное до конца». По сюжету, человек пытается взлететь с помощью параплана, и у него никак не получается. В конце концов его поднимают на несколько метров над землей, он падает, и у него рвутся на заднице штаны. Такой вот последний кадр — порванные штаны и крылья. Кобрину что-то в этом понравилось.
Одновременно со мной поступал человек из военного училища, который принес фильм на батальную тему, где бегут солдаты, фашисты в касках сидят… У поступающих совершенно все разное было. Но Кобрина интересовал в первую очередь сам человек, его личность, так он и отбирал студентов.
Кобрин как-то подсказывал вам идеи первых фильмов?
Нет, идеи рождались сами.
У Кобрина был принцип, что кино можно снимать, не имея никаких подручных средств.
Я вовремя воспользовался этой формулой и свою первую работу, «Fucking Electricity», собрал из его мусорной корзины. Женя Грехов, продюсер великолепной техно-панк-группы Currents of Death, дал мне музыку и помог перегнать кино на Betacam. В основном это были отрывки из «Present Continuous», обрезки фильма его художника Бузкова и какие-то обрезки из ВГИКа. Потом я получил музыку, и она легла ровно в метраж. И фильм получил приз на первом фестивале компьютерной графики «Аниграф». Почему именно за компьютерную графику, я не знаю.
Художник без манифеста — наверное, не совсем художник
Этот фильм ведь еще был показан на фестивале «Экзотика»?
Его везде показывали, и на «Экзотике» он получил гран-при вместе с «Паразитами мозга». Тогда была жадность до всего необычного. Ты что-то делаешь, и на следующий день это в эфире российского телевидения. Такое удивительное было время. Тогда создавались программы экспериментального кино, продавались за границу и, возможно, крутились где-то в клубах Берлина. Студенты Кобрина показывали свои первые работы на фестивале в Оснабрюке.
Сибирский панк и видео — Интервью Игоря Нургалиева
В 1993 году у вас появилась «Студия эгоцентрических особенностей», где вы сотрудничали с Николаем Широким и Игорем Нургалиевым, Владимиром Кроминым и Алексеем Исаевым. Откуда такое название?
Художник без манифеста — наверное, не совсем художник. А в Новосибирске я придумал такую схему: есть внешний мир, а есть внутренний, который проецируется на некоем внутреннем экране восприятия. И человек был бы всего лишь механизмом, если бы изображение поступало в мозг через глаза, как в системе зеркал… Но каждый человек — это индивидуальность.
Согласно психологии, в возрасте от одного до трех лет у человека зарождается речь, которая отличает его от других, и эти моменты индивидуации речи человека — и есть его эгоцентрические особенности. Когда я придумывал название студии, мне хотелось, чтобы приходили люди с максимально индивидуальным пониманием мира. И почему-то пришло много современных художников.
Выделите мне один телевизионный канал, и я круглосуточно буду гнать сказку на ночь
Пиком деятельности нашей студии была организация фестиваля «Бредущие сквозь тьму в полуночи» в 1993 году. Можно сказать, что это был первый медиафестиваль в России. Он проходил в кинотеатре «Семечки» в центре «Белка» у Петлюры, и пришло огромное количество народу. Выступали отличные музыканты: Сергей Летов с каким-то ансамблем, Дима Поляков, Currents of Death, — всех и не упомнишь. Была выставка, в которой участвовали Леша Исаев, звезда тогдашнего акционизма Александр Бренер, звезды московского концептуализма Наташа Абалакова и Толя Жигалов.
К нам тогда притянулись современные художники из ближнего круга концептуалистов, и мне было интересно послушать поэтов-заумников, посмотреть на художников, которые рисуют непонятные картины, людей, которые делают перформансы в метро…
Но изначально планировалось показывать только видео?
Это был синтетический фестиваль. Тогда впервые у нас было применено то, что сейчас называется видеодиджеинг, когда играли музыканты, а мы с помощью различных плат и компьютеров создавали изображение. Организаторами выступили бизнесмен Александр Максимов, Леша Исаев и Оля Шишко, которая сейчас занимается медиаискусством в Пушкинском музее.
В том же 1993 году с Николаем Широким вы сделали «Паразитов мозга».
У нас во ВГИКе стоял 386 DX-компьютер, и это был единственный компьютер в институте, на котором стояла программа Animator Pro с палитрой в 386 цветов — это Autodesk, на базе которого позднее была создана 3D Max. Надо было приходить в семь утра, чтобы поработать на нем. Так мы просидели около месяца.
Мне интересны существование мира и его конец
После этого из Петербурга приехала Баскакова, она представляла первую в Петербурге студию компьютерной графики «Крейт-графикс». В Москве тогда была всего одна студия, и в нее нельзя было пробиться. А Баскакова предложила нашей группе написать сценарий, потому что они хотели выйти на новый уровень. Я сказал, что у нас есть готовый материал. Сброс с компьютера на магнитофон тогда был целой проблемой, такой техники в Москве практически не было. И тогда мы заархивировали весь материал, а я с сумкой дискет приехал в Петербург, за день это все сбросил, тут же озвучил, привез на российское телевидение, и на следующий день это показали в какой-то вечерней передаче.
Ваши работы «Система собственного телевидения» и «Психопатия мозаичного круга» немного похожи: в них есть тема телевизионной пропаганды, белого шума, гипноза…
Хотелось пробиться к людям, дойти до широкого зрителя. Я приходил на телевидение к боссам и обещал, что смогу покрыть эфир 24 часа в сутки, микшируя видео в реальном времени. «Выделите мне один телевизионный канал, и я круглосуточно буду гнать сказку на ночь». Они просили презентацию, вот я им и приносил эти видео для примера.
Когда я из жилмассива услышал Цоя, то понял, что это становится масскультурой, и интерес пропал
Это был бы длинный успокоительный фильм для широкой аудитории с терапевтическим эффектом. Но прямой цели лечить фильмами у меня никогда не было. Сейчас меня больше интересуют разные модели мироустройства, какие-то из них уже визуализированы. К примеру, у меня есть видеоарт для экспозиции «Вера народов Чукотки» в Музее народов Севера, «Нольпереход» по мотивам индийской философии общины сангха, «Неоплатон» — пересказ идей Платона, и «Супервычислитель» про технологическую революцию и человека в новом мире. Мне интересны существование мира и его конец.
«Головоломка» была сделана для Термен-центра? Как родился образ фильма?
Музыку для фильма взял у Андрея Смирнова из Термен-центра, я сотрудничал с ребятами оттуда, например, с Андреем Косенко. В основе — все та же идея внутреннего экрана, который созерцает реальность не через прямую оптику, а через индивидуальные особенности восприятия.
Вы ведь были знакомы и со многими музыкантами и из Сибири. Кажется, вместе с Янкой Дягилевой вы учились в школе, а с Дмитрием Ревякиным из группы «Калинов мост» — в университете?
Да. В Москве в восьмидесятые годы неформалов, наверное, было много, а в Новосибирске их было от силы пятьдесят или сто. Поэтому все, кто играл на гитаре, знали друг друга. Яна жила в доме рядом, мы ходили в одну школу. С Димой Селивановым из «Промышленной архитектуры» я дружил, именно он был интереснейшим музыкантом тусовки… Правда, у всех у них жизнь трагически оборвалась.
Тогда я учился в Новосибирском электротехническом институте (НЭТИ), это был хороший технический ВУЗ. У нас был довольно узкий круг людей со схожими интересами, мы обменивались пластинками, магнитофонными записями…
Всем, что есть, я обязан Киноцентру на Красной Пресне
В ваших фильмах очень важна музыка.
Ну, да. Хотя сибирский панк, которым эта тусовка прославилась, мне уже в 1989 году стал неинтересен. Началась чернуха — люди этого круга стали умирать. Когда я из жилмассива услышал Цоя, то понял, что это становится масскультурой, и интерес пропал. А сначала это был протест, казалось, что мы были особенными… и тут все это пошло в массы. Наш последний с Петром Каминским фильм, «Тайна белого пятна», как раз про «Черного Лукича» и эту тусовку. Хотелось как-то внутренне избавиться от прошлого, которое преследует.
Вы же еще занимались импровизационной деятельностью во время концертов с Сергеем Летовым?
Это было продолжение курехинской «Поп-механики». Курехин ушел, а Сергей Летов решил продолжать это дело и собрал похожую тему — там тоже плясали на сцене, а я показывал видео с 16-миллиметрового проектора под музыку. Потом с «ДДТ» я много работал, оформлял им экраны на концертах программы «Мир номер ноль», делал для них мультимедийное шоу из своих видео и компьютерную игру — квест-бродилку «Виртуалия ДДТ» в духе популярной тогда игры DOOM — этот диск есть в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Для концертов «Калинова моста» я тоже экраны оформлял.
Мне хотелось избавиться от воспоминаний
А в Москве вы как-то участвовали в деятельности киноклуба «Сине Фантом»?
Всем, что есть, я обязан Киноцентру на Красной Пресне. Тогда же не было интернета, познакомиться можно было только вживую. В Киноцентре было шесть залов, и каждый вечер там шли разные фильмы. И все мои знакомства московские — из Киноцентра. Там же я встретился с Глебом Алейниковым, и у него в «Сине Фантоме» показывал свои фильмы. Алейников много возил их по фестивалям.
