Подготовлено редакцией

23 / 07 / 2021

Засуха и ПТСР — О фильме «Город тайн»

В российском прокате незаметно обосновался «Город тайн» (в оригинале — «Засуха») — австралийский детектив с Эриком Бана в главной роли, ставший на родине главным прокатным хитом ковидного кинопроката. Об экологической катастрофе, бестселлере-первоисточнике и особенностях киноиндустрии Австралии рассказывает режиссер Роберт Коннолли.

Расскажите, как вам попался этот проект.

• 

  Роберт Коннолли

Ко мне обратилась моя дорогая подруга Бруна Папандреа, предложила прочесть текст. Как-то она позвонила и сказала: «Есть одна неопубликованная рукопись. Это одна книга, будет ошеломительный успех. Почитай». Я в тот же вечер стал читать. Это было великолепно, читал всю ночь напролет. А утром позвонил Бруне и сказал: «Великолепно». Она ответила: «Давай снимать». Все получилось очень быстро, невероятно. А до того, кажется, было известно, что выходит вот такая книга, о ней говорили, но я, знаете, и не слышал ничего, пока Бруна мне ее не прислала.

И когда вы согласились на проект, как проходили первые беседы с Бруной и компанией Made Up Stories?

Я знал, какие замечательные вещи создавала Бруна. Следил за ее удивительной карьерой и тем изумительным творчеством, которым занимались в Made Up Stories. Так что я был очень польщен, был в восторге от того, что они обратились ко мне. А первый разговор был, на самом деле, по поводу того, кому играть главную роль. Кто будет играть Аарона Фалька? Это первая книга трилогии о детективе, так что надо сразу понимать, кто это будет. К счастью для меня, я работаю в Мельбурне, в одном помещении с Эриком Бана. У нас сразу же возникла мысль об Эрике, и мы оба согласились: «Да, давай-ка поболтаем с ним».

И как же вы поболтали?

Это было у нас на работе. Мы обедали, общались, болтали, — я до того ездил в Марокко снимать документальный сериал, так что мы обсуждали всякую всячину. И тут он спросил: «А чем займешься дальше?». Я сказал: «Ну, мы с Бруной снимаем „Засуху“». Он рассказал, что его жена Ребекка читает книгу, на тот момент все уже вроде как вышло. И Эрик сам ее быстро проглядел. Так что все выросло из самых обычных разговоров которые мы с Эриком вели более десяти лет, со времен съемок «Ромулуса, моего отца» ( в русском прокате — «Забытые желания»). У нас офис в Мельбурне, это здание склада, такое просторное место, и мы стараемся как можно больше перебрасываться идеями, обсуждать работы друг друга, пробовать друг на друге свежие мысли, искать, в чем можно сотрудничать. Это был настоящий подарок нам обоим, наконец-то есть над чем работать вместе.

Скажите, что именно в романе Джейн Харпер побудило сделать его экранную версию?

Первое, что меня потрясло при чтении — это удивительная увлекательность, страницы сами так и летели, я не мог оторваться от книги. Но к этому надо добавить очень характерные австралийские реалии и персонажей. Наверное, для меня самым выдающимся был вот этот набор персонажей. Прекрасно сделан сюжет, там есть подозреваемые, и ты все время гадаешь, кто совершил два преступления, это тоже все есть. Но меня поразил именно ансамбль, замечательный ансамбль разных, детально и богато описанных героев, что обещает многое для кино. Отличный набор персонажей — вот это меня увлекло моментально.

Если описывать фильм без спойлеров, как бы вы рассказали о нем тому, кто не читал книгу?

Я бы назвал «Засуху» историей о том, как человек возвращается в края, где вырос и о том, что у него внутри творится из-за этого возвращения. Конечно, там есть убийство. Он приехал, потому что его друг предположительно покончил с собой, убив всю свою семью. Потом мы узнаем, что в детстве героя тоже произошло преступление, и его в нем обвиняли. То есть два убийства. Но если говорить о самой сути, то это возвращение в родные края, понимаете? Это для многих так, все мы или покинули дом и уехали, или остались там же, где выросли, построили жизнь там. И вот ты сводишь в фильме эти две идеи и ставишь вопрос: «А что было бы? Что было бы, если бы он остался?» А в случае Гретхен, которую играет Женевьев Райли, главный вопрос звучит как «Что получилось бы, если бы она уехала?» И это создает большой драматизм, напряжение, а еще — человечность. Это гуманистичный портрет человека, который пытается разобраться во всем этом.

И каким зритель видит город Кьеварра?

