Интервью
Иван Чувиляев
Иван Чувиляев

Сибирский короткий метр: «Нам нужно собачье масло»


Сергей Мезенов

Расскажи для начала о программе — где вы нашли таких сибирских фильммейкеров-подпольщиков? И что это, кстати, за персонажи?

Ой, они очень разные, между ними общего нет ничего. Из Новосибирска мы взяли сформировавшихся художников, которые уже много лет делают видео. А из Красноярска, вообще, школьники. Так что программа собралась случайно: в 2002 году, еще на самом первом Канском видеофестивале, который длился всего один день, был сделан блок сибирского и уральского короткого метра. Он был действительно очень сильный, ударный, — мы его недавно нашли, пересмотрели и подумали: а что это вдруг никто до сих пор не пробовал для фестиваля сделать такую же подборку? Были какие-то попытки красноярских фильмов — несколько лет назад мы такую подборку делали, — а шире, про Сибирь, ничего такого нет. И мы начали искать. Нашли одно, другое, третье. Собрали вместе, посмотрели: какая-то ерунда, одно к другому совсем не подходит. А потом подумали и поняли, что в этом как раз и сила. Эти люди в этих местах занимаются таким кино или видео, и вот что получается.

Что было в красноярской подборке?

С Красноярском все просто совпало. Был конкурс, если я не ошибаюсь, видеопоэзии. И появились какие-то люди, с чьими работами ни до, ни после никто не сталкивался. То есть, нам тогда как раз стало понятно, как это работает: есть уйма людей, которые что-то тихо снимают и никому этого не показывают. Чтобы они предъявили это публике, нужна вывеска — «Ребята, несите сюда». А старая программа, с первого фестиваля — там были красноярские и новосибирские в основном ребята. «Синие носы», которые тогда еще были локальной штукой. Был кто-то из Екатеринбурга. И это все, так или иначе, был видеоарт видеоартович. Отчасти объясняется это тем, что таким был тогда профиль фестиваля. С другой стороны, большинство тогдашних участников сейчас уже вполне взрослые, известные в мире современного искусства художники. А тогда это было смешное начинание, поэтому случались безумные эксперименты. В жанре «хорошие люди дурачатся». Формат видеоарта разрабатывался в духе «а какую еще штуку сюда можно засунуть». Выяснилось, что можно туда очень много херни засунуть. Ужас. Эта программа, кстати, только на видеокассетах есть — мы чтобы ее посмотреть специально что-то такое придумывали, нашли приблуду, которая переписывала это все на болванку.

Круто, что ты сказал про «Синие носы». В новой подборке почти нет такого фирменного сибирского арт-брюта, куда он делся? И, вообще, ты какие перемены наблюдаешь в сибирском суровом кино за отчетный период?

Во-первых, первая канская программа была сделана гражданами из контекста современного искусства, для них видеоарт был дополнительной фишкой, просто опытами художника с камерой. А наша нынешняя подборка… в ней шуточно-издевательского контекста нет, все занимаются видео с целью на полном серьезе что-то сказать. При всей своей разномастности она довольно серьезная. За исключением, конечно, пластилиновых мультиков — они как раз за такой арт-брют в ней отвечают. Но их автор Алексей Поляков делает, например, «Пиратские новости», это же такой гражданский активизм уже, он социальные вопросы какие-то поднимает. Когда программа сложилась, нас как раз очаровала эта серьезность молодых авторов. Честная, иногда наивная попытка через искусство осмыслять мир, к чему-то приходить. Без всяких хиханек-хаханек. И это для нас — при том, что мы живем в местном, сибирском культурном контексте, — было неожиданностью.

Ключевую фразу мультфильма Алексея Полякова «Мишки на дереве» должен выучить и повторять каждый: «Нам нужно собачье масло!»

Ну, про «новую серьезность» уже только ленивый не написал — а есть ощущение, что это движение, или просто получилась такая подборка людей с камерами? Или с пластилином.

Я говорил уже, что программа случайно сложилась. Беда в том, что я на данный момент не вижу другого, более широкого контекста для данных авторов. Все эти ребята что-то такое делают где-то, но постоянно работающего форума, где бы они могли регулярно узнавать о существовании друг друга, да и просто показывать свои работы, нет.

Канск чем не такое место?