С вашим соавтором, Петром Каминским, у вас еще была программа «Грани», где вы сидите в поле и обсуждаете ваши фильмы.
Это давно уже было. Сейчас Петр работает в частной школе, занимается видеопродакшном учебных курсов.
Петр про «Тайну белого пятна» говорил, что ему претит вся тусовка, что это «вывернутый наизнанку» мир панков.
Скорее, он разочаровался после того, как мы начали работать над фильмом, и нужно было сделать около двадцати интервью [интервью с Петром Каминским о работе над фильмом можно прочитать здесь — примеч. ред.]. Практически все то поколение играло Летова, то есть это все поклонники «Гр. Оба», но тут пришлось с некоторыми представителями этой тусовки встретиться, поговорить и их понять.
Этот фильм — это же посвящение?
Этот фильм — психотерапия, мне хотелось избавиться от воспоминаний. Лукич был моим хорошим товарищем. Петр его знал в более поздний период, а я — в юности. Не могу сказать, что гнетущего было в воспоминаниях, но прошлое давит. И у Петра что-то похожее было. После выхода «Тайны белого пятна» возник конфликт с продюсером и некоторыми героями фильма — часть из них начала гнать на Петра, он ругался с ними в соцсетях. Я вступился, попросил всех успокоиться и объяснить ситуацию: я люблю этих людей, тут всех можно понять. Как бы то ни было, все хорошее дается с трудом, все плохое приходит само.
Фильмография:
— 2021 — Тайна белого пятна (совместно с Петром Каминским и Викторией Фоминой)
— 2021 — Неоплатон
— 2019 — Нольпереход
— 2017 — Дорога на работу
— 2016 — Стояние
— 2014 — Из коллекции живописи Эрмитажа
— 2014 — Хайку
— 2013 — Супервычислитель (с участием Германа Виноградова) — участие в МКФ «Мир знаний», 2014
— 2009 — Наука. Искусство. Технологии
— 2008 — Жатва. Catharsis Quest — концертный видеоальбом группы «Калинов Мост» (в соавторстве с Петром Каминским)
— 2006 — MEGAMUT
— 2002 — Четвертое измерение
— 2001 — Если бы
— 1999 — Страшный Суд
— 1996 — В поисках Кумари
— 1996 — Головоломка — приз фестиваля Short films, Гамбург
— 1995 — Психопатия мозаичного круга
— 1994 — Система собственного телевидения (с участием Игоря Нургалиева)
— 1993 — Гражданская оборона. Русский прорыв
— 1993 — Currents of Death — «Fucking Electricity» — Гран-при фестиваля «Экзотика»
— 1993 — Паразиты мозга (с участием Николая Широкого) — Гран-при фестиваля Экзотика
— 1992 — Дыхание костей
Избранные видеоклипы:
— 2013 — Середина дня — «Полная луна» — Приз фестиваля видеоклипов Фантомас
— 2004 — Ансамбль Группа лиц под управлением Льва Могучего — «Татуировка из Бангкока» — участие в программе «Особый взгляд» фестиваля ММКФ (кураторы показа А. Исаев и О. Шишко)
— 2001 — Калинов мост — «Самим собой»
— 1999 — Аксиния — «Шалый лай» — участие в фестивале «Аниграф»
— 1997 — Манго-Манго — «Пули» — Гран-при фестиваля «Телеграфпо»
Мультимедиа проекты:
— 1999 — Электронная книга «Откровение Иоанна Богослова» (медиа-директор: Вадим Кошкин, анимация: Ю. Суворов, музыка: Е. Кадимский, CD-ROM)
— 1997 — Мультимедиа диск «Виртуалия ДДТ», производство «Параграф»
— Концертные видеоэкраны рок-групп «Калинов мост» («Жатва»), «ДДТ» («Мир номер ноль»)
— Экспозиция «Вера народов Чукотки» для выставки в Музее народов Севера
— 1993 — Организатор фестиваля «Бредущие сквозь тьму в полуночи»
— 1991 — Заставка для цикла ТВ-передач «Мировая деревня», канал «РТР»
Призы:
— Гран-при «Аниграф-93» в номинации «Экспериментальное видео»
— Два Гран-при «Телеграф-97» в номинации «видеоклип»
— Приз фестиваля «Short films-96», Гамбург
— Два Гран-при фестиваля «Экзотика-1993» в номинации «Видеоарт и видеоклип»
— Участник Международных фестивалей в Хельсинки, Гамбурге, Франкфурте, Берлине, Оснaбрюке
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»