Майкл Стулбарг: «В детстве я хотел стать мультипликатором»
В прокате все еще можно посмотреть «Ширли» — фильм о писательнице Ширли Джексон и некоторых (отчасти вымышленных) деталях ее жизни. Публикуем интервью с Майклом Стулбаргом, сыгравшим отнюдь не вымышленного мужа главной героини — критика и литературоведа Стэнли Хаймана.
Каково было в первый раз смотреть готовый фильм? Вас удалось удивить?
Я посмотрел года через полтора после съемок, и тогда уже занимался другими вещами, так что… Вообще смотреть, что вышло из твоих трудов — это всегда интересно, и всегда не то чего ждешь. Но… Режиссерский стиль Жозефин [Декер] очень поэтичный, мечтательный, а частью этого эксперимента, частью фильма оказалась комбинация ее эстетики и очень буквально написанного текста. Не только то, что она создала и написала сама, как обычно с ней бывает. Вот это было и правда удивительно, совсем не то, чего я ждал. Вообще это уникальная для нее вещь, очень интересно смотреть, что именно она хочет построить, как она дает зрителю разную перспективу, как заставляет нас, аудиторию, сомневаться в каждом моменте действия.
Беллетризация истории позволяет не так строго придерживаться основы.
Наверное, как в книгах Ширли Джексон?
Конечно. Думаю, в этом и была задумка Жозефин: взять художественный образ Ширли Джексон, ее мужа, Фреда, Розу, поместить их всех в один из сюжетов Ширли и посмотреть, что выйдет.
Необычная семья, необычные отношения, очень-очень страстные и смелые.
Интересно, ведь вы играете реальную личность, но ваш Стэнли живет в вымышленном мире. Как вы подошли к роли? Изучали настоящего Стэнли? Или строили образ из того, что было в сценарии?
Когда я только приступал к работе, то думал, что мы максимально точно покажем подлинную историю Стэнли и Ширли. Но очень скоро оказалось, что в основе сценария художественный роман, да и сам сценарий — это выдуманная история, он еще дальше уводит от реальности. Так что я начал с того, что погрузился, как мог, в жизнь Стенли и Ширли. Читал биографии, разыскал двух человек, которые были так любезны, что поделились воспоминаниями о них, это было замечательно. Первый — сценарист Уолтер Бернстайн, а вторая — бывшая студентка Стэнли Джоан Шенкар. Она тоже писательница. В интернете тоже нашлись удивительные вещи, только оттуда такое и узнаешь [смеется]. Онлайн-подборку музыки, которую Стэнли и Ширли обожали, мы слушали на повторе. А в Библиотеке Конгресса есть огромное собрание переписки Стэнли и Ширли — ранней, когда у них только завязался роман; мы перерыли все эти письма, читали их друг другу… В результате впитываешь некое впечатление, кажется, что ты ухватил, какими именно были эти люди. А потом мы приложили к тому, что поняли, выдающуюся фантазию и чутье Джозефин, и взялись за дело. Беллетризация истории позволяет не так строго придерживаться основы. В таких условиях нормально выдумывать что-то безумное, а вот если хочешь исключительно почтить память, передать, что ты знаешь о героях — вряд ли пойдешь на столь смелые шаги.
Как бы вы описали их отношения?
Я бы сказал, что они были безнадежно друг в друга влюблены, и еще зависели друг от друга. Питали друг к другу уважение, у каждого был свой дар, которым другой восхищался. Мне кажется, Стэнли очень уважал художественное дарование Ширли, а она безоговорочно полагалась в работе на его богатые знания. Его взгляд, взгляд литературного критика, по-моему, ей очень помог.
А необычно то, что они разрешили друг другу иметь романы на стороне — она знала о его увлечениях, он, очевидно, рассказывал ей о них. По-моему, хоть и звучит банально, это было частью их брака. Не знаю, пользовалась ли она этой возможностью. Так что отношения многослойные, необычные и в чем-то возвышенные, как мне кажется, если говорить об их понимании сути брака и союза двух человек. Они могли удовлетворять свои страсти и в то же время уважать и любить партнера по союзу. Они сознательно оставались вместе, родили четверых детей, занимались искусством вместе. Сидели в своих комнатах и одновременно молотили по клавишам, а детей отпускали практически без присмотра бродить по улицам Беннингтона. Необычная семья, необычные отношения, очень-очень страстные и смелые.
Как вы сработались с Элизабет Мосс, игравшей Ширли Джексон? Вы встречались до съемок?
Мы с Элизабет не очень хорошо были знакомы, но пару раз за последние годы встречались. Она снималась в «Безумцах», я в «Подпольной империи», иногда натыкались друг на друга на мероприятиях, мило беседовали, и дальше снова расходились в разные стороны. Потом возникла вот эта возможность: я услышал, что Ширли играет Элизабет, и был счастлив, что поработаю с ней. Мы оба попали к Жозефин, она необычный мастер, актриса, постановщица, она стояла и перед камерой, и за ней. Она очень поэтично и мечтательно создает свои образы, и пишет тоже в таком стиле. Получился необычный союз: она боролась с точным текстом, который не писала, вкладывала в него свое чутье. Мы пробовали актерские упражнения, которые придумала Джо, во время репетиций.
Какие упражнения?
Например, отбросить текст вообще, попробовать телесно выразить, что происходит под языковым слоем. Актерские, театральные игры, — не сидеть у себя в голове, а перейти в тело — вот такие вещи. Мы старались нащупать внутреннюю жизнь, то, что существует за пределами их очень интеллектуальных, умственных образов. Меня очень тянуло разрушать все и делать по-другому. Многие эксперименты в фильм не вошли. Элизабет все время пробовала что-то новое, я с восторгом поддерживал.
Зритель должен чувствовать себя так, будто бродит по воображению Ширли.
Поговорим о доме, в котором идет почти все действие. Это декорации, настоящий дом или смесь и того и того? Он сделан по образцу подлинного дома Ширли Джексон в Беннингтоне?
Сама история произошла в Беннингтоне, в Вермонте, но снимали мы на севере штата Нью-Йорк. В Гудзон-Вэлли. Состояние и атмосфера там очень напоминают дома, где они на самом деле жили. Удивительно, что такое смогли найти, и, конечно, дом стал самостоятельным персонажем. В Беннингтон мы ездили посмотреть на кампус и те два дома, в которых супруги жили, там и правда больше понимаешь стиль Ширли. И это ощущение мы смогли создать на площадках, которые подобрали для съемок. Кампус снимался в Вассарском колледже, тоже на севере Нью-Йорка.
Что бы сказала о фильме Ширли Джексон?
Надеюсь, Ширли бы понравилось. По-моему, идея перенести себя и мужа в один из собственных рассказов ее бы повеселила. Так и вижу, как у нее загораются глаза, она смотрит вокруг: «Да, и правда похоже». Я думаю, получилось близко к тому, что Ширли пыталась выразить; во многом это и есть главное, к чему стремилась Жозефин: зритель должен чувствовать себя так, будто бродит по воображению Ширли.
Поговорим об Одессе Янг и Логане Лермане, сыгравших Роуз и Фреда, юную пару, которая гостит у Стэнли и Ширли. Как было с ними работать?
Великолепно. Оба замечательные люди, мне очень с ними понравилось, не терпится их снова повидать. Надеюсь, нам всем еще много раз доведется играть вместе. Одесса буквально сияла в роли, она была абсолютно идеальна. Внесла в персонаж то, чего я не разглядел на бумаге. А Логан настоящий джентльмен — внимателен, умен, щедр, и всегда при деле. Он щедро делился идеями по поводу отдельных моментов. Мне хотелось видеть Фреда чуть более растерянным [смеется]. Хотелось, чтобы он вылез из скорлупы, которой себя окружил — но в ней и есть его суть. Мне очень нравилось, как тщательно Логан продумывал все, что он делал. Я, вообще, могу их без конца хвалить, оба и правда прекрасные люди, жду их новых работ.
Созидательное искусство всегда было для меня естественным, инстинктивным самовыражением.
Когда вы начали играть?
Я вырос на юге Калифорнии и начал выступать еще ребенком — не профессионально, для развлечения. На местной сцене. Потом играл в школе и немного в колледже. Первая профессиональная роль была на Шекспировском фестивале в Санта-Круз. Если честно, просто втянулся. Мне нравилось, было очень весело. Нравился язык театра, нравились идеи, и я очень увлекся его изучением. Летом занимался везде, где только мог, и играл тоже — так и продолжалось, пока мне не начали за это платить. То есть я это делал, потому что мне нравилось, а потом еще и деньги появились, что было замечательно и позволило прокормить себя, а в конце концов и семью.
Но вам когда-нибудь хотелось стать кем-то другим, не актером?
В детстве я хотел стать мультипликатором. Это моя первая любовь. Первая любовь была к рисованию. Мама устроила нас с сестрой в театральный кружок, я собирался строить декорации, меня именно это увлекало — сделать ландшафт для какой-нибудь пьесы. Ну и, так сказать, заразился. Начал смешить людей, и обрадовался, что, оказывается, умею смешить. С того все и началось. Но первой страстью было другое — живопись, рисунок, скульптура — подобное творчество. Я в это как-то больше верю, чем в актерскую игру. И, пожалуй, сейчас я пришел к тому, что мне больше хочется создавать с нуля, творить новое. Я пишу, надеюсь поработать как режиссер, и, возможно, продюсер, потому что люблю сам творческий процесс. Хотелось бы в нем поучаствовать на правах субъекта, не только объекта, части чужого замысла — хоть и это доставляет мне глубочайшее удовольствие, и я продолжаю этим заниматься. Но построить нечто с нуля — с этим ничто не сравнится. Созидательное искусство всегда было для меня естественным, инстинктивным самовыражением.
Вермонтская затворница — Ширли Джексон на экране
А сейчас вы рисуете?
Да, рисую в блокнотах, пишу кое-что для друзей, в подарок — открытки к праздникам, на день рождения, и так далее. Меня это развлекает. Помогает отвлечься, слава богу, удается не зацикливаться на себе, а нацелиться на что-то другое. Я полностью расслабляюсь и забываю о себе, что сейчас больше всего и требуется.
Как вы переживаете это странное время локдауна? Искусство помогает?
Еще бы, это для меня спасение. Такие занятия — чудесный способ уйти от мыслей, побороть тревогу, вызванную всем, что мы сейчас переживаем, и что пугает. Я считаю, мне повезло. Стараюсь быть терпеливым, общаться с друзьями и родственниками, проявлять внимание. Наша беседа — очень приятное средство отвлечься.
Перевод Павла Гаврилова
Читайте также
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»
-
«Я за неаккуратность» — Владимир Мункуев про «Кончится лето»
-
Кристоф Оноре: «Это вовсе не оммаж Марчелло Мастроянни»
-
«В нашем мире взрослые сошли с ума» — Кирилл Султанов о «Наступит лето»