Кьеварра, то есть городок, где разворачивается история и в прошлом и в настоящем, переживает небывалую засуху. Как и те места, где мы снимали. Аарон Фальк возвращается в местность, опустошенную отсутствием дождя и глобальным потеплением, фермерские хозяйства почти разрушены засухой. Нигде не видно животных — коров и овец, их давно уже не получается разводить в такой местности. Я думаю, этот мир очень близок нам и знаком. В наше время по всей планете идут пожары, и в Сиднее и в Лос-Анджелесе. Мы живем во времена, когда потепление очень сильно влияет на наше сельское хозяйство. Вот в этот мир и приезжает герой, там все контрастирует с его воспоминаниями, он помнит, как юношей двадцать лет назад купался с друзьями в речке, посреди богатой, изобильной природы.

Расскажите немного об этих воспоминаниях, о друзьях юности. Какие у них отношения и чем они важны для сюжета?

То, что мы видим прошлое — это очень важная часть рассказа. В книге это сделано здорово, и я очень хотел воздать должное тому ощущению прошлого, которое Джейн Харпер создала в тексте. Как это сделать без доли ностальгии? Как сделать это чувство настоящим, нутряным, жестким? И мы немало времени с этим разбирались. Для фильма критически важно то, что герой вспоминает о том, как был 17-летним. О том жарком лете, которое четверо молодых людей — два юноши, две девушки, приятели, друзья, любовники — провели вместе. Купались в озере, общались, влюблялись. В каком-то смысле я немного погрузился в собственное детство, прошедшее в Голубых Горах под Сиднеем, пытался найти в собственном опыте ключ к тому, как человек размышляет о прошлом, вернувшись домой. Мы подобрали изумительную молодежь, нашли локации, которые, по-моему, очень точно соответствуют описанному Джейн Харпер миру. Мы пытались создать резкий контраст, резкий контраст с жизнью, которой герой жил. Мне не хотелось принижать прошлое, я хотел внушить зрителю, что в его детстве было много радости, веселья, была прекрасная дружба.

Расскажите о молодых актерах. Расскажите о Джо Клочеке.

У нас была огромная, гигантская проблема. Она легла на Джейн Норрис, кастинг-директора — ей поручили найти юного Эрика Бану (смеется). И, как мне кажется, Джо Клочек превосходно справился с образом молодого Аарона Фалька, показал его эмоции, любовь, трагедию, потери. Он ведь проходит огромный, огромный путь для такого юноши и Джо создал прекрасную работу. В первый раз я с ним сотрудничал на съемках телесериала «Барракуда». Я восхищен им, как актером, он определенно проявил большую эмоциональную глубину в этой роли. Это было критически важно. Я думаю, что Джо наделил юного Аарона Фалька той человечностью, щедростью и умением сострадать, которые мы видим в образе взрослого Фалька, построенном Эриком Бана. В некоторых местах фильма я просто был в восторге от обоих актеров. Они провели вместе какое-то время, выработали некие общие выражения, взгляды на мир и это сходство в чем-то помогает зрителю поверить — перед нами один и тот же человек.

Если перейти ко взрослому Фальку, то как выглядит его жизнь на момент возвращения в Кьеварру? Что он думает по поводу этого возвращения?

Аарон Фальк уехал больше 20 лет назад. В начале фильма мы видим, что он живет в собственной квартире, стерильно чистой, у него явно есть деньги. Понятно, что на нем груз ответственности — он служит в федеральной полиции, но он одинок. И, наверное, когда он едет обратно, мы постепенно осознаем, какой ущерб ему нанесли те давние события, что-то в его жизни так и не сложилось. Отношения с Гретхен проливают на это немного света: он встречается с подругой детства, похоже на то, что между ними могло что-то быть… Мы гадаем, почему он одинок, почему у него нет близкого человека. Так что, наверное, зритель сразу знакомится с Фальком и понимает, что с ним что-то не так, события прошлого как-то помешали его эмоциональному развитию. И это дает надежду, что фильм покажет нам путь к раскрытию одного убийства, в настоящем, и второго, в прошлом; и так герой сможет выйти из тупика.

Поговорим об Эрике. Что принес Эрик в образ Фалька?