Там сибирская программа появилась, потому что мы заморочились. А места, куда мы сами могли бы пойти в поисках залежей сибирского кино, нет. И поэтому нельзя понять контекст, узнать, происходят ли вообще какие-то общие для всех процессы. Возможно, это просто кучка одиночек, каждый из которых по-своему долбанутый, каждый в своем углу сидит и что-то снимает, но о других ничего не знает. Выкладывают «ВКонтакт», это смотрят их друзья, лайкают. И такая система всех устраивает. Есть какие-то вещи, которые существуют на официальном уровне. Есть, например, такой фестиваль «Твори-гора», организация дополнительного образования, как это официально зовется. Дети, подростки делают анимацию или видео, но там работают с детьми, создавая тематическую и смысловую рамку для их работ. Это другая направленность движения. Видимо, Канску, действительно, придется брать на себя эту функцию.

Невероятные приключения итальянца в Сибири. Реж. Алексей Акимов, 2011

Десять с небольшим лет назад дрожжами, на которых стало расти видео и кино в Сибири, была сфера современного искусства. Но это из-за наличия институций: сильный Сибирский центр современного искусства, биеннале в Красноярске, галерейная жизнь кипит. Современное искусство чувствительнее, чем киноинституции?

Черт его знает. Если возвращаться к старой канской подборке, то там же не было такого, что пришли никому не известные люди, что-то наснимали и погнали в современное искусство. Они уже были там, когда взяли в руки камеры. Их видеоработы не повлияли на их дальнейшую биографию. Видео было для них приятным бонусом. А в новой подборке, возможно, дело в техническом аспекте — это уже не то кино, которое подходит для галерейных показов и выставок. Как минимум, нужен зал — это уже накладывает дополнительные ограничения. Они уже отвращают от организации таких мероприятий: в Сибири с площадками для кино как раз все не очень… Есть четыре сетевых кинотеатра, и они не пойдут на эксперименты. Есть пара коммерческих, которые просто зарабатывают деньги. И есть «Дом кино», муниципальный, с которым, прежде чем кашу сварить, надо пройти через уйму кабинетов. И есть музеи, например, в которых можно что-то показать, но придет двадцать человек. Если есть фестиваль или, например, музейная ночь — они выступают такой зонтик, который привлекает зрителей сам по себе и может расширить аудиторию фильмов, но это все счастливые случайности. Не говоря уже о том, что если сравнивать население города Красноярска и аудиторию Музейной биеннале — результат достаточно плачевный. То есть, здесь проблема еще и в том, что — ну, да, собрал ты программу, нашел зал, показал — пришли авторы и их друзья.

Сновидение. Реж. Григорий Жгилёв, 2012

Вопрос в том, чего хотят сами авторы. Может, им вполне достаточно на данном этапе зала, в котором можно свой фильм показать друзьям. Вот школьники хотя бы, снявшие «Сновидение», это их амбиции, или они просто таким образом хорошо время проводят?

Сложно сказать. У них вообще-то есть своя студия, то есть они кино более-менее регулярно занимаются. Но они могут снимать кино до тех пор, пока есть какая-то рамка для этого. Есть школа, в которой они все это делают, и наверняка еще с помощью какого-нибудь учителя. А потом доучатся, поступят в институт — хоп, вся история и кончилась. Так же это происходит и с институциями — люди делают фильмы, учатся этому. А потом выходят из-под колпака системы — и все. Без пинков, советов, поставленных задач работать трудно — многим просто собственного драйва не хватает.

«Не хватает драйва» может сказать про сибирское кино только сибирский куратор — на глаз европейца даже «Общий ритм» Алексея Грищенко, вполне видеоарт, драйвовее некуда.

Ну, «Общий ритм» драйвовый и хорошо сделанный потому что там, где он сделан — в Красноярске — есть процесс. И Центр современного искусства, и галереи сильные. И все они готовы с новыми авторами работать.

Ну, хорошо, в Новосибирске драйв индустриальный, поставленный на поток. А в Барнауле, откуда пластилиновый арт-брют Алексея Полякова родом, разве есть что-то подобное?

Как я понимаю, Барнаул — это отдельная история, везде есть сумасшедшие и подвижники, у которых просто энергии столько, что они в одиночку двигают культурный процесс огромного города. Например, в той подборке красноярского видео, которую мы делали, были работы, которые сняли несколько человек, такие Антон Мизенко и Надя Горохова. Это мальчик и девочка, студенты-филологи, живут вместе, пишут стихи, играют музыку. Делают выступления с шумовым коллективом, я пару раз в них вливался, играл на чем попало. И вот маленький, худенький чувак Антон идет и все делает: организует показы, фестивали, вечеринки, идет и договаривается о выступлении на Дне города. Все это происходит только потому, что есть такой парень.

Когда делали подборку, там в итоге оказалось то ли четыре, то ли пять их фильмов. С Лешей Поляковым из Барнаула — та же история. То, что такие люди находятся, — как раз самое классное и радостное. Они обладают тем, чего у институций нет, заражают желанием что-то делать тоже. И им ничего не нужно, чтобы снимать кино.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить