Прощание с ковбоем — «Власть пса» Джейн Кэмпион
На Netflix можно (и нужно) посмотреть неовестерн Джейн Кэмпион, получивший на Венецианском кинофестивале приз за лучшую режиссуру. Также фильм часто фигурирует в списках претендентов на «Оскар». О том, как «Власть пса» прощается с традиционным образом ковбоя, рассказывает Ксения Реутова.
На огромном ранчо в штате Монтана, в огромном доме, чем-то напоминающем готический замок, живут два брата, Фил (Бенедикт Камбербэтч) и Джордж (Джесси Племонс). Друг на друга они совсем не похожи. Старший Фил кастрирует быков без перчаток, не признает купания в ванной и даже в постель ложится в рабочих ковбойских чапах — кожаных ноговицах, надетых поверх штанов. Его язык остер, как нож, которым он снимает с коров шкуры: Фил учился в Йеле и умеет красиво хамить окружающим. Брату тоже достается. Его Фил презрительно называет «толстяком» и напоминает, что даже в колледж он поступить не смог — не вышел умом. Джордж, добродушный увалень, с ним не спорит. Какой смысл? Все равно каждый день братья начинают и заканчивают вместе: они до сих пор спят в одной комнате.
Особое чудо фильма — в том, какие объемные образы получаются у Кэмпион при подобной минимизации контактов.
Это хрупкое семейное единство разрушается, когда Джордж неожиданно берет в жены Роуз (Кирстен Данст), местную вдову и хозяйку небольшого трактира. В истории более банальной такой сюжетный поворот привел бы к образованию любовного треугольника. Но «Власть пса» устроена интереснее. Фил воспринимает Роуз как врага и объявляет ей войну. С презрением он относится и к ее сыну Питеру (Коди Смит-Макфи) — долговязому подростку, который приезжает к матери на каникулы. Кажется, загнобить его даже проще, чем жену брата: мальчик не умеет ездить верхом, мастерит цветы из бумаги и ходит по ранчо в белых теннисных туфлях. Однако первое впечатление обманчиво. И второе тоже.
Однако в случае с Кэмпион есть важный нюанс: она пришла в кинематограф из живописи.
Монтана в фильме не выглядит Монтаной. Чтобы это определить, не нужно быть опытным путешественником. Достаточно быть киноманом. В классических американских вестернах не увидишь ни таких высоких гор, ни таких оттенков желтого. Джейн Кэмпион снимала Монтану в родной Новой Зеландии, почти в тех же местах, где десятилетием раньше работал над «Хоббитом» ее соотечественник Питер Джексон. Пейзаж в фильмах Кэмпион всегда играл особую роль, помогая понять состояние главных героев — людей либо просто молчаливых, либо буквально немых, как Ада МакГрат из «Пианино». Конечно, похожим образом природу в кино используют и другие режиссеры. Однако в случае с Кэмпион есть важный нюанс: она пришла в кинематограф из живописи. В ее пейзажах, почти как у романтиков XIX века, материя неотделима от духа, поэтому человека с его сложнейшими внутренними колебаниями она рассматривает так же неспешно, дотошно и созерцательно, как кустистые облака, плывущие по горам тени или примятую ветром траву.
Тот, кому по жизни не нужна броня, окажется намного сильнее хранящего свои тайны в сундуке ковбоя.
Персонажи представлены не единым ансамблем (так тоже было бы намного привычнее), а в виде условной портретной галереи — поочередно, по одному. Здесь много крупных планов, и кажется, что в одиночестве и Фил, и Роуз, и Питер проводят на экране примерно столько же времени, сколько и в компании друг друга. В кадре не зря постоянно присутствуют рамки: то Фил вдруг замрет в дверях конюшни, то Роуз будет тайком разглядывать ухажера Джорджа через незастекленное окошко на кухне. Особое чудо фильма — в том, какие объемные образы получаются у Кэмпион при подобной минимизации контактов. Персонажа Джесси Племонса, например, полностью раскрывает одна-единственная сцена, в которой он сначала смущенно отходит от женщины, на которой только что женился, а потом поворачивается к ней и со слезами на глазах произносит: «До чего же хорошо не быть одному».
При этом у «Власти пса», разумеется, есть главный герой. Выбор на эту роль Бенедикта Камбербэтча сначала кажется слишком очевидным (мы много раз видели британского актера в амплуа хамоватого умника), потому попросту неудачным: разве может американский ковбой быть настолько претенциозной личностью? Но в мире этого фильма может, ведь Фил на протяжении всей сознательной жизни скорее изображает ковбоя, чем является им. Его шляпа, его наглухо застегнутая рубашка, его пыльные чапы, его резкие реплики — это броня, которой надежно и без всякой надежды на освобождение прикрыты подавленные желания.
Единственная дуэль в фильме происходит на музыкальных инструментах.
Когда другие работники ранчо, у которых Фил пользуется безусловным авторитетом, спрашивают, зачем он так напряженно вглядывается в горную гряду на горизонте и что в ней видит, герой хранит молчание. Он знает, что ответ его выдаст. Фил четко различает в изгибах горы силуэт пса. Но такое восприятие мира — уже поэзия, а члены «стаи» бесконечно от нее далеки.
В конюшне, которая стоит рядом с домом, хранится седло человека по имени Бронко Генри. Это наставник братьев, научивший их вести дела на ранчо. Фил ревниво охраняет и его вещи, и саму память о нем. В любом другом фильме наверняка появились бы флэшбеки, раскрывающие их отношения. Но во «Власти пса» Бронко Генри так и остается фигурой умолчания, загадочным учителем, посмертное возвеличивание которого давно затмило реальные воспоминания. Классическому вестерну всегда нужен был фронтир — граница между землями освоенными и неосвоенными, между миром и войной, между спокойствием и угрозой. В картине Кэмпион, действие которой разворачивается в 1925 году, фронтир тоже есть, но он проходит по линии старого и нового времени, мифа и современности. Чтобы очертить его, режиссеру не нужно оружие: единственная дуэль в фильме происходит на музыкальных инструментах.
Время мифологических героев Дикого Запада закончилось.
Бронко Генри, этот идеальный наездник, служит символом уходящей натуры. Кэмпион вслед за автором оригинального романа Томасом Сэвиджем выводит Фила его преемником, в наследство которому достался тяжелый, веками копившийся багаж. Его содержимое составляет не только желание доминировать, не только женоненавистничество и гомофобия, не только необходимость постоянно играть чужую роль, но и неизбывная, пронзительная тоска по утраченному времени, которое никак не сделать вечностью.
Решение Фила сплести для Питера веревку из кожи — это не просто желание близости, но и стремление метафорически передать свой опыт. Плетение — один из древнейших ритуалов человечества, способ сохранить информацию (известное нам выражение «узелок на память» тоже оттуда). В финале фильма эта веревка будет аккуратно задвинута под кровать: она отравлена и больше никому не нужна. Время мифологических героев Дикого Запада закончилось. Смерть придет к Филу в перчатках, белых кедах и с бумажными цветами в руках. Тот, кому по жизни не нужна броня, окажется намного сильнее хранящего свои тайны в сундуке ковбоя. Но и чего-то понятного, трепетного, да и в конце концов просто человеческого в нем будет намного меньше.