Чтобы сделать такое кино, как «Засуха», то есть большой, глобальный бестселлер, детектив, нужна крупная кинозвезда. Нужен тот, на ком будет держаться весь фильм. Человек, который потянет за собой каждую сцену: вот в чем наша история. Вся классика начиная с «Китайского квартала» стоит на таком персонаже. Для нас было большим успехом то, что Эрик Бана заинтересовался этой ролью. Не знаю, кто мог бы сделать это лучше. Он способен сыграть грубую, жесткую историю, которую переживает его герой, и добавить к этому необычайную человечность. Мы видим в нем чувствительность и страстность и одновременно то, что это очень крепкий человек. Очевидно, что он очень умелый полицейский и ему выпадают все эти сложности и опасности, связанные с проблемой в городе. Так что нам очень повезло с Эриком, он стал мне добрым другом и работать с ним одно удовольствие — и на площадке, и изучать материал, и так далее. Всю свою карьеру стараешься, чтобы от работы было такое чувство, будто пишешь красками по холсту. У нас такой индустриальный процесс. А тут можно работать с другом, с таким, как Эрик, брать каждую сцену и думать: «Как бы к этому подойти? Что делаем? Какие сложности?» У него необычайный дар драматурга, он способен взглянуть на сцену, буквально воочию ее представить, и тут же сказать: «Наверное, тут надо подойти чуть иначе». Я это обожаю. Это мне очень нравится в работе.

Расскажите о Гретхен, о том, что Женевьев О’Райли принесла в образ героини.

Женевьев О’Райли — невероятная актриса. Я ее видел в пьесе Сэма Мендеса «Паромщик», когда жил в Лондоне и монтировал последний фильм. Великолепная игра. Конечно, я следил за ее ролями в кино, в телесериале «Стальная звезда» с Тимом Ротом, даже видел некоторые ее работы времен учебы в Институте Драматического Искусства, в Австралии. Так что когда надо было найти нужную актрису на роль Гретхен, то Женевьев и то, что она внесла в роль, меня более чем устроило. Я не хотел делать из персонажа жертву. Она мать-одиночка, живет все там же. Управляет хозяйством. Она не уехала, и мне не хотелось, чтобы выглядело так, будто не уехала зря. Она выстроила свою жизнь, у нее есть планы. В ней есть определенная сила характера, которая меня сразу зацепила в сценарии. Женевьев внесла в фильм кое-что, удивившее меня, в какие-то моменты я думал, что у них получится нечто скорее трогательное, но она сделала более игриво, грубовато. Мне нравится, какая в их с Эриком исполнении получилась дружба у Фалька и Гретхен. Удивительная динамика: их тянет друг к другу, есть шанс какого-то романа, но при этом они также близкие друзья, они встретились после разлуки, у них общее прошлое, общие дружеские чувства и любовь к девушке, погибшей много лет назад.

Расскажите о Рако и том, что внес в его образ Кейр О’Доннел.

С ним было сложнее всего понять, как именно изобразить героя. Самому не верится, что мы нашли Кейра О’Доннелла, он изумительно играет. Есть такой жанр, знаете, бадди-фильм, про копов-приятелей. Из-за этого есть и некая колея, набор клише. У нас местный полицейский подружился с федеральным детективом и они оба пытаются раскрыть убийство. Как это снять? Мы с Кейром думали над этим, и один из самых сильных моментов, который и запускает все действие — это его идея. Он придумал, что его герой страдает от ПТСР, у него травма после того, как он обнаружил ту самую убитую семью и этим пронизана каждая его черта. Когда мы видим его жену, которую сыграла великолепная Миранда Тапселл, мы понимаем, что она бьется с тем, что муж все еще переживает травму, видим, как она сочувствует ему и как он пытается с травмой бороться. В игре Кейра мне нравится, что он не испугался и не стал впадать в героику. Он сделал все, чтобы это выглядело реальным. И я в восторге, что он смог у нас сыграть. Мне очень понравился его герой в «Фарго», а на пробах я от него просто голову потерял. Помню, как показал Эрику, мы оба посмотрели и воскликнули: «Мы его нашли!». Что непросто, это трудная роль и найти нужного актера трудно. Есть много замечательных актеров, которые могли бы принести в роль что-то свое, но, мне кажется, Кейр нашел ключик, открывающий эмоциональную суть героя.

И, наконец, расскажите о Джоне Полсоне.

Я не мог поверить, что мне выпала удача снова с ним поработать. Моя жена Джейн Норрис, которая занималась кастингом — как и на всех моих фильмах, — говорила: «Нам надо найти роль Джону. Найти роль Джону Полсону». Он снимался в самом первом фильме, который я продюсировал, в 96-ом, это «Парни» режиссера Рована Вудса. И профессию актера практически оставил, жил в Америке, кажется, уже 19 лет, стал состоявшимся режиссером и продюсером сериалов. Но у меня это как-то отложилось в голове: надо где-то его снять. А тут мне был нужен сложный персонаж: учитель из большого города переехал в глубинку с молодой женой, пытается сжиться с этим городком, с жарой, с трагедией, которая там разразилась, со школой, в которой преподает… Джон преподнес настоящий сюрприз, я был так счастлив, что у него получилось. Просто фантастика. Помню, в первый же день он смотрит на меня и говорит: «Я 19 лет не играл». Я подумал: «Ну…» Но все прошло чудесно. Я помню, как еще начинал работать и видел его фантастические работы: «Чего мы стоим в жизни» с Расселом Кроу, потрясающее камео в «Зомбоящике», фильме Дэвида Цезара и, конечно, в «Парнях». За эту роль он получил несколько наград.

У многих героев есть мрачные тайны. Расскажите немного о том, как удалось перенести на экран ощущение драмы, загадочности?

Да, это была непростая задача, надо было создать в фильме загадку, драму, напряжение. В австралийском кино не часто занимаются таким жанром, и лично я в таком жанре никогда не снимал. Это детектив, в котором зритель должен догадываться сам. Я помню, в начале моей карьеры от кого-то слышал, что в кино должны быть неожиданные моменты, но такие, что когда удивление проходит, понимаешь, что иначе и быть не могло. Это и нужно в детективе, чтобы, досмотрев до конца ты сказал: «Эх, ну как я не догадался». Но при этом зритель не должен догадаться слишком рано. Так что пришлось всем этим жонглировать. Как сохранить загадку? Как создать напряжение между подозреваемыми? Как увлечь зрителя внутренней сутью истории? У меня была чудесная команда. Со мной был великолепный оператор Стефан Душьо. Мы просмотрели много фильмов, старались найти тот киноязык, который проведет тебя через всю картину, поведет в путь, даст ту информацию, которая нужна и скроет ту, которая не нужна. Ник Майерс с помощью Александра де Франчески вел монтаж, вычислял как сделать так, чтоб в сюжете все встало на место. Была прекрасная группа художника фильма, с Руби я еще не работал, это ее первый большой фильм со мной. Но костюмы делала Кэппи Айрланд, которая работала над «Балибо», Анжела Конте занималась гримом, и с ней мы тоже уже сотрудничали. Так что вокруг меня собралась целая команда, и у нас была общая задача: как сделать из этого большой, крепкий, достоверный детектив и в тоже время постараться, чтобы он как-то отозвался в душе зрителя?

Хочется, чтобы зритель шел в кино и был увлечен процессом. Чтобы он шел в зал и думал: «Я смогу все разгадать». В этом главная прелесть, в том, как люди находят разгадку по-разному, в параллельных линиях, двух связанных убийствах. Для режиссера это великолепный подарок, но справиться с ним необычайно сложно.

Расскажите, как фильм сочетает эти две линии.

Переходы между событиями разного времени в «Засухе» создавали одно из преимуществ истории. Мне очень нравились эти метки прошлого и настоящего, переходы от мертвой высохшей земли, опустошенной глобальным потеплением, к роскошному, зеленому, изобильному миру прошлого. Тут мы сделали все, что могли в плане костюмов и цветовой палитры. Из настоящего мы убирали все зеленое, мы все высушили — что было не так-то и трудно. Мы снимали в районах, действительно пострадавших от засухи. Но делали вставки из прошлого, где все зелено и изобильно, оператор подчеркивал то, что речь идет о прошлом, используя старые объективы, зерно, ручную съемку. Так все казалось более грубым и по-своему глубинным. Эти творческие приемы мы все время обсуждали. Настоящее и прошлое. В чем именно будет отличие? Настоящее четче, тут мы использовали прекрасный широкий формат и… простите. Для настоящего мы использовали прекрасные широкоформатные объективы, наверное, это первый полнометражный австралийский фильм, снятый в широком формате. Крупный, грандиозный масштаб, четкость вплоть до самых уголков кадра, можно показывать в крупнейших кинотеатрах. Этот мир мы видим в деталях, с четкой, брутальной искренностью. А потом — переход к прошлому, более старый объектив, картинка грубее, более зернистая, и там совсем другой темп. Получается очень приятная динамика, если двигаться между этими двумя линиями, понимаете? Мы смотрим глазами Эрика Бана, видим, как прошлое оживает для него, видим его неприглаженным, честным. Мы, как могли использовали камеру и все приемы, доступные нам, чтобы избежать сентиментальности. Мы хотели честно, по-человечески честно показать этот мир, этих людей, эту драму, втянуть зрителя туда так, чтобы убедить по-настоящему.

Расскажите о съемках в Виктории. Что дал фильму именно тот ландшафт и каков вклад местных жителей?

Я вырос в буше, в Голубых Горах, всегда очень ценил жизнь вне города и люблю снимать в штате Виктория. Местные жители были дружелюбнее некуда. Они с радостью нас принимали, а мы с радостью с ними работали. Они есть в фильме, в массовке, мы просто брали людей с улицы, брали и снимали. Снимали на разных фермах и участках, в целой цепочке городов на Виммере. Вообще это было замечательно. Я всерьез полюбил эту часть света и ее жителей. Я им очень сочувствую.

Мы ведь и правда переживаем засуху. Мы живем в то время, когда глобальное потепление действительно чувствуется в сельской Австралии. Отсутствие сезонных дождей, на которые могли положиться фермеры, всерьез вредит урожаю, и в некоторых городках действительно видишь, как малый бизнес еле выживает. Я рад, что мы в ходе съемок произвели некоторые экономические вливания в этот район. И нас только поощряли, «Фильм Виктория» и правительство штата поощряли нашу поездку туда, чтоб мы использовали местный труд, тратили деньги именно там. Еще я надеюсь, что для местных жителей это будет шанс увидеть в кино рассказ о себе. Я отчаянно старался не смотреть на этот мир свысока, не повторять стереотипы о простаках из глубинки. Лишь показывать, показывать искренне и как есть, и сказать всем остальным: глядите, это наша кормушка. Мы вообще-то не все живем в Мельбурне, и кормимся мы именно оттуда, где люди очень тяжело трудятся, выращивают продукты, от которых мы все зависим. Этим людям приходится нелегко.

Поговорим немного о поддержке со стороны компаний «Фильм Виктория» и «Скрин Австралия».

Нам оказали огромную поддержку во время съемок этого фильма. Была федеральная поддержка со стороны «Скрин Австралия», продюсерский налоговый вычет, который они обеспечивают — вообще без них австралийской киноиндустрии не было бы. За многие годы они проделали неоценимую работу и, я думаю, никто из нас не относится к этому легкомысленно. Зритель тоже. Все великие австралийские фильмы, которые мы смотрим, на которые спешим, которым радуемся — это все деньги налогоплательщиков. Как режиссер, я считаю важным рассказывать австралийцам истории об австралийцах. В штате Виктория, где мы располагаемся, замечательно помогли компания «Фильм Виктория» и правительство штата. Именно они помогли снять фильм в глубинке Виктории. У нас были инвестиции на работу здесь, на пост-продакшн и съемки в Мельбурне, но только поддержка властей штата и «Фильм Виктория» позволила поехать туда, где все, собственно, и происходило, где Джейн Харпер написала эту историю. Неоценимая финансовая поддержка.

Ну и для завершения — почему, как вы думаете, «Засуха» нашла отклик у стольких читателей по всему миру?

Хороший вопрос. Я много думал об успехе книги и том, почему она стала глобальным явлением. Знаете, когда работал в Лондоне, то в книжных магазинах она лежала целыми стопками. Книга месяца на Би-Би-Си, бестселлер «Нью Йорк Таймс» и… я задался этим вопросом. Но смотрите: она держит в напряжении. Она интересная. Это детектив. В ней все, что надо. Отличные персонажи. Но в конечном счете, наверное, на такой уровень книгу вывело то, что она показывает мир, который люди хотят видеть. Подлинный, глубинный, настоящий, тот мир, который знаю я, и в котором мы снимали, и он в той части света, которая интересна жителям других стран. Это Австралия, провинциальная Австралия. Охваченный засухой район, жизнь среди последствий глобального потепления. И мне это нравится, я очень рад за Джейн Харпер, здорово, что она может писать книги об Австралии, о разных районах страны, и остальной мир как-то тянется к ним. Как режиссер ты всегда опасаешься, что сюжеты станут однообразными, что начнешь снимать типичное, чтоб всем точно нравилось. Я за время работы пришел к выводу, что надо идти от обратного. Вся штука в том, чтоб снимать сверх-специфичное. Вот это кино сыграно исключительно австралийцами и снято австралийцами в Австралии, а теперь мы можем показать его всему миру и это здорово.

Перевод Павла Гаврилова

Получать рассылку «Сеанса»

Leave this field empty if you're human:

Читайте также

• 

  Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»

• 

  «Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком

• 

  Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»

• 

  Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»

• 

  «Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»

• 

  Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»